Глава XXIСтычка у Битвенного Брода
Когда забрезжило утро, Оттер был уже на ногах – среди дозорных, после же поднялся в седло, чтобы обозреть равнину; однако густой туман еще укрывал землю, и ничего не было видно. Впрочем, наконец в дымке наметилось движение – кто-то приближался к рати Готов со стороны верховий. Оттер выехал навстречу и встретил отрока пятнадцати зим отроду в одних только штанах и еще влажного от воды. Старый витязь осадил коня, и парень спросил его:
– Ты ли Походный Князь?
– Да, – отозвался Оттер.
Продолжил юноша:
– А я – Эйли, сын Серого; Холсан послала меня к тебе с такими словами: «Идешь ли ты? Рядом ли Тиодольф? Ибо я видела конек Чертога Вольфингов алым, как киноварь в лучах заката».
Молвил Оттер:
– Возвращаешься ли ты в Волчье Логово, сыне?
– Да, отец мой, немедленно, – ответил Эйли.
– Тогда извести Холсан о том, что Тиодольф недалеко, и как только он явится, объединив силы, мы ударим на Римлян – либо у брода, либо на Волчьем Поле; скажи ей еще, что у меня одного не хватает сил, чтобы удержать Римлян от переправы.
– Отче, – сказал Эйли, – еще говорит Холсан: «Мудр ты, Оттер, в ратном деле; скажи теперь, оборонять ли нам Чертог Вольфингов, дабы ты мог отыскать нас там? Мы сумели справиться с походным дозором – среди нас есть надежные бойцы – но большой полк Римлян сомнет нас прежде, чем ты успеешь прийти к нам на выручку; не лучше ли нам оставить чертог и укрыться в лесу?»
– Добрый вопрос, – согласился Оттер. – Возвращайся же назад, сыне, и передай Холсан, чтобы не верила стенам, ибо у Римлян могучее войско, и нынешний день, даже если придет Тиодольф, будет тяжелым для Готов. Пусть поторопится, дабы эти тати не застали ее врасплох. А еще пусть прихватит с собой чудесное Солнце Лесное, чье имя носит, стариков, женщин, детей. Те ратники, что есть между вами, да будут охранять вас в лесу. Слушай далее: до прихода Тиодольфа осталось часов шесть, я же тем временем метну кости о смерти и жизни и немедленно нападу на Римлян, чтобы им было чем заняться вместо того, чтобы жечь стариков, жен и детей в их собственном доме. Это может помочь Холсан беспрепятственно углубиться в лес. Запомнил это? Тогда ступай.
Однако же парень медлил, краснея и уставившись в землю, и наконец сказал:
– Отче, я переплыл стремнину, и добравшись до этого берега, пробрался укрытый туманом и тростниками к войску Римлян. Знай, что они уже проснулись и черпают воду у переправы. А теперь делай то, что замыслил.
С этими словами он повернулся и бросился прочь – словно жеребенок, не знавший еще ни узды, ни удил.
Оттер же спешно вернулся назад, и, разбудив своих верных помощников, велел им поднимать вождей и всю рать и приказал людям садиться в седла, не подымая при этом шума. Так они и поступили – не замешкав – ибо мужи и без того спали, скажем, в полглаза, и многие уже пробудились. Словом, скоро все были на конях, а туман еще укрывал луговину: утро выдалось прохладным и безветренным. Тогда Оттер приказал, чтобы передали по рядам: в тишине и безмолвии ехать под покровом тумана на Римлян, причинить им ущерб, но в битву не ввязываться, а по сигналу дружно поворотить и вернуться назад. С этим Готы и направились вперед, ведомые людьми, которые могли бы вести вперед войско даже в глухую полночь.
Что касается Римлян, они и впрямь собирались переправляться, как только рассеется туман. На самом берегу он уже и редел, и таял; ведь легкий ветерок задувал от северо-востока, и солнце вот-вот должно было встать. Сам же берег реки был повыше и покаменистей луговины, подымавшейся к нему как широкая чаша к своему краю. Но пока еще туман прикрывал ее белой стеною.
Тем временем Римляне и друзья их, предатели из племени Готов, приготовились к выступлению и поставили вешки в воде от берега и до берега, отмечая ими мелкое место. Кое-кто из легкой пехоты – и почти все изменники-Готы уже находились в воде или на лугу Вольфингов со значительной частью обоза; войско же в походном порядке, отряд за отрядом, ожидало лишь приказа выступить; полководец же Римлян стоял у самого края воды, возле своего Бога – главного стяга рати.
И вдруг один из изменников – бывший неподалеку от Римского полководца – вскричал, что слышит топот копыт, сказано это было по-готски, и сперва предупреждение не услышали; но старый центурион тут же повторил известие уже на латыни, и все взялись за оружие. Но еще до того как Римское воинство должным образом сумело развернуться в сторону луга, туман разродился тучею стрел, многих сразивших; с ними прилетел и голос Походного Рога Марки, ревом сотни быков мешаясь с грохотом конских копыт в галопе. Над туманом замаячили шлемы всадников Порубежья, только вот кони их оставались во мгле, пока боевой порядок в покрытом росою седом железе не выкатил на подъем, где туман превратился в дымку, которую уже разили косые лучи только что проглянувшего солнца.
Тут вновь полетели древки; и к граду стрел примешивались дроты и копья. Однако ряды Римлян быстро и упрямо разворачивались навстречу тому дождю, что хлынул от луга. Встав наконец как надо, и они бросили свои копья, но в спешке, не прицелясь как подобает; посему немногие Готы были сражены ими. Римский же полководец, не видевший выгоды в стычке с Готами и еще более укрепившийся в мысли, что других ратей он здесь не встретит, приказал тем, кто был ближе к броду, не обращая внимания на кучку варваров-всадников, следовать через реку. Быстрым натиском могли тогда Римляне окружить рать Оттера. Но конники Готов не стали сходиться с Римлянами лицом к лицу, а наискось скользнув вдоль строя направо, ударили в самое слабое место, где порядки Римлян были реже всего (ибо как уже сказано, они намеревались переправляться), кое-кого убили, кого-то загнали на глубоководье и смутили движение всего вражьего войска.
Тогда пришлось полководцу Римлян перестроить свои войска, собрать своих вместе и выстроить рать к жестокому бою. Туман уже открыл целиком луговину, ясно светило жаркое солнце. Римляне сомкнули ряды, и передовые из них метали копья, разя ими и коней и Готов, разъезжавших перед строем, метая дротики, пуская стрелы, иногда став за лошадью, или даже с конской спины. После второй ряд Римского войска занял место первого, и тоже метнул свои копья; воины, зашедшие в воду, выбирались обратно, становясь между остальными, за ними повалили и легковооруженные. Поток этот хлынул вперед, словно бы вообще не зная преграды. Однако и Оттер не медлил: он терял и всадников, и коней, и не хотел попасться в заброшенную сеть. Посему по данному знаку отряд его отодвинулся вправо и влево, но так, чтобы строй Римлян оставался в пределах полета стрелы, и лучники, могли бы разить Римлян.
Пешие враги не могли угнаться за свежей конницей – лошади Римлян оставались на западном берегу вместе с обозом. Посему, стараясь произвести самое грозное впечатление, враги постояли на месте, а потом медленно отодвинулись к броду под прикрытием легкой пехоты, лишь обстреливавшей Готов, но не ввязывавшейся в рукопашную.
Однако, Оттер и люди его вновь последовали за Римлянами, нанося им ущерб, и, наконец, оказались так близко, что Волохи бросились вперед, нанеся удары по воздуху, ибо люди Марки опять уклонились, так как Оттер и думать не хотел о сече. Наконец Римляне, заметив, что Готы не намереваются попадаться в ловушку, начали понемногу приближаться к воде, выставив против жителей Порубежья надежный заслон. Тут Оттер увидел, что врага более не задержать; он уже потерял многих, и боялся попасть в ловушку и потерять всех. С другой стороны, время уже приближалось к полудню, и он сделал все, что мог ради задержавшихся дома Вольфингов, которые уже должны были укрыться в лесу. Посему Оттер приказал своим отъехать подальше, передохнуть и поесть. И Готы были этому рады: ведь они понимали, что время смертельной схватки с Римлянами придет, лишь когда объявится Тиодольф – или когда они уверятся в том, что войско его опоздало. Римляне же тем временем всей силой переправились на другой берег и остановились там, готовясь выступить к Волчьему Дому. И надо сказать, что Римский полководец весьма серьезно относился к этому походу – потому что вчерашнее поражение его легкой пехоты у стен чертога заставило его предположить, что там собрались не подростки, жены и старики, а вся рать родовичей. Посему он не боялся, что защитники чертога уклонятся от боя; больше того, померещившийся ему в Волчьей Веси крепкий отряд помешал полководцу Римлян предположить, что, кроме отряда Оттера и оборонявших чертог, в Порубежье может найтись еще какое-нибудь войско.
Глава XXIIОттер нападает – против желания
Должно быть, повинуясь воле того же самого воображения, Римский полководец не выставил никакой охраны возле брода на западном берегу Чернавы. Выждав около часа, Римляне отправились далее своим путем, но Оттер послал наездника на быстром коне приглядывать за ними. А когда после ухода врагов прошла половина часа, велел своим садиться в седла, и Готы последовали за пришельцами, оставив горсточку парней и стариков сообщить Тиодольфу о положении дел.
Итак, Оттер вместе со своим войском переправился, соблюдая порядок, на западный берег, когда после полудня миновало уже более трех часов. Пробыв там немного, он увидел собственными глазами шевеление на лугу Бэрингов, и… о! были это передовые воины Тиодольфа, только что выбравшиеся из леса. Всех опередили всадники Горынычей-Вормингов и Бэрингов, ибо не могли пешцы угнаться за ними. Нетрудно представить, какой, гнев обуял их при виде собственного пепелища, и убеждения выставленной Оттером заставы не помешали новоприбывшим съездить к сожженному дому – поискать тела убитых родичей. Однако же среди углей и пепла костей не было видно, и сердца воинов испытали облегчение, хотя крупные словно градины слезы катились кое у кого из глаз – так не терпелось им пустить кровь Римлянам. Поэтому вернувшись к людям Оттера, мрачные Бэринги косо поглядывали на них. Первый из тех, кто ездил на пепелище, махнул рукой в сторону брода, однако же задохнулся, не имея сил что-либо сказать. Тем временем предводитель Бэрингов, муж крупный телом и седовласый, по имени Аринбьорн обратился к этому человеку и сказал такие слова: