– Ни с вами, ни с кем из кавалеров.
– Значит, мы не достойны такой чести?
– Дело не в чести, господин Берлинг. Просто я не нахожу удовольствия танцевать с людьми, нарушающими важнейшую заповедь. Неблагодарность – страшный грех, господин Берлинг… – Она собиралась продолжить, но Йоста, не дослушав, развернулся на каблуках.
Довольно много гостей были свидетелями этой сцены, и не было человека, который не признал бы правоту молодой графини. Обо всем, что произошло в Экебю, судачили постоянно, и все осуждали бессердечие и неблагодарность майоршиных кавалеров.
Но в эти дни Йоста Берлинг был опасен, как хищник в лесу. С того самого дня, когда он вернулся с охоты и обнаружил исчезновение Марианны, душа его была полна желанием отомстить, и в голове витали кровавые планы совершить что-то, что потрясло бы и испугало вермландское «светское» общество – мысленно он всегда ставил слово «светское» в кавычки.
Ну что ж, если графине так угодно, пусть… ей хочется приключений, хорошо. Пусть испытает на себе, что такое настоящее приключение. Ей, рассказывают, пришлось по вкусу, как молодой граф ее похитил. Почему бы не пережить такое волнующее событие еще разок? И ему тоже пора сбросить с себя мрачное оцепенение, охватившее его после бегства Марианны. Прошло уже восемь дней – срок немалый. Он разыскал полковника Беренкройца, могучего капитана Кристиана Берга и медлительного кузена Кристофера. Все трое известны тем, что даже под страхом смерти не откажутся от заманчивой авантюры.
Четверка держит совет – как отомстить за поруганную честь флигеля кавалеров?
Бал постепенно выдохся, гости начали разъезжаться. У крыльца выстроилась вереница саней. Мужчины надевают свои шубы, женщины пытаются найти свои одежды в беспорядочном ворохе, наваленном прямо на полу в гардеробной.
Молодой графине не терпелось поскорее уехать с этого гнетущего душу бала. Она даже оделась раньше всех – первой прибежала в гардеробную и теперь с улыбкой наблюдала веселую возню с шубами, накидками, ботиками и шалями.
И тут на пороге появился Йоста Берлинг.
Дамы обомлели – мужчинам в дамскую гардеробную входить не полагалось. Не полагалось видеть редеющие волосы пожилых дам, снявших бальные чепцы, а уж тем более не полагалось смотреть, как молодые дамы задирают бальные юбки и аккуратно заправляют их под шубы, чтобы не помялись туго накрахмаленные воланы.
Не обращая внимания на визг дам, Йоста шагнул к графине, поднял ее на руки, выскочил в прихожую и сбежал по ступенькам к саням.
Разве остановят его возмущенные возгласы? Йосту Берлинга? Вы смеетесь! Гостьи в панике выскочили на крыльцо, но увидели только, как Йоста с графиней на руках вскочил в ждавшие его сани, и экипаж, взметнув снежную пыль, помчался к воротам.
Дамы узнали коня – это был Дон Жуан. Они узнали кучера – это был полковник Беренкройц. И, до глубины души обеспокоенные участью молодой графини, побежали за мужьями.
Те не теряли времени – попрыгали в сани и под предводительством графа Хенрика пустились в погоню за похитителем.
А он, похититель, развалился в санях, крепко сжимая добычу. Все горести забыты, хмель очередного приключения опьянил его настолько, что он поет во весь голос – какую-то серенаду про любовь и розы. А она, бледная, окаменевшая от страха, не может пошевелиться – так крепко прижимает он ее голову к своей груди. А может быть, она в обмороке.
И что же делать мужчине, когда он видит так близко бледное, беспомощное лицо, открывающие белоснежный лоб золотые волосы, мученически закрытые серые глаза? Глаза, в которых, как ему почему-то кажется, наверняка прячется веселая искорка – даже жертве не может не прийтись по вкусу такое замечательное приключение.
И что же делать мужчине, когда красные губы белеют от холода и страха?
Конечно же целовать! Целовать этот мраморный лоб, эти закрытые глаза, эти бледные губы!
Но тут она приходит в себя и вырывается из его объятий, как сжатая пружина, да с такой яростью, что ему приходится употребить всю свою немалую силу, чтобы она не выбросилась из саней. Наконец он с большим трудом усаживает ее в угол саней и перекрывает все пути к отступлению.
– Эй, Беренкройц! – спокойно, но очень громко, стараясь перекрыть шум встречного ветра, говорит Йоста. – Подумай только, это третья женщина, которую я похищаю этой зимой. Но те вешались на шею и покрывали меня поцелуями, а эта ничего не хочет – ни целоваться, ни даже танцевать. Можно после этого понять хоть что-то в женщинах?
А во дворе усадьбы исправника визжали дамы, мужчины выкрикивали ругательства, истерически звенели колокольчики в упряжках, словно это была и не ночь, а какой-то бесшабашный праздник.
Двое, которым было поручено охранять майоршу и никуда не отлучаться, изнывали от любопытства.
Что там происходит? Почему такой крик? – спрашивали они друг друга.
Но тут дверь открылась, и чей-то голос выкрикнул:
– Ее похитили. Он забрал ее и уехал!
Они выскочили, будто их пружина подбросила, даже не заглянув в ткацкую, где была заперта майорша. Кого же еще могли похитить?
Стражникам повезло – им удалось впрыгнуть в одни из саней погони. Но далеко не сразу до них дошло, кто и кого похитил.
А тем временем Берг и кузен Кристофер спокойно вынули засов.
– Майорша свободна, – сказал Берг.
Они не смотрели на майоршу. Они смотрели в пол. Встали по обе стороны двери, как часовые, только опустили головы.
– Майоршу ждут запряженные санки.
Она вышла в опустевший двор, села в сани и укатила прочь.
А Дон Жуан тем временем миновал Брубю и легкой, летящей рысью мчал к скованному льдом озеру. Морозный ветер приятно обтягивал лицо, звенели бубенцы, в небе сияли бесчисленные звезды, а голубой снег искрился под луной так, что можно было подумать, что кто-то специально усыпал их путь алмазами.
Йоста Берлинг пришел в поэтический восторг.
– Беренкройц! – поспешил он поделиться вдохновением. – Смотри, Беренкройц, как странно все устроено! Точно так же, как Дон Жуан уносит эту юную женщину, время уносит человеческую жизнь. Ты олицетворяешь необходимость этой гонки, я олицетворяю желание, истинное желание, которое не может сдержать даже воля. А ее, беспомощную жертву, время влечет все глубже и глубже в пропасть забвения…
– Какое еще забвение! – рявкнул Беренкройц, хлестнул Дон Жуана, отчего тот побежал еще быстрее, и обернулся, сверкнув наросшими звездами инея на ватных усах. – Помолчи лучше. Нас догоняют, сейчас будет тебе забвение.
– За нами волки, Дон Жуан, а мы с тобой – добыча! – не унимался Йоста. – Дон Жуан, мальчик мой, вообрази себя молодым лосем! Беги через кусты, ищи брод в болотах, прыгай в прозрачные озера, плыви, гордо подняв голову, и исчезни, исчезни в этом спасительном мраке вечных еловых лесов! Ах, Дон Жуан, похититель женщин! Слейся с природой! Беги, как молодой лось!
Бешеная погоня поднимает в нем бурю восторга. Крики преследователей кажутся ему звуками церковного органа с низко свистящим контрапунктом ветра. Графиню трясет от страха, мелко-мелко стучат ее зубы, точно ксилофон выводит свои узоры на торжественном, многоголосом и на удивление гармоничном аккорде, взятом самой природой. Мурашками бежит по телу волна вдохновения.
Он отпускает графиню, встает во весь рост и срывает с себя шапку.
– Я Йоста Берлинг! – кричит он. – Я Йоста Берлинг, самый богатый человек в мире, обладатель десяти тысяч поцелуев и тринадцати тысяч любовных записок! Да здравствует Йоста Берлинг! Поймайте его, если можете!
И в следующую секунду он уже прильнул к ушку графини.
– Как вам скорость, графиня? Королевская скорость, королевская прогулка! За Лёвеном раскинулся Венерн, а за Венерном – море… мир скован льдом, графиня, повсюду черно-синий лед, он с грохотом катится нам под ноги, а от этого грохота падают с неба звезды… а за спиной гиканье погони! Вперед! Только вперед! Неужели вам не нравится наша прогулка, о, моя юная, моя прекрасная графиня?
Она резко оттолкнула его и выпрямилась.
А в следующую секунду он уже стоял перед ней на коленях.
– Я последний негодяй, графиня, но вам не следовало унижать меня и кавалеров. Вы воображали, что стоите на такой высоте, что нам до вас не дотянуться. Вас можно понять… Ну что ж… вы любимица земли и неба. И тем более как вы могли толкнуть падающего? Как вы могли оскорбить презрением тех, от кого и так отвернулась судьба?
Он схватил ее руки и прижал к губам.
– Если бы вы знали, как это горько – чувствовать себя отверженным. Но есть и преимущества – можно делать все что угодно, никто от тебя ничего хорошего не ждет. Так что я ничьих ожиданий не обманул – поступил как негодяй.
И только теперь он заметил, какие ледяные у нее руки. Она не успела надеть перчатки!
Он достает из кармана большие кожаные варежки, надевает ей на руки – и сразу успокаивается. Порыв вдохновения прошел, как его и не было.
Сел в свой угол саней, отодвинулся от графини как можно дальше.
– Вам нечего бояться, – тихо и даже скучно сказал он. – Посмотрите, куда мы едем. Не подумали же вы всерьез, графиня, что мы можем причинить вам какое-то зло?
Ее сознание было парализовано страхом, но тут она очнулась и подняла голову. Дон Жуан уже пересек озеро и теперь не быстро, но бодро тянул сани вверх, по склону к Боргу.
Экипаж остановился у крыльца ее усадьбы, и он помог молодой даме выйти из саней. Ее окружили слуги, и к ней, как по мановению волшебной палочки, вернулось мужество.
– Позаботьтесь о коне, Андерссон, – сказала она конюху. – Надеюсь, господа, так любезно доставившие меня домой, зайдут ненадолго? Граф сейчас будет здесь.
– Если графиня того пожелает, разумеется.
Йоста выскочил из саней. Беренкройц, ни секунды не сомневаясь, бросил вожжи конюху и спрыгнул с облучка.
С молодой графиней во главе процессия двинулась в дом. Графиня даже не старалась скрыть злорадство, хотя на лбу появилась морщинка сомнения. Она ожидала, что кавалеры откажутся от приглашения – мало ли чем может кончиться встреча с мужем похищенной женщины?