– Энигма… – Свет рассеял тьму в моем сердце. Я будто снова увидела бога Энигмы в белоснежном наряде, сидящего в одиночестве за игральной доской, припорошенной снегом, а на его бледное лицо не спеша опускались снежинки.
– Энигма… На языке муя это означает «нет тайн ни в прошлом, ни в будущем».
– А вы… вы были в Тумэне? – робко спросила я, а мое сердце дрожало.
– Тумэнь? Да, я бывал там.
– А вы встречали там муя? – Истина, скрытая темной завесой, постепенно открывалась.
– Встречал. Загадочный народ. Всю ночь я смотрел на зажженные на берегу костры и слушал молитвы муя… Это было около десяти лет назад, я ездил туда еще аспирантом исторического факультета. Муя – народ, поклоняющийся богу Энигме.
– Я хочу узнать все о «Долгой песне» муя.
– «Долгая песнь» утеряна. Последний хранитель «Долгой песни» умер десять лет назад. – Преподаватель Му Фэн нахмурился и отвернулся, желая, видимо, сменить тему.
Чутье подсказывало мне, что он знает об этом больше, чем говорит.
Взаимопонимание между людьми – чудесная вещь. Му Фэн подарил мне ощущение близости и понимания. Это человек, который рано или поздно должен был оказаться рядом со мной.
Выждав подходящий момент, я снова заговорила о «Долгой песне».
Преподаватель пригласил меня в гости. Я охотно согласилась. Окна студии выходили на море. Здесь хранились собранные Му Фэном археологические материалы и старинные документы. Передо мной была комната, заполненная книгами.
– Что вас интересует? В моей библиотеке есть художественная литература, исторические и археологические исследования и, разумеется, записи устных народных сказаний и песен.
– Есть ли у вас какие-либо материалы про древнее царство муя? – неожиданно спросила я, взглянув ему прямо в глаза.
– Древнее царство муя… неразгаданная загадка, – многозначительно произнес Му Фэн.
– В своей лекции вы упоминали «Долгую песнь» муя… Это их народная песня?
Профессор помолчал, а затем подошел к книжной полке и сказал:
– Если точнее, то это должна быть устная история народа муя. В «Долгой песне» рассказывается легенда о боге Энигме, которому поклоняются муя. Она передается из поколения в поколения только среди тумэньских муя, но последний хранитель этой песни нарушил запрет и поведал ее содержание посторонним… Взгляните на эту заметку. – Он достал с полки пожелтевшую тетрадь, в которой сохранилась лишь одна страница:
Это песня народа муя, самая правдивая на свете. Скрытая от ушей бога Энигмы. Слушайте внимательно, Энигма – «без прошлого и без будущего» – бог, носящий такое имя, был когда-то человеком по имени Чжу, сыном императора Яо…
В начале начал Небо и Земля породили пару диковинных птиц с головой человека и телом птицы, и пищей им служили самоцветы утренней росы. Черная птица Девяти небес родилась на вершине горы Куньлунь, Синяя птица – в долине Сеси. Среди зимы Синяя птица покинула долину Сеси и, расправив крылья, летела высоко в небе в гармонии со звуками Небес и Земли, что свысока даровали счастье всему живому.
Черная птица Девяти небес, храбрая и решительная, знала все о небесном искусстве ведения войны. Глава племени шэньнун Юй-ван, глава племени юсюн Сюаньюань [40] и глава племени цзюли Чию были выдающимися и храбрыми воинами. После того как Сюаньюань разбил племя шэньнун, он повел воинов против племени цзюли в Чжолу. Сюаньсюань и Чию встречались на поле боя девять раз, но никто не мог одержать победу.
Сюаньюань пребывал в растерянности, когда Черная птица Девяти небес, превратившись в женщину, спустилась с неба. Племя Сюаньюаня заключило договор с Черной птицей. Она даровала главе племени «Небесную книгу искусства войны», чтобы помочь ему захватить мир. Племя Сюаньюаня стало почитать Черную птицу как черноволосую богиню войны, покровительницу людей.
Человеческий мир нарушил соглашение с черноволосой Девой Девяти небес. Император Срединного государства, сменивший Сюаньюаня, разорвал истончившиеся связи между небом и миром людей. Черноволосая Дева Девяти небес со временем была позабыта. Лишь племя шан из Хуася всегда чтило ее. Когда Яо стал императором Срединного государства, люди уделяли гораздо больше внимания музыке, а не изучению боевого искусства, как это было во времена императоров Чжуаньсюя и Ку. Император Яо не почитал Синюю птицу Сеси как главного покровителя людей, но все же он соблюдал церемонии. Место Девы Девяти небес постепенно заняла Синяя птица Сеси.
Это стало началом конца для мира людей…
На этом запись обрывалась.
Я озадаченно взглянула на преподавателя Му Фэна и спросила:
– Можно ли прочитать продолжение?
– Его нет. Это лишь небольшой отрывок китайского перевода «Долгой песни» муя. Больше десяти лет назад жена моего наставника Цзян Хуэй тайно забрала свиток у старика-отшельника из народа муя. Старик скончался вскоре после того, как Цзян Хуэй перевела песню на китайский язык. Перед его смертью старейшина муя попросил ее уничтожить все письменные свидетельства о песне. Я расшифровал лишь это.
– Уничтожить?
– Да.
– Почему?
– Так было нужно. Жена наставника сказала, что песня принадлежит народу муя. Она уважала их желания.
– Могу ли я с ней встретиться?..
– Она… скончалась.
Я разочарованно выдохнула.
– Мой наставник Цю Цзюнь также занимается исследованиями муя, они с женой были экспертами в этой области.
Цю Цзюнь… Имя звучало знакомо. После недолгих раздумий я наконец вспомнила, что отец упоминал его в «Тайнах Энигмы». Они с Цю Цзюнем раскопали деревянную шкатулку с полуптицами.
– Мне хотелось бы встретиться с вашим наставником. – Я выжидающе посмотрела на Му Фэна.
Он засомневался.
– Господин Цю – особенный человек. После возвращения с берега реки Тумэньцзян они с женой скрылись от мира. А вскоре после смерти супруги он и вовсе прекратил общение с окружающими. Я отвезу вас к нему, но, если он не захочет говорить о Тумэне, не настаивайте.
– Понятно, не буду.
Дом господина Цю представлял собой строение из дерева и камня на склоне горы. Вернувшись из той тумэньской экспедиции, он продолжал заниматься наукой, но почти не контактировал с внешним миром, ведя жизнь отшельника.
Мы подъехали к его дому в четыре вечера. Входная дверь была не заперта, но внутри никого не оказалось.
– Он оставил дверь открытой, зная, что мы приедем, – без тени удивления заметил преподаватель Му Фэн.
На заднем дворе был обустроен огород, где выращивали батат, китайскую и белокочанную капусту, салат латук, кинзу… В этих грядках было столько жизни, зелень радовала глаз. Раннее весеннее солнце приятно согревало меня, и на душе было очень спокойно. Через некоторое время я заметила движение у двери. Обернувшись, мы с преподавателем Му Фэном увидели хозяина дома в белой куртке и помахали ему, приветствуя. Он же не ответил, просто молча стоял и смотрел на нас.
Мы подошли к профессору.
– Здравствуйте, господин Цю. – Я протянула руку для рукопожатия. – Меня зовут Сюэ Ланьсинь.
Он спокойно взглянул на меня, слегка пожал мне руку и произнес:
– А, это вы.
Мое сердце екнуло: он знает, кто я?
Профессор развернулся и ушел в комнату, откуда быстро вернулся с чайным подносом. Он ополоснул чашки кипятком и наполнил их ароматным чаем.
Я завороженно наблюдала за его действиями, не зная, как завести разговор о «Долгой песне».
– Господин Цю, вы же бывали в Тумэне, не так ли? – спросила я, сглотнув: от волнения у меня пересохло в горле.
– Попробуй чай, сбор этой весны. – Он проигнорировал мой вопрос, взял чашку специальными чайными щипцами и поставил ее передо мной.
– Ланьсинь, взгляни, как красив склон горы. – Му Фэн попытался сменить тему.
– Пойдемте, я отведу вас туда.
Господин Цю открыл калитку. Как только мы вышли со двора, перед нами открылся вид на склоны гор. У подножия желтым полотном расстилались дикие хризантемы, а выше на склоне рос акациевый лес. Дул легкий ветерок, и листья шелестели, словно просыпаясь. Мы сидели на камнях, грелись под солнцем и разговаривали. Постепенно трава, деревья и наши лица окрашивались в мягкие цвета заката.
– Ланьсинь, забудь о муя, – вдруг сказал господин Цю, когда мы прощались. – Посмотри на свою жизнь, вокруг тебя все так прекрасно… – Его голос сорвался, но тут же выправился. – Цени момент и то, что имеешь. Пытаясь изменить порядок вещей, люди недооценивают то, что могут потерять.
Взгляд профессора выражал глубокую печаль и жалость. Я не придала значения его словам, но была тронута его сочувствием и добротой.
– Господин Цю необычный человек. Он скорее философ, чем профессор истории. – Я подумала о книге «Уолден, или Жизнь в лесу» Генри Д. Торо. – Он истинное дитя природы и следует своей философии жизни вдали от толпы, шума и суеты. Он выглядел очень печальным. – Я вспомнила грусть в его глазах, когда мы прощались.
– С тех пор как он вернулся из Тумэня, его жизнь резко изменилась… – медленно проговорил Му Фэн.
– Как именно? Изменения как-то связаны с поездкой в Тумэнь? – осторожно поинтересовалась я.
– Наверняка. Вскоре после возвращения скончалась его жена, и это сильно его подкосило.
– Болезнь его супруги связана с «Долгой песней»? – прямо спросила я, глядя в глаза Му Фэну.
– Скорее всего, да. Она потратила много времени и сил на запись и перевод песни. Вернувшись, она умерла от инфаркта.
– Проблемы с сердцем. – Я громко всхлипнула. Бледное лицо Цзян Ли и ее худая спина на утреннем ветру снова появились перед моими глазами. Кажется, я увидела тусклый, но вместе с тем уверенный отблеск истины во тьме.
Спустя несколько дней я поехала к господину Цю одна.
– Господи Цю, – от волнения в горле пересохло, – мне необходимо знать, что вы с Цзян Хуэй нашли на берегу реки Тумэньцзян.