– Что вы хотите узнать, господин?
– Хочу узнать, что будет со мною в будущем.
– Та-ак! Вы написали иероглиф «ю» – «тихий». От него веет спокойствием, как от горы Тайшань. Но это спокойствие кажущееся. Видите: ваш иероглиф состоит из трех элементов – «шань» – «гора» и два «сы» – «нити». Нити означают, что, пока «два дракона находятся в путах, ваше положение прочно, как гора». Но если они вырвутся из пут, вас ждет несчастье. Так что вам следовало бы заранее позаботиться о своей безопасности.
– Спасибо за наставление, – поблагодарил Цинь Гуй и тоже дал гадателю слиток серебра.
Когда Гао-цзун с Цинь Гуем удалились, один человек из толпы, опознавший императора и его первого министра, сказал гадателю:
– Эх ты, ясновидец! Гадаешь ты ловко: другим предсказываешь беды, а что над твоей головой нависла беда – не видишь! Знаешь, кому ты сейчас гадал? Самому императору и его первому министру Цинь Гую! Наговорил им такого, что теперь берегись – не пощадят тебя!
Люди в толпе забеспокоились:
– Давайте расходиться! А то как бы и нам не угодить в сеть!
Перепуганный Се Ши тоже покинул подмостки и пустился наутек.
Между тем Цинь Гуй проводил Гао-цзуна во дворец, вернулся домой и велел слугам схватить гадателя. Слуги побежали к монастырю, но гадатель бесследно исчез. Четыре дня искали его, но так и вернулись ни с чем.
Прошло почти два месяца с тех пор, как по приказанию Цинь Гуя злодеи Вань Сы-во и Ло Жу-цзи подвергли пыткам Юэ Фэя и его сыновей, но до сих пор так и не удалось заставить их признаться в измене государю.
Наступил канун Нового года. Вечером двадцать девятого числа Цинь Гуй с женой сидел у восточного окна и пил вино, как вдруг к ним подошел слуга и подал письмо.
Цинь Гуй вскрыл конверт – в нем оказалось не письмо, а листок, который распространял в народе некий смельчак по имени Ли Юнь-шэн. В нем говорилось о том, что Юэ Фэй и его сыновья несправедливо обижены и что народу надо подать общее прошение государю об освобождении невинных.
Листок прислал Сюй Нин, доверенный человек Цинь Гуя.
Первый министр нахмурился.
– Что у вас за письмо? – спросила жена. – И почему вы расстроились?
Цинь Гуй протянул ей листок:
– Я подделал государев указ, чтобы бросить Юэ Фэя в темницу. Вань Сы-во и Ло Жу-цзи пытали его, но он так и не признался в том, что замышлял мятеж. В народе поговаривают, будто он несправедливо обижен, и хотят подать жалобу государю. Если слухи дойдут до дворца, дело кончится плохо! Но и отпустить Юэ Фэя нельзя, этим я нарушил бы приказ Учжу. Вот что меня заботит.
Госпожа Ван прочитала листок, взяла из очага погасший уголек и написала на золе: «Связать тигра легко, а заставить служить – трудно».
Цинь Гуй кивнул головой.
– Верные слова, – сказал он и стер написанное.
– Господин, Вань Сы-во прислал вам апельсины, – доложил слуга.
– Вы знаете, на что можно употребить эти апельсины? – спросила Цинь Гуя жена, когда он принял подарок.
– Как на что? На закуску к вину! – ответил Цинь Гуй. – Пусть служанки нарежут их дольками и подадут к столу.
– Не стоит без толку портить чудесные плоды, – возразила жена. – Ведь это палачи, которые должны разделаться с Юэ Фэем!
– Апельсины есть апельсины. При чем тут палачи? – не понял Цинь Гуй.
– А вот при чем: напишите приказ о казни Юэ Фэя и положите его внутрь апельсина, из которого вынута мякоть. Потом отошлите этот апельсин смотрителю тюрьмы, и пусть он покончит с Юэ Фэем и его сыновьями в Беседке ветра и волн.
Цинь Гуй послушался жену и отослал приказ в пустом апельсине.
Правильно говорится:
И связанный опасен тигр,
Пока он жив и полон сил.
Но выход женщина нашла —
Героя участь решена!
Смертельным ядом начинен
Коварный желтый апельсин,
Остался в тайне разговор
Вблизи восточного окна.
А теперь расскажем о Юэ Фэе. В последнее время ему не позволяли видеться с сыном. Юэ Юня и Чжан Сяня теперь держали в отдельной камере. В канун Нового года тюремный смотритель Ни Вань отнес арестованным вина и закусок.
– Вы тоже можете принести жертвы, – сказал он Юэ Фэю, расставляя на столе угощения.
– Очень обязан вам за вашу заботу, – поблагодарил Юэ Фэй и присел к столу.
Указав на почетное место, он сказал Ни Ваню:
– Садитесь и вы, мой благодетель.
– Да разве я посмею! – воскликнул смущенный смотритель.
– Садитесь, зачем скромничать! – настаивал Юэ Фэй.
Однако Ни Вань решительно отказался занять почетное место и сел в сторонке. Выпили вина, и Юэ Фэй сказал:
– Не стесняйтесь, благодетель, чувствуйте себя свободно. Я знаю, ваша семья сегодня тоже празднует Новый год, и, если вам надо уйти, скажите – я не стану вас задерживать. Нехорошо заставлять вашу супругу беспокоиться.
– Не упоминайте об этом! Если великого человека несправедливо обижают, так что уж считаться с такими маленькими людьми, как мы с женой! Давайте выпьем еще по кубку!
– С удовольствием! – согласился Юэ Фэй и вдруг насторожился. – Что это за шум во дворе?
Ни Вань выглянул наружу:
– Дождь пошел.
– В самом деле, дождь! – Юэ Фэй был поражен.
– Не только дождь, но и снег. Дождь со снегом под Новый год – счастливая примета для государства. Чему вы удивляетесь?
– Я вам объясню. По пути в столицу я проезжал через горы Цзиньшань и навестил наставника Дао-юэ. Он мне сказал, что в Линьани меня бросят в темницу, и поэтому уговаривал отказаться от должности, пока не поздно, и уйти в монахи. Но я не внял ему, потому что мой долг – до конца дней своих служить государству. Тогда он на прощание прочитал мне буддийскую гату, смысл которой я сразу не понял. Но сейчас, когда вы сказали, что пошел дождь, я вижу – его предсказание сбывается! Наверное, при дворе решили покончить со мной!
– Что это за гата? Не можете ли ее повторить? – спросил Ни Вань.
– Могу. В первой половине гаты сказано:
Пока еще не настал
Года последний день,
Чтоб не заплакало небо —
Надо предвидеть рок:
Два небольших штриха
Добавь к иероглифу «фэн»
И догадайся – кто
Смертельный яд приберег.
Сегодня ведь двадцать девятое число двенадцатого месяца, то есть предпоследний день года. Идет дождь – или, образно говоря, «заплакало небо». И дальше, если к иероглифу «фэн» добавить два небольших штриха, то получится иероглиф «цинь»! Ясно, что смертельный яд приберег не кто иной, как Цинь Гуй. Эта часть предсказания уже сбылась. А вот следующие строки:
Будет пустой апельсин
Ядом тем начинен,
Связанного никто
Тогда уже не спасет.
Остерегайся плыть
В пучину ветра и волн!
Крепче держись за руль,
Пока еще время ждет…
Смысл их пока мне не совсем понятен, но, скорее всего, они тоже говорят о неизбежности моей гибели. Попрошу вас, дайте мне кисть и бумагу.
Ни Вань принес письменные принадлежности. Юэ Фэй написал письмо, запечатал и сказал смотрителю:
– Спрячьте, пожалуйста, а когда я умру, отвезите в Чжусяньчжэнь. Там в главном лагере у моих братьев Ши Цюаня и Ню Гао хранится печать юаньшуая. Если до них дойдет весть о моей гибели, они поднимут мятеж, а это даст кое-кому повод говорить, будто я тоже не был предан государю. Обязательно передайте письмо: это избавит государя от опасности и сохранит мое имя незапятнанным!
– Я вижу, что творится в нынешнем мире, – сказал Ни Вань. – От всего сердца желаю вам живым выйти из темницы. Ну а если этого не случится, я тоже не стану цепляться за ничтожное жалованье, брошу проклятую должность и уеду на родину. Моя деревня как раз неподалеку от Чжусяньчжэня, и я заодно отвезу ваше письмо.
Они еще выпили вина и продолжали беседовать.
Неожиданно вошел стражник, наклонился к Ни Ваню и прошептал что-то ему на ухо. Ни Вань побледнел.
– Что вас так испугало? – участливо спросил Юэ Фэй.
Ни Вань знал, что обмануть Юэ Фэя ему не удастся, и, опустившись на колени, сказал:
– Прибыл императорский указ!
– Государь повелевает покончить со мной?
– Да, это указ о вашей казни! Только я не могу его выполнить!
– Нарушать государевы указы никто не имеет права! – строго сказал Юэ Фэй. – Боюсь только, как бы Юэ Юнь с Чжан Сянем не взбунтовались. Позовите их, я сам с ними поговорю.
Ни Вань послал доверенного человека известить Ван Нэна и Ли Чжи об указе, а сам привел Юэ Юня и Чжан Сяня.
– Прибыл высочайший указ, – сказал им Юэ Фэй. – Нас сперва свяжут, а потом объявят государеву волю.
– Батюшка, зачем же нас связывать? – возразил Юэ Юнь. – Если хотят казнить, пусть казнят!
– Провинившийся чиновник только связанным может принимать волю государя!
Юэ Фэй собственноручно связал Юэ Юня и Чжан Сяня, а затем потребовал, чтобы тюремщики связали его самого.
– Где указ? – спросил он смотрителя.
– В Беседке ветра и волн, – ответил Ни Вань.
– Теперь все понятно! – воскликнул Юэ Фэй. – В гате Дао-юэ есть строки: «Остерегайся плыть в пучину ветра и волн». А я-то думал, что речь идет о ветре и волнах на Янцзы! Беседка ветра и волн! Вот оно, место нашей гибели!
– Мы проливали кровь в боях, совершали подвиги, а нас хотят убить! – возмутились Юэ Юнь и Чжан Сянь. – Не бывать этому! Батюшка, давайте силой вырвемся из тюрьмы!
– Замолчите! – прикрикнул Юэ Фэй. – Настоящий муж не должен бояться смерти! Смерть для него – возвращение домой! Чем жить в мире, где властвуют предатели, лучше умереть.
И Юэ Фэй твердыми шагами вошел в Беседку ветра и волн.
Тюремщики накинул ему и его сыновьям веревки на шею и задушили их.