О нем услышат и к нему придут.
Давно мечтают о спокойной жизни,
О добрых песнях золотых времен.
Но все мечты, стремления, надежды —
Несбыточный – хотя и сладкий – сон…
Когда начальник стражи приказал воинам отрубить Цуй Сяо голову, тот вскричал:
– Я ни в чем не виновен!
– Ты лечишь наших коней, я и впустил тебя из благодарности. А ты ушел и пропал! Если бы наш правитель узнал, не сносить нам головы!
– Тут очень много ям, и я никак не мог найти своих государей! К тому же я стар, ходить быстро не умею. Смилуйтесь, почтенный начальник!
– Ладно, на сей раз пощажу! Но больше сюда не являйся!
– Не явлюсь, не явлюсь! – заверил Цуй Сяо и со всех ног бросился бежать.
С этих пор он стал каждый день ходить по лагерям и искать встречи с Кан-ваном.
Снова наступила весна, и в середине второго месяца Учжу вместе с братьями двинул пятисоттысячную армию в поход против Сунской империи.
Грозными и могучими выглядели воины чжурчжэней. Казалось, будто:
Потерян ключ от городских ворот
Столицы ада – крепости Фэнду[68],
И демоны рокочущей толпой
Вдруг вырвались – китайцам на беду!
В середине четвертого месяца чжурчжэни вступили в Луаньчжоу.
Поход затянулся потому, что в пути Учжу несколько раз останавливался и устраивал учения.
В Луаньчжоу Учжу рассказал своим братьям о честности Лу Дэна, и все чжурчжэньские ваны прониклись благоговением к памяти отважного сунского военачальника.
Потом вступили в Лянлангуань, и Учжу поведал братьям о сражении, которое произошло здесь год назад.
Когда достигли Хэцзяня, Учжу запретил войскам заходить в город, чтобы не тревожить население. Этим он выражал свое уважение к памяти Чжан Шу-е.
Еще через день подошли к Хуанхэ. Наступила середина шестого месяца, погода стояла знойная.
Учжу отдал приказ:
– Расположиться вдоль берега реки и, как только спадет жара, начать переправу.
Пятнадцатого числа седьмого месяца Учжу распорядился приготовить тростниковые циновки, зарезать свиней, баранов, уток, наловить рыбы и устроить моление душам предков.
Когда все приготовления были сделаны и сыновья цзиньского правителя собрались в ожидании торжественной церемонии, появился Учжу. Его сопровождал юный ван в темно-красном шелковом боевом халате, плотно облегавшем тело. Мягкий, украшенный золотом пояс стягивал тонкую талию. На левом боку у юноши висел лук, на правом – колчан со стрелами и небольшой меч. На голове красовалась шитая золотом шапочка с двумя длинными фазаньими перьями, ниспадавшими вправо и влево. Резвый конь огненно-рыжей масти так и плясал под седоком.
Цуй Сяо пробрался вперед поглядеть, что это за красавец-юноша, и ему сказали, что это Кан-ван.
Вдруг конь Кан-вана споткнулся и припал на передние ноги. Но юноша не растерялся, резко натянул поводья и заставил коня подняться.
– О, мой сын неплохо ездит верхом! – одобрительно заметил Учжу.
Случилось так, что, когда конь споткнулся, у Кан-вана из чехла выпал лук. Цуй Сяо проворно подбежал, поднял лук и подал со словами:
– Примите, пожалуйста, светлейший ван.
– Ты кто такой? – спросил Учжу, услышав китайскую речь.
Цуй Сяо опустился на колени перед его конем:
– Меня зовут Цуй Сяо, родом я со Срединной равнины. Девятнадцать лет назад попал в плен, с тех пор живу в ваших землях, лечу коней.
– Вижу я, ты честный и преданный слуга своего государя, – обрадовался Учжу. – Будешь прислуживать светлейшему вану, а как только я завоюю Сунскую империю, получишь высокую должность.
Цуй Сяо поблагодарил и последовал за конем Кан-вана.
Они подъехали к навесу, под которым должны были состояться жертвоприношения. Кан-ван сошел с коня и поклонился братьям своего названого отца.
Учжу обратился лицом к северу, совершил жертвоприношения и отбил требуемое ритуалом число поклонов.
Скоро все возвратились в лагерь, и началось пиршество.
Кан-ван присел на дальнем конце циновки. Недовольные ваны косились на него: «У нас самих полно детей и племянников! Зачем брату Учжу понадобился этот чужеземец?»
Они не замечали, что Кан-ван сидит с низко опущенной головой и из глаз его капают слезы.
«Даже у варваров есть предки, – с горечью думал юный ван, – а наши императоры до того унижены, что даже храм их предков разрушен! Видно, Небо совсем от нас отвернулось».
Учжу обратил внимание, что среди веселого пира Кан-ван сидит печальный, ничего не ест и не пьет.
– Что с тобой, сын мой? – спросил он.
Цуй Сяо тотчас же опустился на колени и доложил:
– После недавнего испуга светлейший ван не совсем хорошо себя чувствует.
– Отведи его в шатер, пусть отдохнет, полечится, если нужно, – распорядился Учжу.
Цуй Сяо взял Кан-вана под руку и увел с пира.
Юноша вошел в шатер и горестно зарыдал. Цуй Сяо обернулся к сопровождавшим их воинам:
– Останьтесь снаружи и ждите. Светлейшему вану нездоровится, не надо его тревожить.
Воины повиновались. Они были очень довольны, что им представилась возможность самим поразвлечься.
– Светлейший ван, встаньте на колени и примите указ двух императоров! – торжественно объявил Цуй Сяо.
Удивленный Кан-ван опустился на колени.
Цуй Сяо вытащил из-за пазухи написанный кровью указ и протянул юноше. Тот прочитал его и еще больше расстроился.
– Светлейший ван, наш могущественный повелитель пришел вас навестить! – крикнул у входа воин.
Кан-ван торопливо спрятал указ под одежду и поднялся навстречу Учжу.
– Тебе лучше, сын мой? – осведомился Учжу, входя в шатер.
– Немного лучше, батюшка, – поблагодарил юноша. – Спасибо вам за заботу.
Внезапно откуда-то с вышины на крышу стоявшего напротив шатра опустилась пестрая птица, похожая на курицу, и пронзительно прокричала:
– Чжао Гоу! Чжао Гоу! Беги, беги! Чего еще ждешь?
Цуй Сяо был поражен.
– Что кричит эта птица? – спросил Учжу. – Никогда не встречал птиц с голосом, похожим на китайскую речь!
– О, это удивительная птица! – воскликнул Кан-ван. – Она водится на Срединной равнине, ее называют фениксом-сюньи. Встреча с нею сулит несчастье! А она еще вас ругает, батюшка!
– Как она меня ругает?
– Не смею повторять!
– Тебя это не касается! Можешь говорить смело!
– Она кричит: «Перерву тебе горло, снесу голову, вшивый пес!»
– Ну, погоди, мерзкая птица! – рассердился Учжу и схватился за лук.
– Батюшка, позвольте мне ее застрелить! – попросил Кан-ван.
– Хорошо! Я заодно погляжу, как ты стреляешь.
Кан-ван наложил на лук стрелу и мысленно помолился: «Чудесная птица! Если Небо не хочет гибели династии Сун и ты явилась, чтобы освободить меня, пусть стрела моя попадет в цель!»
Юноша выстрелил. А птица раскрыла клюв, поймала стрелу и взмыла в воздух.
– Светлейший ван, не упускайте птицу! – вскричал Цуй Сяо и подвел Кан-вану коня. – Скачите вслед за ней!
Кан-ван лихо взлетел на коня и помчался по лагерю, топча людей и опрокидывая шатры. Цуй Сяо бежал позади. Он задыхался от быстрого бега, но никак не мог нагнать Кан-вана.
«Глупый мальчик! Ну сколько может стоить стрела, чтобы за ней так гоняться?» – подумал Учжу и, проводив Кан-вана взглядом, вернулся пировать с братьями.
Вдруг в большой шатер вбежал воин из охраны и доложил:
– Великий повелитель, ваш сын скачет по лагерю, отпустив поводья! Он уже повалил несколько шатров и потоптал многих воинов!
– Ну и что такого? – рассердился Учжу. – Лезете ко мне со всякими пустяками!
Воин замолчал и поспешил удалиться. Такое расположение Учжу к Кан-вану явно не понравилось другим сыновьям цзиньского правителя.
– Чанпинский ван, – сказали они. – Конечно, повалить шатер или сбить воина – мелочь, но ваш сын молод, еще не привык к верховой езде, может сорваться с коня и убиться!
– Вы правы, братья, – согласился Учжу, – сейчас я его остановлю.
Он велел привести своего быстроногого скакуна и спросил воинов:
– Куда уехал молодой ван?
– Выехал из ворот лагеря и поскакал прямо, а куда – не знаем.
Учжу хлестнул коня плетью и бросился догонять. В голову его закралось подозрение: «А вдруг этот старик Цуй Сяо что-нибудь затеял? Не может быть! Кан-ван понимает, что Поднебесная принадлежит мне и ему никуда не скрыться!»
– Сын мой! Куда ты? Вернись! – взывал Учжу.
Перепуганный Кан-ван не сбавлял хода.
«Мальчишка совсем потерял голову, придется стрелять!»
Учжу поднял лук и выстрелил. Стрела угодила в заднюю ногу коня. Он взвился на дыбы, сбросил с себя седока и унесся прочь.
– Ага! Испугался-таки! – засмеялся Учжу.
Кан-вана охватило отчаяние. Но тут из лесу вышел старец в даосском одеянии. Одной рукой он держал за повод коня, а другой поигрывал плетью.
– Вот вам конь, государь! Садитесь скорее! – сказал он.
Кан-ван схватил плеть, одним прыжком вскочил в седло и что есть духу помчался вперед.
– Ну, погоди, мерзкий варвар! Я с тобой разделаюсь! – в ярости пригрозил Учжу старцу.
Между тем Кан-ван достиг берега – впереди бурлила и клокотала широко разлившаяся река. А позади – Учжу. Еще мгновение – и догонит.
– Видно, Небо решило меня погубить! – в отчаянии вскричал Кан-ван.
И тут свершилось чудо – конь взвился на дыбы и вместе с Кан-ваном прыгнул в реку. Учжу испустил горестный вопль.
Когда он подъехал к берегу, Кан-вана нигде не было видно. Повернул к лесу, надеясь разыскать старца, но того и след простыл. Проехал несколько шагов и наткнулся на лежавшего у края дороги мертвого Цуй Сяо.
Расстроенный Учжу вернулся в лагерь. Братья бросились к нему с расспросами:
– Где ваш сын? Догнали вы его?
С трудом сдерживая слезы, Учжу рассказал, как юный ван бросился в реку и утонул.