— Возьми уздечку! — приказал Ли Чунь конюху. — Будешь выводить коней по одному.
Учитель шепнул Юэ Фэю:
— Смотри внимательно и выбирай! Тесть делает тебе подарок, неудобно отказываться!
— Понимаю.
Юэ Фэй стал внимательно приглядываться к коням. Больше всего ему понравился белый жеребец. Но когда юноша ощупал его ноги, они показались ему слабыми. Уже нескольких коней осмотрели, и ни один не пришелся Юэ Фэю по вкусу.
— Неужели все кони плохие? — удивился Ли Чунь.
— Кони ладные, но они больше подходят для прогулок господским сынкам, а не настоящему воину! — возразил Юэ Фэй. — Вот если бы у вас нашелся хоть один настоящий боевой конь, я был бы доволен!
— Я и хотел подарить тебе коня для простых поездок, — сказал начальник уезда. — Где же мне взять другого?
Вдруг из-за стены послышалось ржание.
— Вот прекрасный скакун! — воскликнул Юэ Фэй. — Где он?
— Как ты по одному ржанию определил, что конь хороший? — недовольно заметил Чжоу Тун.
— Вы слышите, как он ржет? Это превосходный конь!
— Зять не ошибся! — поддержал юношу Ли Чунь. — Несколько лет назад мой родственник Чжоу Тянь-лу купил этого коня в северных землях. Конь что надо! Жаль только — никого к себе не подпускает — брыкается, встает на дыбы. Я его несколько раз продавал, но хозяева возвращали обратно. Так и держу в отдельном загоне.
— Можно на него взглянуть? — спросил Юэ Фэй.
— Не сладить тебе с ним, — покачал головой Ли Чунь. — А сладишь — бери!
Конюх открыл загон и предупредил Юэ Фэя:
— Будьте осторожны, господин! Он может покалечить!
Юэ Фэй скинул халат и смело шагнул к коню. Тот взвился на дыбы, норовя ударить юношу копытами. Юэ Фэй отскочил в сторону. Конь попытался укусить смельчака, но юноша изловчился, ухватил его за хвост и с силой ткнул кулаком в бок. Животное сразу присмирело.
Поистине:
То ль не Бо Лэ и конь его горячий,
Что превратились в яркую звезду?
То ль не Ван Лян[21], до неба доскакавший,
В руке зажав надежную узду?
Если вы не знаете о дальнейших событиях, то прочтите следующую главу.
Глава пятая
Юэ Фэй строит шалаш на могиле в горах Лицюань. Ню Гао грабит проезжих на дороге у холма Луаньцао.
Так же, как траву уносит ветер,
Жизнь влечет страдальцев в никуда.
Одиноким облаком скитаться —
Право, незавидная судьба!
Но в шатре тебе не до печали,
Не беда, что беден, не беда, —
Вудет время — все Четыре моря[22]
Благородным назовут тебя!
Издревле говорят: «У каждой вещи есть свой хозяин». Видно, сама судьба предназначила Юэ Фэю этого коня, если он сразу почувствовал хозяйскую руку и замер на месте. Юноша вывел норовистого жеребца во двор и стал внимательно осматривать. Конь был рослый — длиною почти в чжан, и высотой — в восемь чи[23]. Голова величиной с громадного зайца, глаза словно бронзовые колокольчики. Крутой лоб, широкая грудь, маленькие уши, мягкий развевающийся хвост, круглые копыта. Только масть трудно было определить, потому что конь был весь в грязи.
Юэ Фэй заметил поблизости небольшой пруд и крикнул конюху:
— Принеси-ка скребницу!
Конюх подал скребницу, а сам остановился поодаль, не осмеливаясь приближаться к коню.
— Не бойся, подходи — я его держу! — сказал Юэ Фэй. — Давай-ка мы его помоем и почистим.
— Держите покрепче, господин! — попросил конюх. — Я ему сперва надену узду.
Конюх накинул на жеребца узду и повел его к берегу. Коня вымыли, и Юэ Фэй еще раз его осмотрел. Прекрасный скакун! Белоснежный, ни одного волоска другого цвета! Таким можно только восхищаться!
Юэ Фэй привязал его к коновязи, надел халат и прошел в зал, чтобы поблагодарить тестя за щедрый подарок.
— Стоит ли этот конь тех хлопот, какие он тебе доставил! — воскликнул Ли Чунь. Он приказал слугам принести седло с уздечкой и оседлать коня. Чжоу Тун стоял рядом и любовался скакуном.
Снова сели за стол, выпили вина. Наконец Чжоу Тун поднялся и, несмотря на настойчивые просьбы хозяина, стал прощаться. Тогда начальник уезда велел слуге оседлать еще одного коня и проводить гостей домой.
Юэ Фэй и Чжоу Тун верхом поехали к городским воротам. Слуга следовал за ними пешком.
— Хорош у тебя конь, сын мой, — сказал Юэ Фэю учитель. — Отпусти поводья и скачи вперед — я хочу взглянуть, каков он в ходу.
Юноша вытянул коня плетью — тот рванулся и помчался как ветер. Цоканье его копыт по мостовой напоминало звон бьющихся фарфоровых чашек.
Чжоу Тун остался доволен, подхлестнул своего коня и бросился вдогонку. Но разве мог его конь состязаться с чудесным скакуном Юэ Фэя?! А о слуге и говорить нечего! Пытаясь догнать господ, он совсем выбился из сил, пот катился с него градом.
У ворот усадьбы Чжоу Тун и Юэ Фэй спешились. Чжоу Тун дал слуге пять цяней серебра, тот оседлал коня, на котором приехал Чжоу Тун, и ускакал.
Юэ Фэй отвел жеребца домой и рассказал матери о подарке тестя. Госпожа Юэ была до слез растрогана.
Но вернемся к Чжоу Туну. Разгоряченный быстрой ездой, он сбросил с себя халат и принялся обмахиваться веером. К вечеру у него заболела голова, и старик слег в постель. Никакие лекарства не помогали. Юэ Фэй неотлучно находился у постели больного.
Прошло два дня. Чжоу Тун чувствовал себя все хуже и хуже. Ученики приходили справляться о здоровье учителя, их родители приглашали гадателей и лекарей. Больше всех волновался Юэ Фэй.
На седьмой день больной подозвал к себе приемного сына и велел ему принести сундук.
Юэ Фэй исполнил его просьбу.
— Видно, пришло мне время умирать! — произнес старик. — Хорошо, что твои братья здесь, пусть и они меня послушают! Сын мой, мне очень досадно, что я ничего не оставляю тебе в наследство! Я всю жизнь скитался и ничего не нажил, кроме вещей, которые лежат в этом сундуке. Возьми их, и пусть они напоминают тебе о твоем приемном отце! И еще, сын мой, прошу тебя, похорони меня как подобает!
— Лечитесь и выздоравливайте, учитель! — заволновались юноши. — Не беспокойтесь ни о чем! Вы еще встанете на ноги! А если и случится худшее, мы не позволим Юэ Фэю взвалить на себя все хлопоты!
Тогда Чжоу Тун обратился к Ван Мину:
— Брат Ван, земля возле гор Лицюань принадлежит вам. Не откажите в милости, похороните меня там!
— Все будет так, как вы желаете! — ответил Ван Мин.
— Я в этом не сомневался!
Чжоу Тун велел Юэ Фэю поблагодарить Ван Мина, и юноша почтительно опустился перед стариком на колени.
— Зачем так, Пын-цзюй?! — поднимая его, воскликнул Ван Мин.
— Дорогие братья! — обратился к старикам Чжоу Тун. — Если хотите, чтобы ваши сыновья прославились, пусть они никогда не покидают Юэ Фэя!
В горле Чжоу Туна что-то заклокотало, и вскоре дыхание его оборвалось. Это произошло в четырнадцатый день девятого месяца седьмого года периода Провозглашения согласия[24]. Чжоу Тун умер в возрасте семидесяти девяти лет.
Юэ Фэй горько оплакивал учителя.
Ван Мин и его друзья должным образом обрядили покойника и положили в гроб. Пригласили монахов, которые сорок девять дней читали молитвы над усопшим. Похоронили его у подножья гор Лицюань.
Юэ Фэй построил рядом с могилой шалаш и заявил, что будет в нем жить все время траура. Ван Мин и его друзья тоже велели сыновьям остаться у могилы. Время летело быстро. Миновала зима, и вновь наступила весна. В сезон Ясной чистоты[25] старики приехали на могилу друга принести жертвы и еще раз его оплакать.
— Пын-цзюй! — обратился Ван Мин к Юэ Фэю. — Твоя матушка дома одна, о ней некому позаботиться, так что не задерживайся здесь! Сейчас мы совершим жертвоприношение, а потом вместе вернемся домой.
Юэ Фэй решительно отказался.
— Не уговаривайте его, отец! — вмешался Ван Гуй. — Позвольте нам сломать его шалаш — иначе он отсюда не уйдет!
Тан Хуай и Чжан Сянь захлопали в ладоши:
— Правильно, брат Ван! Мы тебе поможем!..
Юноши мигом разобрали шалаш. Юэ Фэю ничего не оставалось, как поплакать над могилой учителя и поблагодарить стариков за внимание.
— Можешь еще немного побыть здесь, сыновья наши останутся с тобой, а мы сейчас уезжаем.
— Слушаемся! — в один голос ответили юноши.
Когда молодые люди остались одни, они приказали работнику в укромном местечке разостлать циновки и сели пить вино.
— Брат Юэ Фэй, твоей матушке очень тяжело! — сказал Тан Хуай. — Пора домой — она беспокоится.
— Старший брат, ты сам понимаешь: разве мы когда-нибудь прославимся, если будем без пользы расточать свои силы? — подхватил Чжан Сянь.
— Смерть наставника доставила мне такое горе, — вздохнул Юэ Фэй, — что я позабыл слова «слава» и «заслуги»!
— Конечно, учитель оказывал нам большие милости, и забывать о них нельзя, — согласился Ван Гуй. — Но и о славе позаботиться нужно! Ты ведь понимаешь — на кого нам надеяться, как не на тебя?
Шорох в траве прервал беседу братьев. Ван Гуй вскочил и бросился в заросли. Неожиданно из чащи на четвереньках выполз человек:
— Пощадите, добрый господин!
Ван Гуй схватил его за шиворот и рывком поставил на ноги.
— А ну выкладывай деньги!
— Не болтай глупостей! — прикрикнул на брата Юэ Фэй. — Отпусти его!
Ван Гуй расхохотался.
— Не бойся, перед тобой честные люди, — успокоил незнакомца Юэ Фэй. — Мы устраивали жертвоприношение на могиле, а теперь решили немного выпить. Небось принял нас за грабителей?
— Так вы не разбойники? — обрадовался незнакомец и, обратившись в сторону зарослей, позвал: — Выходите!