— Где ты два дня пропадал? Сражался?
— Да, — признался Чай Пай-фу и рассказал, с кем и почему вступил в поединок.
— Ах, сын мой, не слушал бы ты предателя Цинь Гуя! — укоризненно покачала головой старуха. — Не месть сейчас нужна, а сочувствие к людям, попавшим в беду!
— Вы не правы, матушка! — почтительно возразил Чай-ван. — Мы с родом Юэ смертельные враги. Пусть не ждут от меня сочувствия!
— Сын мой, ты был еще мал, когда погиб твой отец, и ничего не знаешь, — настойчиво убеждала мать. — Ведь твой отец — потомственный ван! Зачем ему нужно было унижаться на экзаменах? Или он не мог обойтись без звания «первого из сильнейших»? К несчастью, Ван Шань Золотой Меч его смутил. Хотел с помощью твоего отца завладеть Сунской империей! Недаром сразу после его гибели этот разбойник поднял мятеж. А ведь если бы твоему отцу удалось получить звание «первого из сильнейших» и он присоединился бы к мятежнику — не знаю, были бы мы сейчас живы или нет? Но в одном уверена — титул вана ты бы не носил! А Юэ Фэй был честным человеком, он не щадил себя, защищая родину и свой народ. Мало того что предатель Цинь Гуй его погубил — он еще захотел, чтобы ты расправился с родными героя. Если ты это сделаешь, тебя будут проклинать в веках!
— Я знал, что Цинь Гуй предатель, но жажда мести меня ослепила. Я готов был убить неповинных людей! Спасибо вам, матушка; вы раскрыли мне глаза!
— Очень хорошо, сын мой, что ты меня послушался! — сказала старуха Чай, очень довольная ответом сына. — Завтра пригласи госпожу Юэ на заставу.
На следующий день Чай-ван прискакал к лагерю вдовы и крикнул воинам:
— Передайте своей госпоже, что моя матушка приглашает ее на заставу.
Госпожа Юэ приняла приглашение и собралась ехать.
— Не верьте ему, госпожа! — отговаривали ее приближенные. — Этот изменник не смог одолеть Чжан Ина и теперь хочет завлечь вас в ловушку! Вы погибнете!
— Пусть будет так, но я все равно поеду! — твердо заявила госпожа Юэ.
Пока шел спор, слуги сообщили, что пожаловала сама старая госпожа Чай.
Госпожа Юэ в сопровождении телохранителей вышла встречать гостью. Чай-ван в это время у ворот лагеря помогал матери выйти из носилок. Вдова поспешно опустилась на колени и воскликнула:
— Простите меня, почтенная госпожа! Я не знала, что вы приедете, и не успела вовремя выйти вам навстречу!
Старуха Чай подняла госпожу Юэ с колен и ласково сказала:
— Мой сын по наущению предателя едва не погубил вас! Я послала его извиниться перед вами и пригласить на заставу. Но когда он уехал, я подумала, что вы ему не поверите, и поэтому решила повидаться с вами сама. Прошу вас в мой паланкин.
— Что вы, что вы! Разве я достойна такой чести! — воскликнула вдова Юэ. — Я не знаю, как вас и благодарить за то, что вы не вспоминаете зла, которое когда-то ненароком причинил вашей семье мой покойный муж!
— Не будем об этом говорить! Вы — честные люди и ни в чем не виноваты!
Старуха взяла вдову под руку и помогла сесть в паланкин, а сыну велела проводить на заставу младших родственников Юэ.
Приняв гостей во дворце со всеми положенными почестями, хозяйка рассказала им о коварном замысле Цинь Гуя.
Госпожа Юэ тоже поведала хозяйке о своих злоключениях, и та, слушая ее, не смогла удержать слез.
Подали угощение, и старуха пригласила госпожу Юэ и ее невестку к столу. Чай-ван и сыновья Юэ Фэя пировали отдельно в Беседке ста цветов.
Стараясь угодить гостье, старуха Чай говорила:
— Я так счастлива, что нам удалось встретиться! Если вы не против, я готова называть вас сестрой!
— Об этом я не смею и мечтать! Вы знатного происхождения, не чета мне… — отказывалась госпожа Юэ.
— К чему скромничать! — воскликнула старуха Чай и тут же распорядилась принести столик и курильницу.
Обе женщины дали друг другу положенную клятву. Госпожа Чай стала старшей сестрой, а госпожа Юэ — младшей.
На следующий день Чай-ван почтительно доложил госпоже Юэ:
— Тетушка, по пути в Юньнань вам придется проезжать через три заставы. На заставе Чжэньнань войском командует Хэй Ху, на заставе Пиннань — Ба Юнь, и на заставе Цзиньнань — Ши Шань. Все они пособники Цинь Гуя и, конечно, попытаются вас убить. Лучше поживите у меня, а я подкуплю ваших проводников и отправлю их к Цинь Гую с сообщением, будто его приказ выполнен.
— Спасибо вам за заботу! — проговорила расстроенная госпожа Юэ. — Но как можно нарушить повеление государя? Я должна ехать дальше — пусть даже на каждом шагу меня подстерегает смерть! Чем скорее убьют, тем скорее я встречусь с мужем на том свете!
— Я вижу, ваше решение твердо, — сказала старуха Чай, — но и отпустить вас без охраны нельзя. Хорошо, я сама провожу вас в Юньнань!
— Нет, нет! Я не смею вас утруждать! — запротестовала вдова. — Где это видано, чтобы о преступнице так заботились?!
— Хорошо, сестра, тогда я провожу вас через три заставы, — уступила старуха Чай. — Я не могу допустить, чтобы вы погибли!
— Матушка, я тоже вместе с вами поеду провожать тетушку! — сказал Чай-ван. — Á заодно посмотрю, что делается в моих владениях.
— Прекрасно! — обрадовалась старуха. — Тогда собирайся в путь.
В тот же день Чай-ван снарядил повозки и коней, назначил провожатых, а на следующий день все тронулись в путь.
Ехали только днем, на ночь останавливались отдыхать. Заставы миновали благополучно. Пособники Цинь Гуя не посмели тронуть госпожу Юэ — боялись Чай-вана.
Наконец добрались до Юньнани и вручили тамошнему правителю подписанный Цинь Гуем приказ. Чжу Чжи — так звали правителя — отписал первому министру о прибытии ссыльных и отправил сопровождавших госпожу Юэ столичных чиновников обратно в Линьань с дарами для Цинь Гуя.
Покончив с делами, Чжу Чжи возвратился в присутственный зал, и тут взгляд его упал на госпожу Гун, невестку вдовы Юэ Фэя. Молодая и красивая женщина ему приглянулась.
— Будешь мне прислуживать! — сказал он. — Остальные могут устраиваться во внешнем флигеле.
— Да как вы смеете! — вскричала возмущенная до глубины души госпожа Гун. — Не бывать этому! Я ссыльная, а не ваша рабыня!
— Знай же, министр Цинь Гуй повелел мне всех вас казнить! Но я не выполнил его приказ, потому что ты мне понравилась! — крикнул Чжу Чжи. — Ты в моих руках — что хочу, то с тобой и сделаю! Идем!
— Я тоже из рода Юэ и знаю, что такое преданность, почтительность, долг и справедливость! — в гневе отвечала молодая женщина. — Лучше умереть, чем принять позор!
С этими словами она бросилась вниз головой на каменные ступени крыльца.
Поистине:
Жаль такую прекрасную деву
Предавать в этот час забвенью,
Ты — как Цзинь Чжи из Нанькэ[48],
Но… пришел конец сновиденью.
Если вы не знаете о дальнейшей судьбе госпожи Гун, то прочтите следующую главу.
Глава шестьдесят шестая
Подлеца постигает заслуженная кара во дворце Чжао-вана Братья находят достойных жен в монастыре Вопрошаю луну
Не медли, если решено,
И не беда, коль сватов нет.
Взбирайся смело на Янтай,
Желаю радостей и благ!
Вас утром свяжут облака,
Чтоб вместе были много лет —
И пусть гармонию сердец
Рождает вечно этот брак!
Итак, госпожа Гун бросилась вниз головой на каменные ступени, но слуги вовремя ее удержали.
Разъяренный Чжан Ин налетел на Чжу Чжи с кулаками:
— Собака, совести у тебя нет!
— Ты еще смеешь распускать руки, преступник! — вскипел чиновник. — Слуги, бейте его палками, пока не подохнет!
Свита набросилась на Чжан Ина и увела его, как вдруг раздался крик:
— Господин! Чай-ван и его мать вас спрашивают!
От страха у Чжу Чжи душа ушла в пятки. Он кинулся встречать высоких гостей, усадил их на почетные места.
В это время в зал ворвался Чжан Ин. Он упал на колени перед Чай-ваном и со слезами поведал о бесчинствах обнаглевшего чиновника.
— Вот как ты выполняешь приказ государя! — не владея собой, закричал Чай-ван. — Люди! Рубите злодею голову!
— Ради меня пощадите его, дорогой племянник! — попросила взволнованная госпожа Юэ.
— Нет, его надо обезглавить! — не сдавался Чай-ван. — Народ возмутится, если такого подлеца оставить в живых!
Госпожа Юэ продолжала просить, и Чай-ван смилостивился:
— Хорошо, тетушка! Ради вас я отменю казнь!
Госпожу Чай трясло от гнева.
— Пусть этот паршивый пес вместе с семьей убирается вон из ямыня! — заявила она. — Подумать только — чего захотел!
Посрамленный Чжу Чжи схватился за голову и бежал, как побитая собака.
Госпожа Юэ с сыновьями и слугами расположилась в ямыне. Телохранителей Хань Ши-чжуна она отправила обратно с письмом, в котором сообщала супругам Хань о благополучном прибытии и благодарила их за заботу.
Чай-ван еще на несколько дней остался в здешнем ямыне. Делать было нечего, и молодые господа занялись охотой.
Однажды, когда юноши вернулись с прогулки, названые сестры беседовали в зале. Посмотрев на оживленные лица детей, госпожа Юэ уронила слезу.
— И что вы расстраиваетесь? — сказала старуха Чай. — Пусть себе веселятся.
— Да, они развлекаются и ни о чем не тужат! — вздохнула госпожа Юэ. — А у меня сердце болит за старшего сына Юэ Лэя. Послала его в Нинся и до сих пор не знаю, что с ним!
— Не печальтесь, матушка! — воскликнул Юэ Тин. — Я во что бы то ни стало найду брата!
— Мал ты еще, нельзя тебе в такую даль! — покачать головой мать. — Попадешься в руки предателей, и мне новое горе!
— Тетушка, не беспокойтесь! — вмешался Чай-ван. — Кто может схватить Юэ Тина, если приметы его никому не известны?! А чтобы в дороге никто его не расспрашивал, я дам ему охранную грамоту. Напишу, что он едет в Нинся по казенному делу, и его не посмеют задержать ни на одной заставе!