— Поезжай, — согласился Юэ Лэй.
Когда молодой воин появился на поле боя, Шаньшито его окликнул:
— Ты кто такой?
Мне незачем скрывать свое имя! Я — Ван Ин, по прозвищу «Огонек». Сейчас ты меня узнаешь!
Он замахнулся на противника мечом, но Шаньшито с такой силой отразил удар, что Ван Ин от страха весь покрылся холодным потом.
— Здорово дерешься! Тебя не одолеешь! — воскликнул он и обратился в бегство.
Шаньшито устремился в погоню. Огонек был уже на волоске от гибели, но тут, к своему счастью, повстречал провиантский обоз под охраной Ню Гао.
— Ты чего испугался, племянник? — окликнул он молодого воина. — Не бойся, я тебе помогу.
Он пропустил Ван Ина и преградил путь Шаньшито.
— Тебе чего надо, волосатый разбойник? — рассердился чжурчжэнь. — Ступай прочь с дороги!
— Я думал, ты настоящий военачальник, а оказывается, ты невежа! Самого Ню Гао не узнал!
— Так ты и есть Ню Гао? Тогда попробуй, тяжела ли рука у Шаньшито!
— Я из тебя сейчас лепешку сделаю! — Ню Гао ястребом кинулся на врага, но Шаньшито с такой силой ударил алебардой по его саблям, что они отлетели далеко в сторону.
— Плохо дело! — вскричал Ню Гао. — Силен чжурчжэнь! Придется мне послать против тебя моего ученика!
— Ах ты черномазый! Да какие ученики могут быть у такого труса! — презрительно бросил Шаньшито.
— Ты не знаешь обычаев Срединной равнины, чжурчжэнь! У нас всякого человека, сильного духом, считают учителем! Смотри не перепугайся, когда увидишь моего ученика. Вот это силища! Ему и оружие ни к чему: в бою он каждой рукой хватает по врагу, а каждой ногой сбивает сразу двух-трех. Такие, как ты, падают с седла от одного его крика!
— Врешь! — рассердился Шаньшито. — Да разве есть в мире такие богатыри?
— Если не веришь, подожди здесь — я его сейчас позову.
— Пусть будет по-твоему. Только не хитри — от меня все равно не уйдешь.
— Настоящий воин всегда держит свое слово… Если ты убьешь моего ученика — честь тебе, но мой провиантский обоз не трогай!
— На что мне сдался твой обоз! Я отрубей не ем. Ну, скорее зови своего ученика!
— Еду! Только не пугайся, когда его увидишь!
Ню Гао подобрал сабли, вскочил на коня и поскакал на восток, раздумывая над случившимся: «Вот так нахвастался на свою голову! Как же теперь доставить провиант в лагерь?»
Вдруг впереди он увидел облако пыли — навстречу двигался конный отряд. Ню Гао свернул с дороги.
Когда всадники приблизились, Ню Гао узнал в одном из них Ван Ина. Рядом с ним гарцевал на коне какой-то незнакомец.
Облаченный
В шелковый халат,
Полководец
Ослепляет взгляд.
Был из серебра
Умело кован
Круглый шлем
С танцующим драконом, —
Кован так,
Что светится дракон,
Докрасна
Как будто накален.
А под шелком
Яркого халата —
Белые узорчатые латы.
Этих лат
Прозрачна белизна,
Словно в них
Купается луна.
Седоку
И конь его под стать —
Может даже
Солнце обогнать;
Снег зимой
Из-под его копыт
Белым смерчем
В небеса летит.
Так отточен
Богатырский меч,
Что пушинку
Можно им рассечь.
Так сверкает,
Что собой затмил
Даже блеск
Сияющих светил!
Дунет ветер,
Если им взмахнешь, —
И людей
Охватывает дрожь!
Не воскрес ли
Из умерших Люй?
Не вернулся ль
К жизни Се Жэнь-гуй?[73]
Внимательно приглядываясь к юному богатырю, Ню Гао подумал: «Говорят, будто сын Ян Цзай-сина обосновался в горах Цзюлуншань. Видно, он узнал, что Юэ Лэй поднялся в поход на север, и идет ему на помощь».
— Эй, племянник! — окликнул он Ван Ина. — Уж не сын ли Ян Цзай-сина с тобой?
— Совершенно верно, — подтвердил Ван Ин и обратился к спутнику: — Это мой дядюшка Ню Гао.
— Позвольте спросить, что за герой у чжурчжэней объявился? — поинтересовался Ян Цзи-чжоу.
— Ничего не скажешь — свирепый полководец! Советую вам повернуть назад, — сказал Ню Гао.
— Назад? — возмутился Ян Цзи-чжоу. — Как бы не так! Я пришел бить чжурчжэней, а не бегать от них!
— Ты еще не знаешь, кто такой Шаньшито! Его никто не может одолеть. Когда он захватил мой провиантский обоз, я ему сказал: «Если не пропустишь меня, придет мой ученик Ян Цзи-чжоу, сын Ян Цзан-сина, и расправится с тобой». А он мне в ответ: «Как ни был силен его отец, а и он погиб от наших стрел в речке Сяошанхэ! Так что не стращай меня его сыном! Пусть попробует явиться, и я снесу ему голову с первого удара!» Я не стал с ним спорить и решил в обход пробраться в лагерь за помощью.
— Дядюшка Ню, да что вы так расхваливаете этого разбойника! Вы лучше посмотрите, как я сейчас с ним разделаюсь! Вперед, воины!
Шаньшито действительно дожидался обещанного соперника возле того места, где Ню Гао оставил обоз с провиантом. Ню Гао подскакал к нему и крикнул:
— Смотри, Шаньшито, вот мой ученик!
— Пусть назовет свое имя! — надменно бросил чжурчжэнь.
— Имя я свое назову, когда возьму твою голову! — крикнул в ответ Ян Цзи-чжоу.
Разъяренный Шаньшито поднял секиру и ринулся в бой. Ян Цзи-чжоу алебардой отразил его удар, и тут же сделал выпад, целясь противнику в грудь. Но всякий раз его алебарда наталкивалась на секиру, а секира встречалась с алебардой. Поистине сошлись два достойных соперника!
Один из них —
Как будто сам Чэн-ду,
Вернувшийся из мертвых в мир людей.
Другой —
Такой же пламенный герой,
Каким считался в древности Дянь Вэй[74].
Один из них
С железной алебардой,
Она подобна
Двум драконам в шторм,
Другой, —
С позолоченною секирой, —
Неистов,
Словно тигр перед прыжком…
Сверкает алебарда.
Конь пришпорен,
Драконы, извиваясь,
Сквозь валы
Плывут вперед,
Вступая в схватку с морем,
И все дивятся:
Как они смелы!
Секира
Поднялась над головою:
То вырвался
Из пасти тигра рев,
И дунул ветер,
Над ущельем воя,
Застыли горы,
В страхе присмирев…
Так бились,
Что на небе тучи, хмурясь,
Вдруг наползли
На чистую лазурь
И, пляске черной смерти повинуясь,
На мир земной
Обрушили грозу!
Долго сражались богатыри, и ни один из них не уступал другому.
Наконец Ню Гао не вытерпел и крикнул:
— Эй, Шаньшито, мне некогда! Я ухожу.
Его воины пробились сквозь вражеский строй и увели обоз.
Шаньшито хотел было преследовать Ню Гао, но Ян Цзи-чжоу и Ван Ин с новой силой насели на него. Чжурчжэням пришлось бежать.
Ян Цзи-чжоу и Ван Ин догнали Ню Гао и вместе с ним добрались до своего лагеря. Молодой юаньшуай радушно принял Ян Цзи-чжоу и устроил пир в его честь.
А Шаньшито, вернувшись в свой стан, ломал голову над тем, как бы ему разгромить сунскую армию. В это время телохранитель и доложил ему о прибытии Пуфына.
«Повелитель рассказывал мне, что совсем недавно сунские военачальники побили этого монаха и он скрылся. Что привело его сегодня ко мне?» — с недоумением подумал Шаньшито и распорядился:
— Проси.
Телохранитель ввел даоса.
Не его ли приход стал причиной тому, что зеленая трава и желтый песок обагрились кровью, а солнечный день обратился в непроглядную ночь?
Поистине:
Когда же в небесах и на земле
Наступит наконец-то век спокойный?
Когда же позабудется пора
Тигровых схваток и войны драконьей?
Если вы не знаете, какой колдовской прием Пуфын предложил Шаньшито и как он снова разгромил сунские войска, то прочтите следующую главу.
Глава семьдесят седьмая
Жемчужина Черного ветра приносит смерть четверым военачальникам. Лента Белого дракона берет в плен отважного воина
Увядшие травы. Туман голубой.
Блуждающих признаков тени.
Горючие слезы у старых могил
Скорбящих паломников душат.
О, сколько их было, кто жизни отдал,
В ком родины было спасенье!
Доныне над полем сражений былых
Витают печальные души…
Шаньшито и Ляр Синьшань приветствовали монаха со всеми полагающимися церемониями. Первым заговорил Шаньшито:
— Недавно наш повелитель рассказывал, будто сунские воины лишили вас драгоценной жемчужины и горбатых драконов. Что же теперь привело вас ко мне, наставник?
— Неужто вы подумали, что у меня не хватило сил справиться с этими юнцами? — улыбнулся даос. — Просто я в пылу сраженья позабыл об осторожности и попался в ловушку. Но ничего! Завтра я перебью этих молокососов и отомщу за свою неудачу!
На радостях Шаньшито устроил пир, который продолжался до позднего вечера.
На другой день Пуфын вывел три тысячи воинов в поле и крикнул сунским военачальникам:
— Эй, желторотые! Святой Пуфын здесь! Выходите за своей смертью!
Узнав о приходе даоса, Юэ Лэй нахмурил брови.
— Господин юаньшуай, что с вами? — с недоумением спрашивали военачальники. — Неужели испугались какого-то монаха?
— Вспомните заповедь: опасайся вступать в бой с монахами и женщинами, ибо они порождение сил мрака и пользуются колдовством, — сказал Юэ Лэй. — Неспроста вернулся этот даос. С ним надо держать ухо востро.
— Разумные суждения, — подхватил Чжугэ Цзинь. — Сейчас самое лучшее — выставить табличку об отмене поединков.
— Это нам, богатырям, бояться монаха, да еще битого?! — накинулся на него Цзи Цин. — Ты, бычий нос, настоящий трус! А еще хочешь быть военным наставником! Да я один голыми руками схвачу этого колдуна, чтобы посрамить тебя!