Леди Анжелика склонилась над его плечом. — У тебя сохранилось приготовленное так вино? — спросила она.
— Да и теперь я тружусь над его противоположностью, ведь, зачем объединять тридцать тел в одно, если не обладать искусством разделить его на изначальные тридцать. Но это сложно. Ибо любой дурак может слить вино из тридцати бутылей в один кувшин, но лишь мудрец сможет разделить это вино и вернуть в исходные бутыли?
— Ты испробовал это вино синтетической магии? — спросил Сесил.
— Да, я взял ворону и канарейку, и напоил их вином, и сейчас в той плетёной клетке сидит жёлтая ворона и по ночам наполняет пещеру песней, будто порождаемой лютнями и цитрами волшебной страны.
— Теперь, когда я поразмыслила, — вскричала леди Анжелика. — Мы можем взять лучших и храбрейших наших воинов, ученика Барда, Жонглёра Золотыми Шарами и Наводящего Сон, числом тридцать человек и они вместе со мной выпьют этого объединяющего вина. Так эти тридцать вольются в моё тело. Затем я пойду и навещу великана в его замке, и в его пиршественном зале я выпью другого вина и тридцать появятся, чтобы сразиться с врагом нашего народа. Они одолеют и убьют его. Потом я снова выпью объединяющего вина и в своём теле доставлю тридцать завоевателей обратно в Валлинг. Там я смогу выпить второго зелья и тридцать человек покинут моё тело, освобождённые волшебным вином. Некоторые могут быть убиты, а другие ранены, но я останусь в безопасности, а великан будет убит. Достаточно ли его у тебя? Достаточно ли обоих его видов?
Старик выглядел обеспокоенным. — У меня есть фляга объединяющего вина. Его можно разделить на шестьдесят две порции. Что до другого, возвращающего объединённых в их первоначальные тела, то его хватит лишь на одну большую порцию и останется ещё несколько капель.
— Испробуй эти капли на той жёлтой птице, — велел Сесил.
Старик налил из золотой бутыли с выгравированным червём, который вечно омолаживался, глотая свой хвост, несколько капель бесцветной жидкости и предложил их жёлтой птице в плетёной клетке. Птица жадно выпила их и вдруг там оказалось две птицы, чёрная ворона и жёлтая канарейка, и, прежде, чем канарейка смогла запеть, ворона набросилась на неё и убила.
— Оно сработало, — прохрипел старик. — Оно сработало.
— Ты можешь приготовить больше второго эликсира? — спросил принц Густро. — Что я сделал однажды, могу сделать и дважды, — гордо заявил старец.
— Тогда начинай сразу же и сделай побольше. Когда ты его приготовишь, мы возьмём золотую бутыль и флягу, и посмотрим, что можно сделать, чтобы спасти Хубелейров, хотя это приключение я считаю исполненным большой опасности для моей дочери. — Так молвил повелитель.
С хорошо укрытыми эликсирами они поехали прочь от пещеры старика. Но принц Густро отвёл повелителя в сторону и сказал, — Я прошу о милости. Позволь мне стать одним из тех тридцати мужей.
Сесил покачал головой: — Нет. И снова и всегда нет! Сделав это я могу потерять свет моих очей. если она не вернётся назад ко мне, то я могу умереть от горя и ты один останешься заботиться о Доме Хубелейров. Если у человека есть только две стрелы и одной он выстрелил в воздух, то будет мудро приберечь другую в колчане до дня нужды.
Леди Анжелика рассмеялась, поскольку предположила причину их перешёптывания. — Я вернусь, — весело сказала она, — ведь старик был так мудр и разве вы не видели, как жёлтая птица разделилась на две и ворона убила канарейку?
Но Гомункул, сидящий на руках лорда Сесила, начал кричать.
— Что с тобой? — мягко спросил властелин.
— Я хочу снова вернуться в свою бутыль, — всхлипывал малютка; и он кричал, пока не заснул, убаюканный качанием лёгкого галопа боевого коня.
Через два вечера в пиршественном зале собралась толпа храбрецов. Там были огромные молчаливые воины, искусно владеющие булавой, кольчугой и перевязью, которые могли разить мечом, копьём и двулезвийным боевым топором. Жонглёр был там и Бард, и Книгочей, очень юный и очень мудрый. И с ними был муж со сверкающими глазами, который взглядом мог погружать людей в сон, а потом пробуждать их, щёлкнув пальцами. И к этой компании присоединились властелин и лорд Густро, и дрожащий Гомункул. На своём троне сидела леди Анжелика, прекрасная и счастливая из-за великого приключения, в котором участвовала. В руке у неё был золотой кубок, а каждый из тридцати мужчин держал хрустальную чарку. Затем флягу, наполовину опустевшую и маленькую золотую бутылочку, содержащую бесцветное вино, леди Анжелика скрыла под блестящим платьем. Лошадь леди, в усыпанной алмазами сбруе, беспокойно ржала снаружи, в лунном свете.
Лорд Сесил разъяснил это приключение, пока все тридцать мужчин сидели, неподвижные и торжественные; ибо они никогда не слыхали прежде о чём-то подобном. Никто из них не боялся обычной смерти, но это растворение было чем-то, что даже храбрейшего заставило задуматься, чем всё это может кончиться. Но когда настало время и был отдан приказ, все, как один, осушили свои хрустальные чарки и, пока леди пила своё вино, они допили вместе с ней последнюю каплю.
Затем настала тишина, нарушаемая только резким уханьем совы, плачущейся луне на дела ночных обитателей тёмного леса. Маленький Гомункулус спрятал лицо на плече повелителя, но Сесил и принц Густро смотрели прямо над пиршественным столом, чтобы видеть то, что будет.
Казалось, тридцать мужчин задрожали, а затем уменьшились в накрывшем их тумане; наконец, за пиршественным столом остались лишь пустые места. Не осталось никого, кроме двое мужчин, леди Анджелики и дрожащего Гомункула. Леди рассмеялась.
— Это подействовало, — вскричала она. — Я выгляжу так же, но чувствую себя другой, ибо во мне скрытые тела тридцати храбрецов, которые одолеют великана и принесут нашей земле мир и безопасность. А теперь я одарю вас поцелуем прощальным и приветственным, и отправлюсь вперёд на ожидающей меня лошади. — Поцеловав своего отца в щёку, возлюбленного в губы, а малютку в курчавую макушку, она отважно выбежала из комнаты. В тишине они услышали стук подкованных серебром копыт её лошади по камням внутреннего двора.
— Я боюсь, — трясся малютка. — хоть я и обладаю всей мудростью, но страшусь этого приключения и его завершения.
Властелин попытался его успокоить. — Ты боишься, потому что очень мудр. Принц Густро и я хотели бы испугаться, но мы слишком глупы для этого. Могу я как-то успокоить тебя, мой маленький друг?
— Мне хочется вернуться в мою бутыль, — рыдал Гомункул, — но этого нельзя сделать, потому что бутыль разбили, когда меня вынимали из неё, ибо её горлышко было слишком узко, а однажды разбитую бутыль нельзя вновь сделать целой. — Поэтому всю ту ночь Сесил убаюкивал его, напевая колыбельные, в то время, как Густро бодрствовал перед огнём, кусая ногти и задаваясь вопросом, чем это кончится.
Позже ночью леди Анжелика достигла врат замка Великана и подула в витой рог. Великан опустил окованный железом подъёмный мост и с любопытством уставился на леди верхом.
— Я — леди Анжелика, — сказала она, — и я стану твоей невестой, если только ты дашь свободный проход нашим караванам, чтобы мы могли торговать с большим миром снаружи. Затем, когда мой отец умрёт, ты станешь повелителем Валлинга и, быть может, я сумею тебя полюбить, ибо ты прекрасно сложённый мужчина и я много слыхала о тебе.
Великан возвышался над головой её лошади. Схватив леди за талию, он стащил её с лошади, унёс в свой пиршественный зал и усадил на одном конце стола. Немного глуповато посмеиваясь, он обошёл комнату по кругу, зажигая сосновые факелы и высокие свечи, пока наконец не осветился весь зал. И он налил большой бокал вина леди и гораздо больший себе. Усевшись за другим концом стола, он вскричал и сел на другом конце стола и рассмеявшись снова, вскричал.
— Я получил всё, о чём мечтал. Но кто бы мог подумать, что благородный Сесил и отважный Густро будут столь трусливы! Выпьем же за нашу свадьбу, а потом в спальню новобрачных.
Он выпил свой напиток одним глотком. Но леди Анжелика вытащила из-под платья золотую флягу и, подняв её, крикнула, — Я пью за тебя и твоё будущее, каково бы оно ни было, — И она осушила золотую флягу и села совсем неподвижно. Туман заполнил комнату и скрутился противосолонь в тридцать колонн вокруг длинного дубового стола, и, когда он рассеялся, между великаном и леди оказалось тридцать мужчин.
Жонглёр швырнул свои золотые шары в воздух, человек со сверкающими глазами уставил взор на великана, учёный раскрыл книгу и стал читать задом наперёд мудрости, изречённые мёртвыми богами, юный Бард ударил по струнам своей арфы и запел об удивительных деяниях смельчаков, давно ставших пищей для червей. Но воины со всех сторон ринулись вперёд и началась битва. Великан отскочил назад, сорвал со стены булаву и сражался, как никогда прежде не сражался человек. У него было два стремления: перебить всех мужчин, а затем добраться до улыбающейся леди и задушить её голыми руками за то, что она ему сделала. Но всегда между ним и леди оказывалась стена из мужчин, сталью, песней, волшебством, излучаемым глазами, водопадом сверкающих шаров и чтением задом наперёд создающих живую стену, которая прогибалась и сминалась, но не ломалась.
Многие годы впоследствии в залах Валлинга Бард рассказывал о том сражении, тогда как Хубелейры безмолвно внимали. Несомненно, как история, передающаяся от одного певца, престарелого к другому певцу, юному, она становилась разукрашенной, расцвеченной и переделанной, пока не сделалась чем-то, отличающимся от того, что действительно произошло той ночью. Но даже голая правда, рассказанная из первых рук леди Анджеликой, была достаточно великой историей. Мужи бились, проливали кровь и погибали в том зале. Наконец умирающий великан прорвался и почти достиг леди, но тогда Бард метнул ему под ноги свою арфу и Мудрец швырнул свой тяжёлый фолиант ему в лицо, и Жонглёр разбил три золотых шара о лоб великана, и, напоследок, сверкающие глаза Насылающего Сон вонзились в умирающие глаза великана и окончательно ввергли того в забытьё.