Вернувшись в замок я отдал распоряжение своему сенешалю подготовить следующим вечером достойный пир, ибо у меня в гостях будут королева Брода, король Гарольд Дха, ещё четверо лордов и прочие очень важные персоны. Я отправил к королю посланца с просьбой присутствовать на этом пиру и предложив, чтобы лучше он приехал без оружия и сопровождаемый лишь одним рыцарем. Затем я возвратился в библиотеку, где меня ожидали Фиц-Хью и священник.
— Чего она желает? — спросил молодой лорд.
— Довольно простое требование, — ответил я. — Или я заберу твой хвост, или она потребует права забрать твою голову. Либо одно, либо другое, либо эта твоя дикая ирландская милашка объединится с валлийцами и умоет Корнуолл кровью. Так что, твой хвост — прочь.
— Никто не может забрать мой хвост, — неприветливо и мрачно ответил он.
— А почему нет?
— Вам известно, почему, — вот всё, что он сказал.
Разумеется, в таком настроении он был бы неподходящим приятелем для девушки, вроде королевы Броды. Я видел, что должен быть достаточно хитёр или они никогда не поженятся, и так и останутся любящими до безумия и убивающимися из-за этого до хвори.
Несмотря на мои максимальные усилия и превосходное угощение, пиршество проходило довольно угрюмо. Я не терял времени, изложив Гарольду Дха, что я думаю о его поведении.
— Мой славный сосед, — заметил я так, что все могли слышать, — Я глубоко удивлён вашими действиями. Ведь, если вы желали навестить меня и подписать договор о вечной дружбе, было ли необходимо приводить с собой такую свиту?
— Вы заблуждаетесь в моих побуждениях, — ответил он. — Когда я услышал, что королева Брода намерена вторгнуться в Корнуолл, единственно верным для меня показалось прийти вам на помощь. Уверен, вы бы сделали то же самое, если бы варвары с севера вторглись в Уэльс.
— Сказано любезно и дипломатично, — отвечал я, поклонившись, — и надеюсь, вы никогда не забудете уроки, которые вы получили во время этого визита. Теперь, после того, как вы поели, я попрошу вас подписать этот договор, подготовленный мной, а затем взять копию с собой, чтобы вы могли заглядывать в него в будущем, когда ваша память об этих временах подведёт вас. Будет лучше, если вы отведёте своё войско обратно в Уэльс, выйдя этой же ночью. И корнуолльские и ирландские воины будут сопровождать вас, чтобы ваши люди не заблудились в тёмном лесу. А теперь приветствую и прощайте, и уходите, ибо у меня имеются очень важные обязанности для участия в которых ваше присутствие не требуется.
После пира мы трое собрались в мрачной келье глубоко под замком. Это место было очень неприглядным, но весьма подходящим для ужасающего волшебства, которое я задумал. Я спустил туда несколько грохочущих цепей и жаровню с углём и горсткой курения, испускавшего отвратительный запах. Я привязал в углу гончую и повесил на стену клетку с семью крысами. Поэтому всё выглядело достаточно ужасно и даже моя кровь застывала, когда гончая выла, что она делала всякий раз, когда я поднимал взгляд на крыс. У меня был табурет, чтобы леди села, но Фиц-Хью и я стояли. Я начал с Отче наш на латыни, задом наперёд — трюк, который я выучил в безоблачном детстве. Потом я бросил дохлую мышь на горящие угли, закрыл глаза и просто побормотал. Внезапно, с воем, ошеломившим их всех, даже собаку, я бросился на бедного Фиц-Хью и начал бороться с ним. Наконец я в последний раз отбросил его прочь и в моей руке оказался хвост. Показав его королеве, я трясущейся рукой швырнул хвост на угли, и сгорая, он испускал мощный смрад.
Теперь сомнения покинули мысли королевы Броды. У человека из Корнуолла был хвост; своим волшебством я забрал у него этот хвост; теперь, когда у него больше не было хвоста, она могла выйти за него замуж. Она не стала тратить впустую ни мгновения, но заключила парня в свои объятия. Она поцеловала его; он поцеловал её. Я удивлялся, как два любых человека могли тратить столько энергии на такие лобзания. Довольно усталый и немного смущённый, оттого, что явился зрителем подобного амурного времяпровождения, я предложил вернуться в библиотеку.
Там нас поджидал священник. Молодые люди обсуждали разные вопросы и планировали своё будущее. Королева сказала, что никогда не забудет мою доброту и что мне не стоит беспокоиться насчёт валлийцев. Фиц-Хью пообещал прислать мне золотую цепь, чтобы повесить на неё Ключ Корнуолла, а также несколько имевшихся у него книг, который я прочёл бы с радостью. Таким образом, всё было прекрасно, и этой же ночью мой друг-священник поженил их.
На следующее утро, когда они выехали, я проехал часть пути с ними вместе. Разумеется, лорд Фиц-Хью ехал со своей невестой, в её золотой колеснице. Она была молчалива, но её сверкающие глаза и щёки с ямочками говорили о многом. Наконец он вышел из колесницы и подошёл к моему коню, попрощаться со мной. Он серьёзно посмотрел на меня.
— Сесил, Властитель Корнуолла и мой самый любезный друг, — серьёзно сказал он, — откуда ты узнал, что у меня нет хвоста?
— Это было нетрудно узнать, — рассмеявшись, ответил, — Когда у меня была возможность, я спросил у твоей матери.
Мы взглянули на прекрасную невесту.
Королева Брода безмолвно сидела в своей золотой колеснице. Она счастливо улыбалась.
Никто другой
После того, как я убил дракона из Торповых Лесов[13], народ Корнуолла считал, будто всё, что им нужно сделать со своими заботами — это прийти ко мне. Некоторое время мне удавалось быть доброжелательным: тогда я считал, что это часть моих обязанностей, как Властителя Корнуолла — убивать змеев, вешать разбойников, изничтожать великанов и по возможности стараться, чтобы эта земля стала прекрасным и безопасным местом. К несчастью, такие высокие идеалы оставляли мне мало времени для чтения и написания автобиографии. Зачастую, едва я возвращался с одного приключения, переодевался в бархат и начинал писать книгу, как новое бедствие заставляло снова влезать в доспехи и отправляться карать каких-нибудь разбойников или отрубать голову приползшему змею. Зимой оружие и доспехи настолько остывали, что лишь через несколько часов езды я переставал покрываться гусиной кожей и устраивался поудобнее на боевом коне.
Наконец-то, уже несколько недель в Корнуолле всё было спокойно. Если оставались какие-то драконы, то они сочли за лучшее скрыться в тайных пещерах. Все разбойники сбежали в Уэльс или Арморику.
Убитые великаны гнили в своей же запёкшейся крови. Насколько простиралась моя власть, всё было мирно и я чувствовал, что вполне заслужил передышку. Хотя было начало весны, всё ещё стояли холода и дороги утопали в слякоти. Мой славный скакун удобно устроился по колено в соломе и жевал лучшее зерно, выращенное крестьянами. У меня была куча поленьев в камине, мягкие подушки, шерстяное покрывало на коленях, ещё одно на плечах и вино на столе. Я продолжал писать историю своей жизни, которая быстро заполнялась необычными и таинственными приключениями. К чему мне беспокоиться о случившемся в Уэльсе, землях ирландцев или скоттов?
Затем, после всего лишь трёх недель уюта, явилось двое стариков, принёсших с собой длинный пергамент, содержащий подпись Кадвина, короля Уэльса. Я слыхал сплетни, что Гарольда отравили, но не обращал на них внимания, поскольку валлийцы были склонны менять своих королей, так или иначе, каждые несколько месяцев. Но пергамент с подписью и печатью произвёл на моего сенешаля такое впечатление, что он впустил этих старика и старуху, принёсших пергамент и даже привёл их к дверям библиотеки. Когда я швырнул тем документом в стену, отказался с ними встречаться, и велел накормить их и выпроводить из замка, они принялись так причитать, что я приказал им тут же поесть, пообещав выслушать их историю.
Они замёрзли и промокли; поэтому я поместил их у камина и попросил, во имя доброго святого Иеронима, набить брюхо и обогреться. Таким образом я выиграл дополнительных полчаса на написание моей книги, а когда увидел, что, пока время пересыпалось вниз по перемычке песочных часов, написал две страницы, то весьма повеселел и почти решил быть любезным со своими неотёсанными гостями.
История, поведанная ими, была мне знакома. У них похитили дочь и они считали, что она томилась в одной из горных пещер в дюжине миль от их хижины. Они не знали, какой человек или зверь сделал это грязное дело; ходили необычные россказни про ужасающих демонов, обитающих именно на той горе. Они пришли к своему королю и он упрашивал всех своих рыцарей спасти деву; но они, все до одного отказались от этого приключения. Король решил рассказать мне об обиде, причинённой этим старикам и просил меня её исправить. Разволновавшись ещё больше, они воздели руки и возопили, что никогда не бывало ни столь прекрасной, ни столь чистой девы, как их дочь и отчего же святые позволили этой жути произойти с ней?
Естественно, я пожалел их, но меня раздражало то, что по-видимому, я обманывался и валлийские рыцари должны сами заниматься собственными великанами и драконами; поэтому, когда они наконец добрались до конца своей истории, грубо спросил: — Почему со своими тревогами вы пришли ко мне? Любой отважный человек может найти вашу дочь, да и в вашем собственном краю должно быть много доблестных рыцарей.
Тут они вскричали, что я ошибаюсь и женщина принялась твердить: — Никто другой. Никто другой! Никто другой! — что было полным вздором, ибо глупо и далеко от истины.
Всё это окончилось тем, что я велел им отправляться в кровать и хорошенько выспаться, пообещав наутро отправиться вместе с ними назад и поглядеть, что можно сделать для избавления их дочери, хотя навряд ли она до сих пор жива. Пожелав им спокойной ночи, я приказал подбросить в очаг новых дров и принести немного пряного пива, подогретого по моему вкусу, а потом начал читать о приключениях славного рыцаря по имени Геркулес, который был либо лучшим воином, либо лучшим лгуном, чем я мог надеяться стать. Наконец, я отправился в тёплую постель со взбаламученными чувствами, ожидая, что же может принести день грядущий.