что один выжил, но полагал его безвредным. Однако, может статься, что зло никогда полностью не умирает. Ты слышал, что я прежде говорил о ключе, но сохрани в памяти эти древние слова. Расскажи о них сыну и проследи, чтобы он передал своему сыну. Пока мы владеем этим ключом — мы владеем Корнуоллом, если его у нас отберут, наша страна скатится к варварству, в котором я её нашёл.
Он сказал бы и больше, но его прервал старый лекарь, подошедший к огню и вставший там, потирая иссохшие руки. Наконец он обратился к Эрику и, будто отвечая на вопрос, промолвил: — Ваша леди будет жить, принц Эрик, но она больше не сможет родить вам детей.
Золотоволосый гигант подскочил к нему и, грубо тряся его за плечи, вскричал: — Что с ребёнком? Это мальчик? Он будет жить?
Лорд Сесил наклонился вперёд, его руки сжали подлокотники из слоновой кости. Лекарь глумливо рассмеялся.
— Это мальчик и он будет жить, хотя, когда ты увидишь его, то подумаешь, что лучше бы он умер. Через него те Братья Людей-Жаб, которых безвременно погубил той ночью нищий Сесил, превзошедший нас своей гордыней, отомстили.
Властитель Корнуолла поднялся.
— Возраст заставил меня утратить мудрость и осторожность. — глухо пробормотал он. Резко развернувшись, он крикнул своему сыну, — Отпусти этого человека, Эрик. С тобой ничего не должно случиться.
Медленной, но твёрдой поступью он двинулся к старому лекарю. Старцу некуда было отступать, кроме как в огонь. Затем они сошлись, схватились, закачались и рухнули на пол, Властитель внизу. Одна рука лекаря обхватила тело Сесила, а другая горло, но Сесил казался довольным, обеими руками сжимая шею противника. Эрик сорвал кинжал с пояса и нагнулся, чтобы вонзить его в Человека-Жабу, когда его запястье удержала необоримая хватка. Обернувшись, он увидел смуглого незнакомца, который улыбнулся и прошептал: — Не вмешивайся. Твой родитель — гордый человек и я знаю, он достаточно мудр, чтобы воспользоваться единственным способом, которым можно победить. Он не желал бы, чтобы кто-то из нас вмешивался, когда он вершит правосудие. Он — истинный Хубелейр!
Сесил медленно и уверенно приближал своё лицо к лицу противника; неумолимо впился устами в его уста и крепко удерживал его, высасывая дыхание жизни из его тела. Лекарь извивался над ним, силясь подняться, освободиться от своего палача, но медленно обмякал и наконец, несколько раз мучительно дёрнувшись, умер. И, когда смерть пришла к нему, его тело стало меняться, почти сразу же, превратившись в огромную жабу, облачённую в человеческие одежды, но тем не менее жабу, мёртвую и бездыханную. Незнакомец разделил живого и мёртвого, швырнул жабу в огонь, а затем стал на колени подле Властителя Корнуолла.
— Мне следовало прийти гораздо раньше, дорогой друг, — произнёс он хриплым от волнения голосом. — Я был занят серьёзными обязанностями в Тартарии и лишь сегодня понял, что ты в опасности. Поэтому я прибыл сюда, на крылах света, едва поспев помочь тебе, но не успел спасти мальчика. Теперь он таков, каков есть и никто не может сделать его иным. Но его отец может присматривать за ним, а впоследствии, возможно, мальчик сможет перемениться. Я не всеведущ, но знаю, что ещё остаётся один из племени Жаб. Где он или в каком виде появится зло, мне неведомо, но Дом Хубелейров всегда будет в опасности, пока не уничтожен тот последыш. Ты ужасно ранен; думается, яд, источаемый этим адским отродьем, зачарован на твою погибель. Но все отважные мужи когда-нибудь уходят и ты можешь быть спокоен, зная, что ушёл с честью. Я препровожу твой дух в Гоби, где ты сможешь провести вечность, как пожелаешь, и без сомнения, она пройдёт в библиотеке.
Так отошёл Сесил, первый Властитель Корнуолла и Эрик Золотой стал хранителем золотого ключа и править на земле своего отца. Посланцы пронесли сломанный лук и пылающий факел по всей стране, и на третий день множество благородных из близких и дальних краёв явились почтить покойного. Даже Королева Ирландии величественно прибыла в своей золотой колеснице, а за ней, в колесницах серебряных, сидели три слепых арфиста, певшие новые песни восхваляя усопшего Властителя. Но простой народ безутешно сидел по своим хижинам, гадая, что же теперь с ними будет.
Лишь когда гости, съехавшиеся на погребение, уже отбыли и незнакомец вернулся в Гоби, Эрик нашёл время навестить жену и сына. Он часто спрашивал о них и всегда получал ответ, что они хорошо себя чувствуют. Теперь, в покинутом гостями замке, он отправился к реке, где плавал, пока талая вода с гор не смыла с него большую часть горя и глубокой скорби. Затем он облачился в нарядный придворный костюм и, негромко напевая, возвратился в замок, в комнату, где лежали его жена и ребёнок.
У ложа Брэды Чёрной он опустился на колени. Это было высокое ложе, но и он был высоким мужчиной и даже на коленях возвышался над своей женой. Он взял её за руку и не спрашивая понял, что Смерть положила знак на её чело. Она улыбнулась.
— Я рада видеть тебя, Эрик, моя первая и последняя любовь, и печально, что я недолго была с тобою. Кажется, что я умираю не из-за какой-то хвори, но просто из-за нежелания жить. Мои фрейлины сказали, что я теперь — супруга Властителя и мать нового принца; но я видела мальчика, всего на миг, хотя фрейлины и пытались помешать мне это сделать, и, понимая, что ты чувствуешь — у меня нет желания жить. Поторопи меня твоим поцелуем и зажги свечи для успокоения моей души.
Так Эрик Золотой утратил двоих из дорогих ему людей. Но он отважно поднялся над своей мёртвой женой и глухо промолвил: — У меня есть сын и я должен жить ради него и его будущего величия. Однажды он будет носить золотой ключ.
Он велел фрейлинам отвести его к ребёнку. В страхе они сопровождали его в детскую, где иссохшая старая нянюшка сидела у подножия колыбели, инкрустированной золотом, чёрным деревом и слоновой костью, подаренной императором Островов Пряностей, в которой много лет назад баюкали Эрика. Отец взглянул вниз, на своего сына. Леди исчезли из комнаты. Осталась лишь старая дама, потирающая холодные пальцы.
— У мальчика большая голова, — заметил Эрик. — Он должен быть мудр, как взрослый муж.
— Голова большая и красивая, — пробормотала нянька.
— Славная челюсть. Когда он укрепится во мнении, то будет его держаться. У него сильная шея и он будет высоко держать голову, когда отправится в путешествие по жизни.
— Челюсть тверда, а шея сильна, — подтвердила нянюшка, хотя никто её об этом не просил.
Эрик обошёл вокруг, взял её за плечо и потряс,
— Что не так с парнем? — потребовал он. — Что с ним не так?
Она не ответила, но лишь разрыдалась, повесив голову.
Большими, сильными, дрожащими, но нежными руками Эрик снял с ребёнка одежду, а затем, побледнев и замолчав, вернул её на место и, не произнеся ни слова, покинул комнату. В зале леди застыли у стен, словно ожидая, чем их поразят. Он помолчал, переводя взгляд с одной на другую. — Заботливо ухаживайте за парнем и присмотрите, чтобы его кормили козьим молоком. — велел он. — Я ухожу похоронить его мать, а когда будет сделано то, что должно, я вернусь назад и позабочусь о своём сыне.
На утро третьего дня он облачился в кожаные охотничьи одежды, взял ребёнка из детской и без свиты заехал в тёмный лес подальше. Малыш спал, но к полудню раскричался, требуя пищи. Тогда из леса вышла женщина в зелёном уборе и остановилась перед скакуном Эрика. Глядя на неё сверху вниз, он увидел, что женщина молода, полногруда, златоволоса и привлекательна во всех отношениях.
— Кто ты? Почему останавливаешь меня? Что я могу для тебя сделать? — любезно спросил он.
— Я — Фрэда, жена Олакса-датчанина и мать его ребёнка. Наш боевой корабль, «Лебедь», налетел на ваши скалы два солнца назад и я была единственной, кто добрался до берега. Я обнаружила хижину и заснула; прошлой ночью во сне я увидела, что ты идёшь с малышом, который тоскует по матери, как я тоскую по погибшему ребёнку.
Не сказав ни слова, Эрик вручил ей ребёнка. Не сказав ни слова, женщина уселась на траву, раскрыла своё платье и стала кормить малыша. Эрик смотрел на них сверху вниз, из седла и размышлял, не дар ли это Божий, посланный помочь ему в этой тяжкой горести. Наконец дитя уснуло. Женщина покачала его на руках и спокойно произнесла: — У этого ребёнка прекрасное лицо.
Не отвечая, Эрик взглянул на женщину и малыша.
— Сильный подбородок и мощная шея, — продолжала она. — При надлежащем уходе он станет прекрасным мужчиной.
— Дай мне малыша, — велел Властитель Корнуолла, — и садись позади меня на коня. Поручаю мальчика твоим заботам. Я отвезу тебя в мой охотничий домик, где есть слуги, чтобы прислуживать вам и воины, чтобы защищать вас; ибо это дитя, если оно выживет, однажды станет господином всего Корнуолла. Ты славная женщина и потому у тебя будет дом и безопасность. Твоя забота о ребёнке будет вознаграждена, если можно платить женщине за подобную доброту к ребёнку.
С течением времени Эрик находил дела, чтобы загружать себя трудами. Его отец очистил Корнуолл, но теперь сын доводил эту землю до блеска, пока она не стала страной, в которой рад был жить кто угодно. В один день каждого месяца он ездил навестить своего сына, а оставшееся время пытался его забыть, что было очень тяжело. Когда мальчику исполнилось три года, Эрик вызвал в Замок старого лесничего, искусного в натаскивании собак.
— Отныне, Рассел, вместо волкодавов ты станешь натаскивать принца. У моего сына сильная челюсть. Его нужно научить применять её. Он должен научиться висеть на верёвке и не отпускать, пока сам не захочет. Обучи его правильно использовать тело, выгибать шею и передвигаться. Каждый день натирай его маслом. Я позабочусь, чтобы мудрец обучил его пользоваться словами, а после этого всем наукам. Он может научиться писать. Когда ему исполнится шесть, мы посадим его на пони с особой упряжью и седлом. С помощью искусно сделанной уздечки он научится вести пони, а, когда подрастёт, то поедет верхом. Тебе известно об этом парне?