Не закончил, потому что еще один из тех, что стояли в нескольких шагах за бородачом, откинул капюшон и открыл лицо. Копна светлых волос рассыпалась по плечам, а большие голубые глаза уставились на стражника непривычно пытливо.
– Полагаю, в этом нет необходимости, лейтенант. Это я просила встретиться с тобой. Красивый шрам.
Кеннет вдруг почувствовал ужасное неудобство от того, что он полуголый стоит перед этой девушкой. Шрам, о котором она говорила, тянулся от середины левой ключицы по всей груди.
– Графиня Лайва-сон-Барен, – пробормотал он, пытаясь скрыть замешательство. – Я не ожидал снова тебя увидеть.
– Не графиня и не Лайва, – покачала головой девушка. – И ты это знаешь, лейтенант. Мать дала мне имя Онелия, но я предпочитаю зваться Нель.
– И зачем ты хотела с нами встретиться?
– Мне нужны люди, которые пойдут со мной сквозь савхорен. Во Мрак.
Кеннет окинул взглядом сопровождавших ее Крыс. Ни один не казался шокированным этим заявлением.
– Зачем же?
– Найти одну девочку.
Сопоставить факты заняло у него лишь мгновение.
– Говорят, она сгорела.
– Нет. Похоже, что нет. Мы бы об этом знали.
– Отчего мы? – Лейтенант глянул на своих людей. – Боевой дружины Крысиной Норы будет недостаточно?
– Это вы стянули ее с крюков. Это вас мой… брат привел к ней. Вы уже странствовали там, пили тамошнюю воду, дышали воздухом. Вы все еще носите след Мрака в крови. Никого лучше я не найду.
Кеннет кивнул и указал большим пальцем себе за спину:
– Мы должны следить, чтобы ахеры не перешли через этот перевал.
Чернобородый Крыса фыркнул и произнес, не скрывая сарказма:
– Ахеры, да? И сколько их намеревается его перейти?
Четвертью часа позже они стояли в месте, откуда открывался вид на север. Истинный Север, где никогда не ступала нога человека.
Лейтенант, одетый и вооруженный, указал мечом на огромный лагерь, состоящий из тысяч кожаных шатров и снежных домиков:
– Если я верно подсчитал, то как бы не все.
Дверь каюты тихо отворилась, впустив внутрь свежий воздух и мужчину в тюрбане, с лицом, спрятанным под несколькими витками ткани. На пришельце были легкие штаны, шелковая безрукавка, вышитая цветами и змеями, а предплечья его украшали два стальных браслета, глухо звякнувших, когда он сплел руки на груди и энергично поклонился. Кайлеан посчитала это странным приветствием, но сколько стран, столько и обычаев.
Ласкольник смерил его взглядом, но не ответил на приветствие, не встал и не вышел из-за широкого стола. Даже не указал на стоящий напротив стул.
Закрытое лицо не давало понять, тронула ли чужака эта нарочитая невежливость.
– Палец, – тихо обронил кхадар.
Потом поудобней расположился в кресле, свел пальцы в пирамидку и улыбнулся. Была это одна из тех улыбок, из-за которых степные бандиты, пойманные чаарданом, мочили штаны и начинали рассказывать обо всем, о чем знали. И хотя они нынче были не в степях, чаардана формально не существовало, а этот чужак не являлся разбойником, он заметно напрягся. Браслеты его нервно звякнули.
Ласкольник продолжил:
– Просто Палец? Ничего больше? Это не слишком изысканное прозвище.
– Для меня в самый раз, генерал.
– Хорошо прошло путешествие?
– Лодкой, верхом, верблюдом и снова лодкой. Хорошо было вырваться из города.
– Понимаю. Мои люди тебя проверили. Кажешься тем, за кого себя выдаешь.
Мужчина снова чуть вздрогнул:
– В этом не было нужды.
Кайлеан легко могла представить, как Палец щурится и стискивает губы. Уж если Нийар, Кошкодур и Йанне принимались кого-то «проверять», то порой человек еще несколько месяцев просыпался в ночи от собственного крика. Вежливая улыбка не исчезла с лица Ласкольника.
– Была. Твои верительные знаки оказались в порядке. Знак Псарни, пароль, пергамент. Но знак и пергамент можно подделать, а пароль вырвать из перехваченного болью горла. Нам потребовалось некоторое время, чтобы удостовериться.
Бердеф щекотал ее сознание изнутри, готовый и напряженный. Мужчина тоже был напряжен. Она чувствовала от него легкий запах соленой воды, лошади и острый незнакомый, который наверняка происходил от того «верблюда». Но прежде всего она чувствовала пот и раздражение. Не страх – только легкое нетерпение.
Почти как и у нее самой.
Корабль. Плыли они кораблем, коггом, как звал судно капитан, выглядевший словно пират, сбежавший из-под виселицы. Кошкодур успокаивал ее, что это наверняка не пиратский корабль, поскольку он слишком велик, слишком медленен и слишком неповоротлив, чтобы догнать на море хоть кого-то. Плыли они уже почти месяц во главе небольшого флота из нескольких таких же кораблей, нанятых Империей у купцов, ходящих по Белому морю. Плыли на юг, в сторону легендарных стран, где перец, имбирь, шафран растут на каждом кусте, где нищие одеваются в шелка, а улицы вымощены золотом. Когда кхадар рассказал им тогда, в шатре на краю поля битвы, что хочет осмотреться на Юге, никто и не подумал, что окажутся они здесь, на склепанной из дерева посудине, пляшущей по волнам то вверх, то вниз. Чаардан прошел Малые степи, где у Ласкольника и вправду оказались знакомые в каждом племени, добрались до края Травахен, и там его настигли приказы, доставленные выплюнутым из магического портала чародеем.
«Корабли ждут, – гласили приказы. – Плывите».
На борту шести кораблей было четыреста восемьдесят солдат, формально – вольного отряда, наемников, что отправились на службу к купеческой гильдии, представляющей на Дальнем Юге меекханские интересы. Чаардан должен был присоединиться к тем людям, а Ласкольник – принять их под командование. Все это миль за сто воняло Крысиной Норой, а «наемники», несмотря на различное вооружение, щелкали каблуками и отдавали честь, словно имперская гвардия, офицеры же их носили плащи, на которых виднелись следы отпоротых знаков различия. Вроде бы все было в порядке, чаардан продолжал служить Империи, но в воздухе вставал смрад шитых белыми нитками интриг и импровизаций.
На самом деле ничего нового.
Кхадар продолжил:
– И именно я решаю, что нужно, а что не нужно при контактах с Псарней. При последней встрече с вашими людьми я похоронил подругу.
Палец легонько кивнул:
– Я читал об этом. В рапорте. Среди Гончих есть разные Псы…
– …но все они лают за Империю. Я знаю эту пословицу. – Ласкольник перестал улыбаться. – Но я не уверен, что это до сих пор правда. Бешенство – болезнь заразная.
Агент Псарни опустил руки, а Бердеф в сознании Кайлеан напрягся, готовый к прыжку. В движении мужчины крылась неопределенная угроза. Правда, Кошкодур обыскал его с головы до пят, отобрав каждый предмет, который мог использоваться как оружие, но все они вдоволь слышали о шпионах, умеющих убивать и голыми руками.
– Мы здесь, – голос Пальца изменился и сделался более мягким и ласковым, – на границе известного мира, не развлекаемся играми между разведками, как те дураки в Империи. У нас нет для такого времени и желания. В Белом Коноверине, городе, куда в пик торгового сезона набивается четверть миллиона людей, у меня восемь, – он показал на пальцах, чтобы подчеркнуть вес своих слов, – агентов. Под рукой у каждого из них – от пяти до десяти шпионов, из которых бoльшая часть совершенно ничего не стоит. Так, какой-нибудь помощник купца или секретарь в ремесленном цеху. Во дворце у нас нет никого, как нет и в Храме Огня. Среди рабов у меня было три человека, но, после того как началось восстание, я не знаю, что с ними случилось.
Он остановился, чтобы вздохнуть.
– Я два года слал рапорты на север. Писал, что если случится новое восстание рабов, то будет оно другим, чем те, что происходили раньше. Что организовывать его станут наши люди. Я писал, что такое восстание может погрузить весь Дальний Юг в хаос, из которого тот не выйдет долгие годы. Просил повлиять на местных владык, торговлей или политически, чтобы они слегка ослабили ошейники невольникам. Меня проигнорировали, а теперь, когда все пошло ослу под хвост, они присылают прославленного генерала Ласкольника и горсточку пехоты, переодетой в наемников.
Ласкольник теперь улыбнулся иначе. Ласковей.
– У нас на севере была своя проблема, требующая решения…
– Я слышал. Верданно и Отец Войны, неплохая там…
– Ты слышал, – кхадар закрыл Гончей рот одним движением руки. – Но сколько ты понял из услышанного? Полагаешь, мы продолжим лезть в каждую авантюру в каждом месте в мире? Что мы встрянем в войну за две тысячи миль от Меекхана, когда за Амертой притаился тот старый мерзавец со своей стаей жаждущих крови волков? Мы столкнули Отца Войны на восток и поставили на его пути зависимые от нас племена. Совиннен Дирних, Аменевэ Красный и сами Фургонщики сделались нашим щитом. Бунт невольников…
– Это не обычный бунт.
– Знаю, Палец, знаю. Я тоже читал рапорты. Небось даже и написанные тобой. Падение династии, которого не случилось, религиозное безумие на улицах, резня среди… как там их… Буйволов и Тростников… довольно глупая, как по мне, поскольку теперь Коноверин утратил половину профессиональной армии. Кто правит в княжестве?
– Избранная. Пламень Агара. То есть иссарская варварка. Вроде бы вместе с отравителем, княжеской наложницей и горсточкой доверенных людей.
– А князь?
– Много дней его никто не видел. Либо мертв, либо выздоравливает.
– Храм Огня?
Кхадар незаметно превратился из командира наемников в офицера, генерала имперской армии, собирающего информацию, на основе которой станет строить свою стратегию. Произошло это настолько естественно, что агент Псарни так и продолжил отвечать на все вопросы: плавно и без пауз:
– Бoльшая часть жрецов погибла во время беспорядков, остальных она, Избранная, приказала отыскать и подвергнуть суду Агара.
Сделалось тихо, брови же Ласкольника поползли вверх в выражении вежливой заинтересованности.