В 1487 году пришлось перевести из Новгорода во Владимир-на-Клязьме 50 семей лучших купцов и, наконец, в 1488 году перевели из Новгорода в Москву больше 7000 житьих людей за то, что они хотели убить великокняжеского наместника. Их расселили по разным городам Московского княжества, а на их место были посланы в Новгород – из Москвы и других низовых городов – дети боярские и купцы. Эта мера оказалась самой действенной для окончательного приведения Новгорода под власть Москвы.
Во время описанных событий в Великом Новгороде Иоанн был деятельно занят также и многими другими важными делами. В числе их было и заключение нового брака.
В 1467 году скончалась его первая жена – великая княгиня Мария Борисовна, с коей он был обручен в Твери отцом своим Василием Темным, будучи еще маленьким мальчиком. От этой первой жены остался сын – Иван Молодой, которого государь, по примеру Василия Темного, назвал также великим князем с целью отнять у братьев своих всякий предлог к предъявлению старых прав старшинства перед племянником, причем все грамоты писались от обоих великих князей.
К. Лебедев. Марфа Посадница. Уничтожение новгородского веча
Вдовый 27-летний Иоанн Московский был, конечно, для всех весьма завидным женихом. Но особенные виды питались на него в Риме папой Павлом П. Дело в том, что в это время жила в Риме родная племянница последнего царьградского царя Константина Палеолога, убитого при взятии турками Константинополя, дочь его брата Фомы – София. София Фоминична была воспитана в правилах Флорентийской унии, и папа, уверенный, что она благоприятствует латинству, решил посватать ее за Иоанна Васильевича, с тем чтобы при ее посредстве приобщить к унии и Московское государство.
Вдохновителем папы в этом деле был бывший православный Никейский патриарх Виссарион, один из подписавших Флорентийскую унию и получивший звание римского кардинала. В феврале 1469 года в Москву прибыл грек Юрий с письмом от Виссариона, в котором последний предлагал Иоанну руку царевны, причем писал, что она отказала из преданности к православию двум женихам – французскому королю и медиоланскому (миланскому) герцогу. Великий князь отнесся к этому предложению с обычной своей обстоятельностью; он советовался с матерью, митрополитом и боярами, а затем отправил в Рим своего посла: монетного мастера, итальянца Ивана Фрязина (Лжана Баптиста дела Вольпе), принявшего в Русской земле православие. Иван Фрязин не замедлил вернуться в Москву, восхваляя Софию, и привез ее живописное изображение – портрет, или как в то время говорили на Руси, парсуну. Тогда Иоанн отправил вновь того же Фрязина в Рим, чтобы представить его лицо при обручении и привезти затем Софию в Москву.
В Риме ловкий, но не особенно щекотливый в делах совести посол Иоанна выставлял себя ревностным католиком и, умалчивая о своем переходе в православие, уверил всех, что Иоанн весьма склонен к латинству и с удовольствием поможет папе в крестовом походе против турок.
Папа дал Софии богатое приданое, и 29 июня 1472 года она выехала в Россию в сопровождении многих греков и нарочитого папского посла – кардинала Антония Бонумбре, посланного им, чтобы поднять вопрос об унии.
Достоверного изображения Софии Фоминичны, к сожалению, не имеется. Но сохранилось, и, вероятно, вполне достоверное, изображение ее брата Андрея, посетившего впоследствии два раза свою сестру в Москве.
Сохранилось также восторженное описание красоты и очаровательности Софии Фоминичны, составленное одним из граждан итальянского города Болоньи, куда она прибыла по пути в Москву. «София Фоминична, – рассказывает он, – носила плащ из парчи и соболей над пурпуровым платьем, а на голове золотое украшение с жемчугом. Ее свиту составляли самые знатные молодые люди, спорившие из-за чести держать ее лошадь под уздцы».
Невеста московского великого князя была встречена во всей Германии с большими почестями. 1 сентября она прибыла в Любек, где села на корабль, а 21 числа того же месяца вышла на берег в Ревене. Гонцы великого князя тотчас же дали знать по всему пути о ее приезде.
В Юрьеве София была торжественно встречена московским послом, который почтительно приветствовал ее от имени жениха. Высоконареченную всюду приветствовали, разумеется, самым сердечным образом, но с особенной любовью отнеслись к ней псковичи. На шести насадах, в сопровождении множества лодок, они поплыли по своему озеру к немецкому берегу, вышли из судов и, наполнив кубки и позолоченные рога, били ей челом – вином и медом. София Фоминична ласково их приняла и объявила, что сейчас же хочет ехать с ними дальше, чтобы скорее покинуть немцев.
Впереди Пскова ее встретило все духовенство с крестами и хоругвями и все посадники. Вступив на Русскую землю, будущая великая княгиня сразу показала себя строгой ревнительницей православия: она тотчас же подошла к благословению священников, а затем прямо отправилась со спутниками в Троицкий собор; вошел с ней туда и кардинал Антоний. «Не по нашему обычаю одетый – весь в красное, – говорит летописец, – в перчатках, которых никогда не снимает, и благословляет в них, и несут перед ним распятие литое, высоко взоткнутое на древке, к иконам не подходит и не крестится; в Троицком соборе приложился только к Пречистой, и то по приказанию царевны».
Когда до Москвы дошли сведения, что везде, где останавливается София, пред папским послом носят серебряное распятие – Латинский крыж, то великий князь стал думать с боярами, можно ли допустить такое шествие по Москве и наконец послал спросить митрополита Филиппа.
Тот отвечал: «Нельзя послу не только войти в город с крестом, но и подъехать близко; если же ты позволишь ему это сделать, желая почтить его, то он в одни ворота в городе, а я, отец твой, другими воротами из города. Неприлично нам слышать об этом, не только что видеть, потому что кто возлюбит и похвалит веру чужую, тот своей поругается».
Получив этот ответ, Иоанн послал боярина отобрать крыж у Антония и спрятать его в сани; тот было воспротивился, но делать было нечего.
София въехала в Москву 12 ноября 1472 года и тотчас же была обвенчана с Иоанном. На другой день кардинал Антоний, как посол папы, был торжественно принят великим князем. Он сейчас же поднял вопрос о соединении церквей на основании Флорентийского собора; но митрополит выставил против него на спор русского книжника Никиту Поповича, который своими вопросами и ответами поставил папского посла в полный тупик; кардинал не нашелся, что отвечать, и поспешил кончить спор, с досадой промолвивши: «Нет книг со мной».
Таким образом, папская попытка привлечь Русскую церковь к латинству при посредстве брака Иоанна с царевной Софией сразу окончилась полной неудачей: София оказалась вполне преданной православию, а папский кардинал был посрамлен в споре нашим книжником Никитою Поповичем.
Брак Иоанна с Софией Фоминичной имел совершенно иные последствия, чем рассчитывал папа. Новая русская великая княгиня принесла с собой все заветы и предания Византийского царства, столько столетий славного своей крепкой православной верой и своим мудрым государственным устройством. Вместе с тем она принесла с собой в глазах всех православных людей и передачу всех прав византийских государей, после покорения их державы турками, как своему православному супругу – московскому великому князю, так и будущим своим от него православным потомкам.
А это наследие Византии в деле собирания Москвою православных Русских земель имело, конечно, огромное нравственное значение.
После брака с Софией, по отзыву всех современников, в Иоанне произошла заметная перемена. Он стал как бы выше, чем прежние великие князья, держал себя с большим величием, требовал к себе больших знаков внешнего почитания и безусловного повиновения от всех. Перемена эта, конечно, была совершенно необходима, когда Москва из небольшого Московского княжества стала развиваться в могущественное государство, причем общее стремление всей земли и духовенства было, чтобы во главе его стоял неограниченный и самодержавный государь, Божией милостию всем своим подданным в отцов и праотца место поставленный.
Герб княжества Московского
Нет сомнения, что прибывшие с Софией Фоминичной из Италии греки также во многом способствовали установлению взглядов на сущность верховной власти в государстве.
Первым видимым знаком преемственности Московской Руси от Византии было принятие Государственным гербом двуглавого орла, бывшего гербом греческих царей. Со времени брака Иоанна с Софией Фоминичной двуглавый орел вместе с всадником, поражающим копьем змея, делается навсегда нашим Государственным гербом, причем всадник изображает как святого Великомученика и Победоносца Георгия, так и государя, поражающего своим копьем всех врагов Отечества и всякое противогосударственное зло.
Великий князь Иоанн III
Наряду с важными делами по собиранию Руси, Иоанн неутомимо старался также об украшении своего стольного города Москвы и в этом отношении шел совершенно по стопам своего прапрадеда Иоанна Калиты. При Иоанне III Москва из деревянной стала белокаменной.
В деле этом, конечно, важнейшей заботой великого князя было попечение о Божьем храме, который являлся как бы основным камнем для создания народного государственного единства, о кремлевском соборе Успенья Божией Матери, заложенном при Иоанне Калите собственными руками Первосвятителя всея Руси, святым Петром Чудотворцем, в нем и погребенным. Храм этот от времени и многих пожаров сильно обветшал и грозил падением. И вот в 1471 году в ту же летнюю пору, когда войска Иоанновы одержали славную Шелонскую победу над изменниками новгородцами, митрополит Филипп заложил сооружение нового каменного собора и отпустил для этого немалое количество денег из своих доходов. Конечно, и великий князь, получив от новгородцев 15 500 рублей за их вину, тоже вложил свою лепту в эту постройку, которая была поручена московским мастерам камнесечцам – Иоанну Кривцову да Мышкину.