После ухи следовали: росольное или просольное, всякая свежая рыба, приходившая из различных краев государства, и всегда под зваром (соусом) с хреном, чесноком и горчицею.
Обед заканчивался подачей хлебенного: разного рода печений, пышек, пирожков с коринкою, маком, изюмом и другим.
Особенно разнообразно было хлебенное во время масленицы; оно было известно под именем масленицких еств; это были оладьи различной величины, хворост и пирожки из всевозможных тест; на масленице же подавался губчатый сыр и разного рода кисели.
В мясоед первым блюдом за столом были: свиные окорока, тетерева со студенью, язык провесный, гусиные потроха и холодная говядина разного приготовления. Затем шло жаркое: баранина, гусь, индюк, рябчики, куропатки, зайцы; при этом у богатых всегда подавался жареный лебедь, раскладывавшийся на шесть блюд, а также журавли и цапли. Есть же телятину под каким бы то ни было видом почиталось в Московском государстве великим грехом. Все жаркое приготовлялось на вертеле и подавалось с различными зварами.
После жаркого следовали горячие щи и ухи (супы): куриные, из лосиных губ или ушей, лапши с зайцем и так далее.
Затем подавались рубцы, желудки, сальники, потроха бараньи и из хлебного: блины сырные, караваи блинчатые, оладьи, кисель, каша со сливками, сыры губчатые и другое.
Зелень в русском столе того времени как отдельное блюдо не употреблялась.
Напитки во время стола подавались: простые питья, различные квасы, кислые шти, брусничная вода, малиновый морс и разные другие из ягод; пьяное же питье было: брага, пиво, особенно мартовское, ячневое, овсяное, ржаное и мед всевозможных приготовлений. Из иностранных вин более других употреблялись: раманея, рейнское, Канарское, мушкатель, алкан (аликанте), мармазея (мальвазия), кинарес (канарское) и церковное. Вино пилось из кубков и братин, иногда вкруговую.
Богатый обед оканчивался сластями: сахарами (конфектами), всякого рода леденцами, орехами и сушеными плодами: ягодами винными, изюмом, черносливом и финиками.
В постные дни вместо Сахаров в изобилии подавали пряники в виде различных зверей, которые и теперь еще изготовляются на Руси.
Приведенная выше роспись главнейших блюд и напитков не изменялась как в XVI столетии, так и в следующем XVII; при этом роспись эта была одинакова и для царского стола, ибо государи московские жили по тем же обычаям и нравам, как и их подданные; владения их составляли как бы огромную вотчину, заселенную родственными между собою семьями, почему великих князей московских называли также господарями, то есть хозяевами, владетелями своей вотчины – Русской земли.
Ввиду этого и служба московских бояр была очень сходна со службою дворовых людей своему хозяину – вотчиннику. Они служили до последней возможности, пока хватало силы, и обязаны были ежедневно с раннего утра являться во дворец, чтобы ударить челом государю; также без его разрешения они не могли выехать из Москвы даже на один день в свои ближайшие села и дачи.
Браки своих детей бояре устраивали всегда тоже с ведома и, конечно, доброго согласия государя, и на другой день молодые являлись пред его светлые очи со всем своим свадебным поездом бить ему челом, а он благословлял новобрачных иконами, дарил их и знатно угощал всех приехавших.
Точно так же в день своих именин каждый боярин ехал к государю с именинным калачом и обходил с такими же калачами и всю его семью; то же делали жены и дочери бояр на половине государыни. Со своей стороны и государи ласково и чрезвычайно внимательно относились к своим боярам; все бояре и сановники получали каждый день с царского стола поденную подачу, что считали особою для себя честью, а если по ошибке или по другой причине ее не получали, то принимали это как опалу и великое для себя бесчестие. Государи также строго требовали, чтобы рассылаемые ими блюда непременно доходили по назначению, и виновных в неисправности наказывали батогами и тюрьмой.
Сходство Московского государства с большой вотчиной сказывалось и в самом устройстве столицы. Действительно, царский двор – Кремль, обстроенный деревнями, слободами и посадами, был как бы подобием большой вотчинной усадьбы. В совершенно таких же усадьбах жило и боярство в Москве. Хоромы их ставились посреди огромных дворов, на которых можно было поместить по 3000–4000 человек, и затем во дворе этом богатые люди строили решительно все потребное для своих нужд, начиная от Божьего храма и кончая баней: во многочисленных избах и клетях жили дворовые люди разного наименования; затем шли конюшни, сараи, хлевы; при этом, разумеется, в каждом дворе были свои огромные сады. Барские хоромы строились выше других и так и назывались хозяйским верхом, и очень затейливо украшались, особенно окна и кровли, по присущей каждому русскому человеку потребности украшать свое жилище, особливо же его наружное покрытие, как бы головной убор – кровлю, а также и окно, которое, как око, смотрит на свет Божий; при этом стекла в XVI и XVII веках почти не употреблялись, а заменялись слюдою. Богатые боярские кровли и куполы были покрыты золотом, а все украшения окон, дверей и стен были испещрены цветною травлей и узорчатой резьбой по камню и дереву и горели разными красками.
Великокняжеские хоромы, как в XVI, так и в следующем XVII веке разделялись на три части по своему назначению: к первой части принадлежали хоромы постельные или жилые – 3–4 небольших покоя, из которых один был опочивальнею, другой – рядом с ней – крестовой, или моленною, третий назывался собственно комнатой, а самый наружный – передней; к ней примыкали сени, из которых был, в свою очередь, ход в мыльню и на сенник; так же была устроена и княгинина половина и хоромы государевых детей и родни.
Ко второй части относились хоромы непокоевые, назначенные для торжественных собраний; из них главное значение принадлежало Грановитой палате, где принимались иностранные послы и собирались по другим особо выдающимся случаям.
К третьему отделению принадлежали все хозяйские постройки и службы, расположенные по большей части особыми дворами или дворцами: конюшенным, житным, кормовым, или поваренным, хлебенным, сытным и другими. Великокняжеская казна, состоявшая из драгоценных сосудов, дорогих мехов и редких тканей, сохранялась, по древнему обычаю, в подвалах каменных церквей. Кроме того, для этого же между Благовещенским и Архангельским соборами был выстроен особый казенный двор.
Отдельные хоромы в Государевом дворе соединялись между собой, как и в древней Руси, переходами или открытыми сенями. Из дворца было несколько выходов с лестницами и крыльцами, из которых особенной известностью пользуется и до наших времен Красное крыльцо; на него выходят русские государи показаться ликующему народу в торжественные дни их Священного венчания на царство и при других важных событиях русской жизни.
Со стороны, выходившей на Москворечье, к дворцу примыкало два сада, расположенных над каменными сводами огромного здания Запасного двора: верхний и нижний; в садах этих, называемых красными и обнесенных красивыми решетками, кроме обыкновенных фруктов, воспитывались также виноград, грецкий орех и разводились арбузы. В них же по углам стояли особые беседки, чердаки или терема, затейливо украшенные, а в нижнем саду был, кроме того, устроен и пруд с дном, обитым свинцом; в этом пруду впоследствии Петр Великий, будучи ребенком, стал впервые заниматься потешным мореходством. В летнее время в садах висели клетки с канарейками, соловьями и попугаями.
Что касается убранства царского дворца, то главным его украшением была роспись стен, преимущественно разными назидательными картинами и притом большею частью из церковной жизни, по издревле присущей русскому человеку склонности – всему учиться и научаться посредством изображения и картины.
Подъезжая к Царскому дворцу, который являлся в глазах русских людей как бы Божьим храмом, всякий слезал с лошади на довольно далеком от него расстоянии и затем приближался уже пешим; только высшие сановники имели право слезать с коня в нескольких саженях от крыльца; также разрешено это было и иноземным послам в дни их приема.
В своей домашней жизни московские государи являлись образцом умеренности и простоты. Они вставали обыкновенно в 4 часа утра и убирались при посредстве постельников, спальников и стряпчих. Умывшись и одевшись, государь шел прямо в крестовую, где его ожидали духовник или крестовой поп и крестовые дьяки; здесь он молился около четверти часа, причем на налой ставился образ того святого, память которого праздновалась в тот день. По окончании молитвы священник кропил государя святой водой, называвшейся «праздничной»; она привозилась из разных монастырей и церквей всего государства, прославленных чудотворными иконами, и освящалась там в дни храмовых праздников; затем крестовой поп читал духовное слово из особых сборников, составленных из поучений Отцов Церкви, преимущественно Иоанна Златоуста.
Прослушав поучение, государь посылал ближнего человека спросить государыню о ее здоровье, если почивал особо, а затем и сам шел к ней здороваться, после чего они вместе отправлялись в одну из своих домашних церквей слушать заутреню, а иногда и раннюю обедню. В это время все бояре, окольничьи, думные и ближние люди собирались уже во дворец, чтобы ударить челом государю, а затем и присутствовать в Государевой думе.
Поздоровавшись с боярами, государь шел в сопровождении их всех к поздней обедне, служившейся часу в 9-м в одной из придворных церквей. Тут же иногда он принимал и доклады бояр.
Затем государь возвращался в комнату и слушал доклады и челобитные, а в известные дни присутствовал и в думе, в которой обыкновенно бояре сидели, а дьяки стояли; когда же случалось долго заниматься, то государь приказывал садиться и дьякам.
После приема докладов или сидения в думе государь шел обедать, обыкновенно после полудня, а бояре разъезжались по домам.