«Когда Русские взяли Кремль, – доносил Яков Делагарди королю Густаву-Адольфу в январе 1613 года, на основании расспросных речей некоего Богдана Дубровского, выехавшего из Москвы в половине декабря, – казаки хотели силою ворваться туда, чтобы посмотреть, что там можно найти, но военачальники и бояре не позволили им этого и потребовали от них, чтобы они представили список старых казаков, отделив крестьян и другие приставшие к ним беспорядочные отряды, тогда их признают за казаков и они будут награждены. Так и сделали. Лучших и старших казаков было насчитано 11 000 и военачальники разделили между ними всеми доспехи, ружья, сабли и прочие вещи, а также найденные в Кремле деньги, так что каждый казак получил деньгами и ценными вещами 8 рублей».
Но казаки быстро спустили все полученное: «Казацкого же чина воиньство, – говорит сам их великий приятель, Авраамий Палицын, – многочисленно тогда бысть и в прелесть велику горше прежнего впадошя, вдавшеся блуду, питию и зерни, и пропивше и проигравше вся своя имениа, насилующе многим в воиньстве, паче же православному христьянству. И исходяще из царьствующаго града во вся грады и села и деревни, и на путех грабяще и мучаще немилостивно сугубейши перваго десяторицою… И бысть во всей России мятеж велик и нестроение злейши перваго (прежняго); боляре же и воеводы, не ведуще что сотворити…».
Э. Лисснер. Изгнание польских интервентов из Московского Кремля
Между тем в Москву пришли тревожные сведения, что к ней идет король Сигизмунд. Действительно, часть поляков, узнав, что дела Струса пошли дурно с uoaxoaom к столице Нижегородского ополчения, стали требовать на сейме в Варшаве, чтобы король поспешил ему на выручку, однако средств ему на сбор войска не дали. Сигизмунд отправился в Вильну, набрал с большим трудом 3000 немецких наемников и в октябре прибыл к Смоленску. В
Смоленске «рыцарство», то есть польская конница, находившаяся здесь, несмотря на все мольбы короля, наотрез отказалась следовать с ним к Москве, и он выступил один со своими немцами на Вязьму; однако по дороге его нагнало 1200 конных из Смоленска, которые устыдились своего отказа, а в Вязьме он соединился и с Хоткевичем. Из Вязьмы Сигизмунд пошел осаждать Погорелое Городище; сидевший здесь воеводою князь Юрий Шаховской послал сказать королю: «Пойди в Москву, будет Москва за тобою, а мы тоже твои». Тогда король отошел от Погорелова и стал осаждать Волок Ламский. Из-под Волока Сигизмунд послал на Москву отряд молодого Жолкевского (сына гетмана), а с ним князя Данилу Мезецкого, бывшего с послами под Смоленском, и дьяка Ивана Грамотина «зговаривати Москвы, чтобы приняли королевича на царство. Они же придоша внезапу под Москву. Людие же все начальники были в великой ужасти и положиша упование на бога».
Польский король Сигизмунд III
Действительно, кроме описанного выше разброда казаков из-под Москвы для грабежа, многие ратные люди к этому времени также уже разъехались, а запасов продовольствия к столице, чтобы сесть в долгую осаду, свезено не было. Тем не менее, когда молодой Жолкевский подошел к Москве, то вся рать мужественно вышла ему навстречу и вступила в бой, решив помереть или победить, – и победила, Жолкевский был отбит.
В этом последнем бою под Москвой поляки захватили смольнянина Ивана Философова. Когда Жолкевский стал его расспрашивать: «Хотят ли взять королевича на царство, и Москва ныне людна ли, и запасы в ней есть ли», он с уверенностью отвечал, как рассказывает летописец: «"Москва людна и хлебная на то все обещахомся, что всем помереть за православную веру, а королевича на царство не имати". Они же то слышав, ужаснулися и поидоша наспех под Волок». Волоком королю тоже не удалось овладеть благодаря доблести сидевших в нем атаманов Нелюба Маркова и Ивана Епанчина, которые отбили все приступы. Тогда «король же, видя мужество и крепкое стоятельство Московских людей и срам свой и побои Литовским и Немецким люд ем, пойде наспех из Московского государства: многая у нево люди Литовския и Немецкия помороша с мразу и з гладу».
Вскоре был разбит и другой враг – Заруцкий; он подошел к Переславлю-Залесскому, чтобы взять его приступом; но воевода Михаил Матвеевич Бутурлин вышел против него и побил наголову. «Заруцкий же, взем Маринку, з достальными людьми поиде в Украйные городы».
Так постепенно очищалось Московское государство от врагов, хотя отдельные их шайки бродили еще долгое время: «.. и очисти Бог Московское государство начальников радением и ратных людей службою и радением, и послаша во все городы. Во всех же городех радость бысть велия. Немцом же Аглинским, кои было пошли к Архангельскому городу Московскому государству на помощь… повеле отказати: Бог очистил и Русскими людьми».
Наступило, наконец, давно желанное время закончить великую смуту, охватившую Родину, – избранием всею землею государя. «Начальники ж и вси людие, – говорит летописец, – видя над собой милость Божию, начаша думати, како бы им изобрати Государя на Московское государство праведна, чтобы дан был от Бога, а не от человек. И послаша во все городы Московского государства, чтобы ехали к Москве на избиранье государя власти и бояре и всяких чинов людие…».
Грамоты об этом стали рассылаться по городам в начале ноября 1612 года, с приглашением прибыть в Москву к 5 декабря, и 12 января 1613 года окончательно собрался вновь созванный Земский собор, заменив собой действовавший до сих пор Совет всея Земли, который был созван, как мы помним, в Ярославле, в предыдущем году, и тоже предполагал приступить к выбору царя, чего настоятельно требовал народ всюду по пути следования Нижегородского ополчения.
Точное количество участников Великого Земского собора 1613 года, созванного для царского избрания, к сожалению, неизвестно, так как «Утвержденная грамота» об этом избрании была подписана значительно позднее, летом 1613 года, когда многие из членов собора уже разъехались по домам. Во всяком случае, это был наиболее полный из всех собиравшихся до сих пор соборов от земли; на нем были представители более чем от 40 городов, «от Северного Подвинья до Оскола и Рыльска и от Осташкова до Казани и Вятки», говорит С.Ф. Платонов, причем каждый город должен был прислать не менее 10 членов, но некоторые, как, например, Нижний Новгород, первый вставший во главе движения «последних людей» Московского государства, выслали значительно большее число[22]. Весьма деятельное участие в соборе принимали и представители казачества, собранного под Москвой. Ввиду этого он был настолько многолюден, что некоторые заседания его происходили в Кремлевском храме Успения Божией Матери.
В состав избирательного собора входил прежде всего Освященный собор, из трех митрополитов (Ефрема Казанского, Кирилла Ростовского и Ионы Сарского) и представителей черного духовенства: архиереев, архимандритов и игуменов. Белое же духовенство было вместе с выборными от городов: дворянами, детьми боярскими, гостями, торговыми, посадскими и уездными людьми. Не было только на соборе холопов и крепостных крестьян, а также больших бояр, членов Семибоярщины, сидевших вместе с поляками в Кремле; по приказу городов они не были допущены на него. «Бояре, – доносил Яков Лелагарди своему королю Густаву-Адольфу на основании „расспросных речей“ пленных, – сидевшие с Поляками в Москве, осажденной Русскими, после взятия ее выехали из Москвы под предлогом, что они хотят съездить на богомолье, согласно их вере, как они должны бы сделать еще во время осады, но больше по той причине, что к ним враждебно относятся все простые люди страны из-за Поляков, с которыми были заодно».
Прежде чем приступить к великому и святому делу, для которого был созван собор, члены его решили провести три дня в посте и молитве.
Затем начались совещания, подробностей о которых до нас, к сожалению, не дошло, и поэтому мы можем делать о них лишь кое-какие догадки. В первую голову был поставлен вопрос об избрании государя из иноземных царствующих домов. Как мы видели, чтобы не иметь лишних врагов при освобождении Москвы от поляков, летом 1612 года завязались переговоры о выборе шведского королевича Филиппа; кроме того, Пожарский сносился и с германским императором о возможности выбора его родственника, Максимилиана Габсбургского. Затем был поднят вопрос и о татарских царевичах, бывших в Московском государстве, но на самом деле было твердо решено выбрать государя только из своих прирожденных русских людей.
Весьма хорошо осведомленный и правдивый «Новый летописец» говорит, что в Москву в декабре 1612 года прибыл «из Нова города от Якова Пунтусова посланник Богдан Дубровской», сообщивший, «что королевич (Филипп) идет в Нов город. Они же ему отказаша сице: "Тово у нас и на уме нет, чтобы нам взяти иноземца на Московское государство; а что мы с вами ссылались из Ярославля, и мы ссылалися для тово, чтобы нам в те поры не помешали, бояся тово, чтобы не пошли в Поморские городы; а ныне Бог Московское государство очистил, и мы ради с вами за помощью Божиею битца итти на очищенье Новгородцково государства"».
Затем на соборном совещании было порешено: «Литовскаго и Шведскаго короля и их детей и иных Немецких вер и никоторых государств иноязычных не христианской веры Греческого закона на Владимирское и Московское Государство не избирать, и Маринки и сына ея на Государство не хотеть, потому что Польскаго и Немецкаго короля видели на себе неправду и крестное преступленье и мирное нарушенье: Литовский король Московское Государство разорил, а Шведский король Великий Новгород взял обманом».
После этого приступили к выбору из своих; в этих выборах весь январь и начало февраля 1613 года прошли в большом беспокойстве: «и тако бысть, – по словам князя И.М. Катырева-Ростовского, – по многи дни собрание люд ем, дела же толикия вещи утвердити не возмогут». «И многое было волнение всяким люд ем, – рассказывает "Новый летописец", – койждо хотяше по своей мысли деяти, койждо про коево говоряше: не воспомянуша бо писания, яко "Бог не токмо царство, но и власть, кому хощет, тому дает: и кого Бог призовет, того и прославит… И кто может судьбы Божия испытати: иные убо подкупахусь и засылаху, хотяше не в свою степень, Богу же того неизволшу"».