Ощущение праздника, которое пережила императрица в Палермо, усиливалось тем, что к этому времени уже был решен вопрос о замужестве Ольги Николаевны, который давно занимал и волновал императора и императрицу. Именно в Палермо решился вопрос о ее дальнейшей судьбе.
Еще в ноябре 1845 г., будучи в Палермо Николай I получил запрос из Штутгарта о возможности для наследного принца Карла Вюртембергского быть представленным Ольге Николаевне. Визит принца решено было назначить на январь, поскольку к этому времени уже должны были состояться переговоры императора в Риме и Вене о взаимоотношениях Вены и Петербурга, Католической и Православной Церквей и возможности брака Ольги Николаевны и эрцгерцога Стефана. Переговоры, которые император провел на обратном пути в Петербург, окончательно показали, что союз с представителем дома Габсбургов невозможен.
Принц Карл представился императору в Венеции. Николай написал дочери: «Благородство его выдержки и манер мне нравится. Когда я ему сказал, что решение зависит не от меня, а от тебя одной, по лицу его пробежала радостная надежда». В первый день нового 1846 г. принц Карл прибыл в Палермо. Фрейлина великой княжны А.А. Окулова сообщала в одном из своих писем в Петербург: «Он приехал сюда с опасением не быть принятым, что придавало ему очень смущенный вид и увеличивало природную застенчивость, которая характерна для него». Ольга Николаевна испытывала очень сложные чувства: ей необходимо было понять незнакомого человека, разобраться в своих переживаниях, решиться на большие перемены в жизни. Окулова приводит ее слова: «Как бы вы хотели, чтобы я сменила свое нынешнее счастье на неизвестное будущее?». Ольга Николаевна была столь грустна и взволнована, что Анна Алексеевна сочла необходимым рассказать императрице о состоянии своей подопечной и чуть позже записала: «Императрица страдает сама…»[171].
Ольга Николаевна вспоминала много лет спустя, что они не нашли случая для разговора с глазу на глаз – общество было слишком мало, чтобы уединиться. В сияющий солнечный день
Александра Федоровна предложила прогулку в Монреале. «Мы шли пешком по горной дороге вверх, я опиралась на руку Кости. Он с Мама позади нас. Солнце было близко к закату, и окружающие горы ясно обрисовывались на вечернем небе: темно – синие, в розовом освещении, которое, казалось, заливало весь край, лежавший у наших ног. Простыми, сердечными словами он говорил Мама о том, как счастлив видеть такую красоту. Когда я слушала его голос, во мне разливалось и углублялось чувство доверия, которое я испытала к нему в момент первой встречи».
На следующий день, после завтрака императрица не пригласила, как обычно, свиту на прогулку. Оставшись с дочерью и принцем Карлом, она, по словам Окуловой, «рассказала им свой образ мысли и облегчила им способ объясниться. С этой минуты всё переменилось…». Молодые люди вышли на прогулку в сад. «Не помню, как долго мы бродили по отдаленным дорожкам и о чем говорили. Когда снова мы приблизились к дому, подошла молодая крестьянка и с лукавой улыбкой предложила Карлу букетик фиалок «per la Donna». Он подал мне букет, наши руки встретились. Он пожал мою, я задержала свою в его руке, нежной и горячей», – вспоминала Ольга Николаевна[172].
Когда молодые люди вернулись в дом, принц Карл попросил у императрицы разрешения писать императору: Ольга Николаевна приняла его предложение. Великий князь Константин Николаевич сразу стал шутливо сравнивать сестру с Пенелопой, дождавшейся своего Улисса…
Константин отметил в своей записной книжке: «Счастие Оли, она стала совсем другой и Карл тоже». В честь молодых людей состоялся бал на корабле «Ингерманландия»: «Палуба была украшена шатрами из флагов всех стран, играл военный оркестр, и первый танец я танцевала с Карлом. По его просьбе я надела платье, которое было на мне в день помолвки: фиолетовое с жакеткой и жемчужными пуговицами». Спустя много лет, когда она писала свои воспоминания, она заметила: «Я упоминаю эти мелочи, оттого, что когда любишь, каждой мелочи придаешь значение». Из – за болезни отца Карлу пришлось покинуть
Палермо в середине января. Молодые люди даже не могли писать друг другу, пока не получили ответа императора на свои письма ему. В то время требовалось две недели, чтобы письмо дошло до Петербурга и столько же обратно[173].
Великий князь во время пребывания на Сицилии совершил путешествие по острову и, как пишет А.Т. Гримм, «увидел места действия древнегреческой истории, которая в детстве вызывала у него слезы восторга». В гостиной Александры Федоровны звучали его рассказы о Мессине, Катанье, Этне, Сиракузах, Джирдженте. Александра Федоровна страстно желала увидеть хотя бы часть острова, но запреты врачей не позволили ей совершить такие дальние поездки.
Несколько раз за время пребывания в Палермо путешественники побывали в местечке Аренелла у подножия Монте Пеллегрино. Тоннару – комплекс построек, находившихся на мысу, выдающемся здесь в море, приобрел в 1830 г. Винченцо Флорио. В 1842–1844 гг. по его заказу архитектор Карло Джачери построил здание в неоготическом стиле, с четырьмя башенками по углам. Двухэтажный павильон с большим залом на втором этаже, из окон которого открываются прекрасные виды на море, на палермскую бухту и Монте Пеллегрино, видимо, понравился путешественникам. Императрицу очень интересовала современная ей архитектура, возрождавшая формы готики. Именно поэтому родилось желание повторить палермскую постройку в любимом Петергофе. Видимо, для осуществления этого желания архитектору Штакеншнейдеру были посланы какие – то рисунки этого здания. В это же время император присылает из Петербурга на одобрение императрицы рисунки «итальянского домика», который решено соорудить в Петергофе к предстоящей свадьбе Ольги Николаевны и Карла Вюртембергского. Два новых петергофских павильона позднее станут архитектурным воплощением воспоминаний об этом путешествии в Италию.
Памятью об этом путешествии стал и изданный Палермо в честь высоких гостей из России сборник «L’Olivuzza – Ricordo del soggiorno della Corte Imperialе Russa in Palermo nell’inverno 1845–1846». Он был собран и напечатан под руководством
Дж. Бастианелло, Дж. Ди Джованни, А. Фраскона, Л. Триподо. Джузеппе Бастианелло, литератор, критик и поэт, написал вступительную статью. Пьетро Ланца Бранчифорте, князь Скордиа, политик, государственный деятель, автор трудов по истории и экономике, либерал – англоман поместил в сборнике статью «Российский двор в Оливуцце». В нем были опубликованы две работы герцога Серрадифалько – «Замок Циза» и «Толкование древней греко – сицилийской вазы». Агостино Галло, сицилийский писатель, ученый и художественный критик, страстный коллекционер картин, книг, памятных вещей, относящихся к истории, культуре и искусства Сицилии, стал автором статьи «Первая искра музыкального гения маэстро Винценцо Беллини», посвященной публикации в этом сборнике песни, написанной будущим композитором в 20 – летнем возрасте. Он же являлся автором опубликованных в сборнике стихов к этой песне. Здесь же были помещены ноты этого произведения, а также ноты произведений других авторов – романс «Вновь обретенное здоровье» Клелии Монрой, вальс для военного оркестра «Ольга», переложенный для фортепьяно Эмануэле Раймонди. В поэтическом разделе были напечатаны стихотворение молодой талантливой палермской поэтессы Джузеппины Туризи Колонна, посвященное Ольге Николаевне, гимн в честь св. Розалии философа, писателя, политика графа Теренцио Мамиами делла Ровере. Сонет Доменико Авелла был посвящен императору Николаю I. Уго Карло Папа принадлежат «Гимн здоровью» и «Сицилианский голос». Гаэтано Солито – автор стихов к музыке романса «Вновь обретенное здоровье». Историк и литератор Помпео Индзенья написал посвященное великой княжне стихотворение «Ольга, цветок Севера».
Джузеппе Ди Джованни – палермским гравером, живописцем и портретистом – исполнены для этого издания портреты Николая I, Александры Федоровны и Ольги Николаевны; Сальваторе Ди Джованни выполнил изображение виллы Бутера в Оливуцце, где жила императорская семья и грота св. Розалии. Изображение внутреннего вида Цизы и греко – сицилийской вазы принадлежало Франческо Паоло Приоло. Издание было отпечатано в палермской типографии Пьетро Морвилло.
Специальный переплет был выполнен для подносного экземпляра, который ныне хранится в Музее книги Российской Государственной библиотеки, другие экземпляры были также изыскано оформлены переплетчиком Л. Плераллини. Один из них в советское время был передан из Эрмитажной библиотеки в Российскую Национальную библиотеку, где хранится в настоящее время в Отделе редких книг. Издание это является библиографической редкостью.
Еще большей редкостью стала другая книга, поднесенная высоким гостям в Палермо. Это альбом сонетов Р. Скадутти, посвященных членам императорской семьи с оригинальным акварельным портретом Александры Федоровны, Николая Павловича и Ольги Николаевны, который был подарен императрице в марте 1846 г. В этом издании – шесть сонетов; каждый открывается акварелью с видом окрестностей Палермо[174]. Памятью о Палермо был и план города и его окрестностей, исполненный архитектором Н. Рейнире для императрицы, который хранился в библиотеке Коттеджа в Александрии[175].
Перед отъездом Александра Федоровна еще несколько раз съездила в город, где осмотрела древний норманнский замок, еще раз посетила могилу Фридриха II Гогенштауфена в кафедральном соборе, пересекла город во всех направлениях, попрощалась с каждой площадью, где она любила бывать[176].
Об отъезде из Палермо Ольга Николаевна вспоминала: «Весенним днем, – розы и апельсиновые деревья стояли в полном цвету, – мы распрощались с Палермо. Утром я в последний раз стояла у открытого окна, долго смотрела на море, на Монте Пеллегрино, а затем закрыла глаза, чтобы запомнить эту картину. Улица, ведущая к гавани, была покрыта народом, когда мы по ней спускались. Люди махали с крыш и балконов и показывали таким образом, как они любили Мама, у которой всегда была "широкая рука" для бедных; она была ласкова с детьми и исполнена приветливости к каждому. Со всех сторон слышались прощальные приветствия: "Адио, ностра Императриче!". Тысячи маленьких лодок, шлюпок и пароходиков крутились в гавани, и люди с них долго кричали нам вслед благодарные пожел