– Возвращаюсь я как-то со службы домой. Время было уже позднее, вечером – к учениям готовился, молодое пополнение смотрел. Устал, как собака, уже мечтаю на ходу, как сброшу шинель и обувь и сяду за стол вместе с семьей, а потом брыкнусь с книгой под телевизор. Открываю я дверь, а навстречу мне сынуля, балбес-десятиклассник, ведро мусорное протягивает: «Не снимай шинель, папа, твоя очередь мусор выносить!
– А ты что?
– Что – что? А ты бы как? Вот именно! – согласился Сергей Быкошеев с высказанной было версией, – Тогда я, как истинный дипломированный педагог, не чуждый, между прочим, и достижениям науки в подростковой психологии, – в училище и академии я не только спал и ел – ка-а-к врезал ему промеж глаз! Да так, что он ушел в угол вместе с вешалкой! На шум вылетела жена, сторонник мягкого воспитания, Локко, блин, вместе с Песталоцци, но, узнав, в чем дело, молча одобрила мою методу.
– Ага, она посмотрела, видно, на твой ласковый взгляд, на твои совковые лопаты, грозно свернутые в кулаки, и сразу поняла, что, если откроет на тебя свой ротик, то будет вполне подходить на роль следующей кегли! – ввернул Рюмин.
Все засмеялись – вполне похоже! Фамилия была дана офицеру не «с потолка», и его облик вполне соответствовал точному прозвищу его далекого предка, откуда, вероятно, она и пошла… Офицеры за глаза звали своего командира Бизоном – как за габариты, так и за взрывной нрав.
– Ну и как, помогло? – заинтересованно спросил Куропаткин.
– Не знаю, но больше вынести мусор он мне не прелагает! А вообще… это, наверное, не метод! Обидно стало, что словами, понимаешь, не смог…
– Все, что приносит результаты, считается методом – пока не приводит к обратным результатам! – глубокомысленно изрек Бардин какой-то технический закон.
– Глубоко! – одобрительно восхитился Андрей.
– Как-то в нашем училище состоялся наглядный пример индивидуально-воспитательной, или, как тогда говорили, партийно-политической работы с личным составом – продолжал подводник, вспомнив что-то, подходящее к теме: – Очень квалифицированной! Ибо главным действующим лицом был начальник соответствующей кафедры в академии имени Ленина, всячески и действительно заслуженный политработник, естественно со степенью, не то – философских, не то – педагогических наук. Вот сейчас уже не помню – дело было примерно еще при царе Горохе.
Так вот, учился у нас его сын, башковитый и спортивный парень. Учился нормально, без особого фанатизма, был как все – четверки с пятерками чередовал. А тут попала вожжа под мантию – один «залет» с пьянкой, второй раз с запахом поймали. Досталось ему в первый раз по всем линиям, а тут сразу – второй. Бывает, жизнь – она как тельняшка, полоса – белая, полоса – черная, но иногда ка-а-ак понесет тебя строго по черной полосе – не зная – с чего. По тем законам было так – надо отчислять. Но – жалко, во-первых парень – нормальный, во-вторых – его отец служил замполитом у нашего начальника училища – вице-адмирала, когда тот атомоходом еще командовал. Они тогда самые-самые первые атомные ракетные лодки осваивали. Сын старого товарища – это все-таки… Короче – вызвали «папу в школу».
Тот тут же из Москвы примчался первым же рейсом – позор какой, учит больших дядей, как надо моряков воспитывать, а тут – собственный сын!
Надо полагать, он всю дорогу думал примерно так, и накрутил себе нервы и взвел сам себя в боевое состояние, как курковой зацеп – торпеду. Ученый-то он ученый, но и подводник! А это в крови остается, не вытравить. И не предсказать – как проявится!
Приезжает этот старый подводник в училище, его проводят в кабинет начальника, адмирал тут же вызывает к себе сына-балбеса. Того «выдергивают» прямо с лекции! Естественно, курсант думает, что всё – абзац. Приехали! Все внутри обрывается. Ноги отнимаются – но – идет, прикидывая, на какой такой флот придется ехать. Мужчина!
Стучит в дверь кабинета, получает разрешение, входит, начинает докладывать о прибытии, а тут замечает родного ученого батяню. Радостная улыбка тут же украшает молодое лицо, он кидается к отцу, забыв про начальника, а папа кидается… к вешалке красного дерева, с соответствующими криками срывает ее со стены и… резко бьет сынулю по спине! Дубина получилась эффектная, произведение мебельного антиквариата – в щепу, годится только для растопки камина! Во приемчик-то был! Об этом рассказал нам первокурсник-рассыльный, оказавшийся у дверей как раз в тот момент!
Что было потом – никто не знает, все участники воспитательного мероприятия хранили скромность, но эффект был просто потрясающий! Наш Серега стал лучшим курсантом, а потом – и самым первым из курса стал командовать атомным РПК СН! Как он рассказывал, воспитательный прием «вешалкой – по горбу», очень надолго выработал у него стойкое отвращение к спиртному и любовь к родному училищу и к воинской специальности. Опять же – воинский дух был «вбит по самую шляпку» в сознание будущего командира подводника.
Быстро распространившаяся по училищу новость перевела мозги некоторых товарищей на разных курсах мозги из состояния «набекрень» в адекватное состояние. Это, конечно, – шутки, но в комплексе…
Тогда многие из нас сделали крамольные выводы – а, ведь, если иногда и лишь в крайних случаях, то может быть и полезно! Вот так-то! – вернулся обратно из курсантского прошлого Бардин, вырезавший какую-то неведомую прокладку.
Егоркин встрял в разговор, заглушив остальных оппонентов своим басом: – Да, педагогика – это дело такое, братцы, сугубо индивидуальное – авторитетно резюмировал Александр Павлович, привлекая внимание честной компании, – к каждому подходец нужен – кому ключик к душе, к кому – отмычка к черствому сердцу, а кому и разводной ключ – поздоровее – да по прямо по голове!
– Чтобы голову напрочь отвертеть кое-кому – ехидно пояснил Костромин.
– Говорят, что если сбросить со стола на палубу сто компьютеров, то 99 выйдут из строя, а один станет гениальной машиной – вдруг встрял скромный Андрей, – на целый порядок лучше своих серийных братьев.
– Вот, к примеру, ведь что сделал наш старпом Тетушкин? Он сам придумал создал и применил на практике прием, под названием: «Ужасотерапия» – похвастался Палыч-Сан, – Ну, да, вон Гайдар Тимурыч грохнул нас всех «шоковой терапией», достал нас до печенок – до сих пор пенсионеры в шоке – а эта метода зовется – «ужасотерапия».
Потому, что ее объект, да и кое-кого в округе охватил фактический ужас. Это было куда как эффективнее педагогического приема типа вашего – «хук правой в голову». Наверное, так его и называют педагоги, и на новый он никак не тянет! – привычно «укусил» он Быкошеева и перевел дух, привычно сунув в рот колесико колбасы, наскоро глотнув чай из кружки и продолжил:
– Так вот – слушайте! Возвращаемся мы как-то из странствий дальних, короче, с боевой службы, из-за самого экватора. Помните – Ангола, Мумбия, Бегометия, Конакревка… Друзей было – и все за наши безвозвратные займы и кредиты!
Все, отвоевались – думаем мы, может быть, еще неделя остается до возвращения в родную базу, пусть – десять дней… там – дом, и полет фантазий на разные темы по интересам.
Все уже веселые ходят, встречу с семьями предвкушают, об отпуске мечтают. Только командир знай себе – накручивает хвосты вахтенным офицерам, механикам, старпома дергает за болезные места и вдохновляет на ратные подвиги. Опыт не купишь и не пропьешь – кто-кто, а он-то знает, что все гадости случаются чаще всего на последнем этапе, когда о доме думают куда больше, чем о стихии за тонкими бортами кораблей. А железо – оно тоже устает! Факт!
Иду я как-то себе на развод, на вахту заступаю, а тут слышу, командир сверху кричит: – Стой, куда, вернись, ты же офицер! Де-ж-ж-журный! А ну, найти-ка мне Парилкина! Опять, подлец, исчез у меня из-под носа!
А Парилкин – это был наш помощник по снабжению – очень талантливый и последовательный лентяй и бездельник. Отчет по продовольствию – это важный завершающий аккорд в симфонии возвращения, и, пока этот самый отчет не представят и его не одобрят в соответствующих органах – командира в отпуск могут и не пустить – подвиги – подвигами, но материальная ответственность… Товарищи из тыла всегда пытаются приставить нож к горлу – знай мол, наших!
Так вот, этого самого отчета пока в природе не было. Как говаривал один из моих любимых командиров, в этом отчете еще «даже конь не расцветал». Вот наш командир и решил посадить помощника под свой неусыпный контроль в свой же собственный салон – чтобы он хоть так занимался своей работой и избежал неприятных сюрпризов. Только все было тщетно – помощник каждый раз исчезал, прямо из-под носа, как дым в открытой форточке, лишь только командир, случалось, отворачивался.
Этот самый Парилкин уже был давным-давно лишен приказами разных начальников всех мыслимых выплат и вознаграждений, и, поэтому, уже ничего не боялся и жил себе спокойно, не трогая службу руками! Что и собирался делать и далее – как минимум, до следующего года!
Командир уже не раз вслух жалел, что он не капитан пиратского корабля, вот тогда бы он бы давным-давно отправил Парилкина за борт по доске – да еще раза три, исключительно для садистского удовольствия – и своего, и старпома.
Но лентяя этими мечтами не проймешь! Однако, делать с ним что-то надо было!
И вот Тетушкин решил помочь командиру. Он привлек к этому делу меня, еще кое-кого. Мы собрались и заговорщицки обсудили коварный план нашего старпома, капитана 3 ранга Бориса Александровича Тетушкина, доработали детали и…
Для натуральности и чистоты эксперимента круг посвященных был ограничен, а роли были четко расписаны. Даже очень, потому, что каждый знал только свой кусочек сценария!
Вдруг рано-рано утром приходит шифртелеграмма командиру. И в ней, прямо от командира нашей маневренной базы в Арнобии – большой персональный привет! Оказывается, после нашего ухода выяснилось, что кто-то продал местным спекулянтам большую партию советской говяжьей тушенки. Да еще, аккурат, в то же самое время среди местного населения прокатилась волна тяжелых пищевых отравлений. Местная полиция немедленно связала с этой самой тушенкой – раскрываемость повысить, придать делу политический душок в целях повышения уровня наград за свою работу. Назревал скандал на уровне посольства, местные власти требова