Но новгородцы не могли ужиться долго и с юным сыном Александра Невского, и в 1255 году он должен был выехать от них в Торжок.
Узнав про это, Александр отправил свои войска к Новгороду, с целью смирить его, причем решил сделать это без кровопролития; подойдя к городу, он потребовал выдачи посадника Анании, которого считал главным заводчиком происшедшего недоразумения с сыном. Однако у Анании была сильная партия, не желавшая его выдавать; поэтому возникли оживленные переговоры, и, наконец, снисходя на усиленные просьбы жителей, Александр удовольствовался только смещением Анании с должности посадника и вернулся домой.
Скоро, однако, ему вновь довелось ехать в Новгород. В следующем же, 1256 году шведы, в союзе с датчанами, собрали большие силы, конечно, не без влияния папы, и стали строить крепость недалеко от устья Наровы. Это всполошило новгородцев. Они стали собирать свои войска и просили Александра прийти им на помощь. Узнав про это, шведы поспешили уйти и оставили свою крепость недостроенной. Но Александр решил их сильно наказать за дерзкую попытку. Он прибыл со всеми своими полками в Новгород и, несмотря на суровую зиму, приказал тотчас же выступить в дальнейший поход. Все повиновались, но никто не знал, куда они идут, хотя с войсками шел и митрополит Кирилл, что показывало, конечно, на чрезвычайное значение предстоящих военных действий.
Когда рать достигла Копорья и остановилась здесь для отдыха, то Александр поздравил своих воинов с походом в Финляндию, где с 1242 года стали утверждаться шведы, построив укрепленный замок Тавастгус. Вот здесь, в Финляндии, Александр и решил нанести шведам ряд тяжелых ударов и вместе с тем показать и финляндцам мощь русских.
Митрополит Кирилл благословил Александра и его ратников на продолжительные тяжелые подвиги и вернулся в Русскую землю; войска же наши, с доблестным своим князем, начали беспримерный по трудности поход. «Бысть зол путь, – говорит летописец, – аки же не видали ни дня, ни ночи». Но могучая воля Александра и самоотверженность его сподвижников преодолевали все трудности. Двигаясь постоянно в сумерках зимнего дня, почти ощупью, терпя недостаток во всем, войско наше шло безостановочно вперед, и Александр прошел по Финляндии – «как Божия гроза из края в край».
Этот поход навел такой страх на шведов, что только тридцать семь лет спустя они осмелились вновь начать враждебные действия против русских.
По возвращении из тяжелого Финляндского похода Александру пришлось снова отправиться в Волжскую Орду, где опять произошли большие перемены: Сартак был убит дядей своим Берки, который, согласно воле великого хана, объявил себя преемником умершего Батыя и поручил ведать Русскою землею своему вельможе Улавчию.
По-видимому, Александр проведал, что Улавчий собирается послать в наши пределы отряд татар для составления переписи и сбора дани; ввиду этого он и поспешил в Орду, неся богатые дары для отвращения посылки татарского отряда, так как хорошо знал, по уже бывшим при Батые примерам, как производят такие отряды переписи.
«Батый, – рассказывает Плано-Карпини, – прислал на Русь[26] для сбора дани своего доверенного вельможу – баскака, который у каждого отца семейства, имевшего трех сыновей, брал одного, захватывал всех неженатых мужчин и женщин, не имевших мужей, также всех нищих; остальных же перечислил, по татарскому обычаю, и обложил данью; каждый мужчина, какого бы он ни был состояния, обязан был платить по меху – медвежьему, бобровому, соболиному, хорьковому и лисьему; кто не мог заплатить, того отдавали в рабство».
В Орде Александр достиг весьма многого, а именно: внутреннее управление делами в Русской земле и право вести с кем угодно войну и заключать мир было оставлено за князьями. Конечно, это имело громаднейшее значение в судьбе нашей Родины и дало возможность русским людям собраться с силами, чтобы освободиться от позорного татарского ига.
Но отклонить приезд татарских чиновников для производства поголовной переписи Александру не удалось, и по его возвращении домой приехали и татары в Суздальскую, Рязанскую и Муромскую земли, сосчитали всех жителей и поставили над ними для сбора дани десятников, сотников и тысячников; только лица духовного звания были освобождены от ее уплаты.
Скоро Александру пришлось опять отправиться к Улавчию, чтобы отвратить новую беду, которая грозила Русской земле, так как последний настоятельно требовал, чтобы и новгородцы также платили поголовную дань, а Александр знал, что они от этого откажутся.
Однако Александру не удалось отговорить Улавчия не брать дани с новгородцев; тогда, страшась, что буйные новгородцы могут раздражить татарских сборщиков и тем, конечно, вызвать новое нашествие варваров, которые опустошат все великое княжество Владимирское, прежде чем доберутся до новгородцев, он сам отправился с ханскими сборщиками в Новгород, рассчитывая при этом, что, находясь на месте, он будет в состоянии своим личным влиянием сейчас же улаживать все могущие возникнуть недоразумения с татарами. Это было в 1257 году.
Однако и известие, что Александр лично едет со сборщиками дани, не подействовало на новгородцев. Их лучшие люди поняли, что надо беспрекословно покориться татарам, но не так думала толпа и те люди, которые подучали ее; скоро в городе вспыхнул мятеж и убили двух посадников; сын же Александра, пылкий и юный Василий, продолжавший сидеть здесь на княжении, объявил, подстрекаемый крамольными советниками, что не хочет повиноваться отцу, который ведет с собой оковы и стыд для вольных людей, и выехал из Новгорода.
В это время как раз приехал Александр с татарскими послами. Новгородцы объявили им, что не хотят повиноваться хану, и, наотрез отказавшись платить дань, отправили их обратно в Орду, сделав, впрочем, этим послам подарки.
Предвидя страшную месть со стороны татар, грозившую прежде всего обрушиться не на Новгород, а на ни в чем не повинный Суздальский край, по которому они пройдут, Александр поспешил сам сурово наказать заводчиков мятежа и главных из них казнил отсечением руки или лишением глаз и других членов. Разумеется, он прибегнул к этим необычным в Русской земле казням только для того, чтобы, в случае надобности, показать казненных татарам и убедить последних, что виновные были тотчас же наказаны; если же бы он казнил их лишением жизни, то, не зная никого в Новгороде, татары, по приезде туда, могли этому и не поверить.
Нет сомнения, что эта пора в жизни Александра была для него самая безотрадная; даже родной сын не понял его и восстал против отца; конечно, ему было крайне тяжело прибегать и к указанным жестоким казням, и только в сознании их полной необходимости для блага всей Русской земли мог он находить себе нравственную поддержку.
Действительно, благодаря принятым Александром решительным мерам хан удовольствовался его объяснениями и уведомлением, что новгородцы решили покориться новым владыкам Русской земли, и хотя затем прошел слух, приведший всех в ужас, что на Новгород идут грозные полчища татар, сюда на самом деле прибыло в 1259 году только два татарских чиновника со своими семьями и с подручными людьми для переписи и сбора дани.
Скоро, однако, новгородцы, не привыкшие к наглости татар, возмутились опять, и перепуганные ханские посланные стали просить у Александра охраны. Он немедленно приставил к ним сына посадника и боярских детей, которые стерегли их день и ночь, но мятеж все-таки не утихал. Тогда Александр прибегнул к последнему средству: он выехал вместе с татарскими сборщиками из города и объявил, что предает его гневу хана, а сам навсегда едет во Владимир. Это наконец подействовало, и народ согласился принять переписчиков. Татары ездили из улицы в улицу и всех переписывали. И безмолвие, и скорбь царили в гордом городе.
После благополучного отъезда из Новгорода нагруженных данью татар отбыл из него и Александр, оставив здесь своего сына Димитрия. Он отправился прежде всего в Ростов – отдохнуть от своих тяжких трудов; здесь, в Ростове, проживала всеми глубокочтимая княгиня Мария Михайловна, дочь замученного в Орде Михаила Черниговского и вдова замученного же в Шернском лесу Василька Константиновича. Ее сыновья Борис и Глеб были очень преданы Александру и более других понимали его. В Ростове же он должен был встретиться с епископом Кириллом. Из Ростова Александр отбыл к себе во Владимир на Клязьме, где он продолжал усердно заниматься делами своего великого княжества и укреплением дружеских отношений с Ордою. Он постоянно отправлял туда огромные деньги для выкупа пленных и на подарки ханским чиновникам.
В 1261 году ему удалось устроить в Орде большое дело: ему разрешили учредить православную епархию в самой ханской столице – Сарае, что, конечно, было великим утешением для многочисленных русских пленников.
Первым сарайским епископом был преосвященный Митрофан; и, несомненно, как ему, так и митрополиту Кириллу, самоотверженно лично ездившему в Орду, русские люди были обязаны тем, что святая наша вера начала скоро пользоваться величайшим уважением среди татар; некоторые ханши стали исповедовать христианство, а племянник хана Берке даже тайно бежал в Ростов, крестился здесь, причем был наречен Петром и впоследствии за свою праведную жизнь был причтен к лику святых.
Сравнительно спокойная жизнь Александра во Владимире продолжалась недолго. В 1262 году в наших пределах появились новые пришельцы. То были «бессермены» – мусульманские и жидовские купцы из Средней Азии, которые откупили у татар право собирать дань с Русской земли и стали собирать ее так, что и до сих пор слово «басурман» считается бранным. Эти проклятые бессермены особенно хитро опутывали неопытных людей громадными ростами, или процентами, за невнесенную вовремя дань и затем в большом количестве продавали своих должников. Наконец русские люди не выдержали и во многих городах стали при звуках вечевых колоколов изгонять бессермен, причем некоторых и убивали; убит был тогда также и отступник монах Зосима, перешедший в магометанство и утеснявший православный народ; тело его было брошено на съедение псам.