Вот как описывает свое путешествие по Дону архимандрит Пимен, ездивший во второй половине XIV столетия из Москвы в Царьград через Кафу: «Путешествие сие было печально и уныло; повсюду совершенная пустыня; не видно ни городов, ни сел; там, где прежде были красивые и цветущие города, теперь только пустые и бесплодные места. Нигде не видно человека; только дикие животные: козы, лоси, волки, лисицы, выдры, медведи, бобры и птицы: орлы, гуси, лебеди, журавли и другие во множестве встречаются в этой пустыне».
При изменении направления торгового пути от Балтийского моря к Сурожскому и стало быстро возрастать значение Москвы, где выгодно было останавливаться торговым людям и куда с разных сторон стекались товары. Все это началось во время княжения Даниила Александровича, причем замечательно, что он сел в Москве почти грудным ребенком, и никто, несмотря на усобицы, поднявшиеся после смерти Александра Невского, не нападал на младенца-князя и не покушался овладеть его уделом. Придя в возраст, Даниил стал во многом походить на своего знаменитого предка – Всеволода Большое Гнездо; будучи весьма набожным и смиренным человеком, он так же, как и Всеволод, был горячо предан делу устроения своей земли; при этом, неизбежно вовлекаемый в усобицы князей, возникшие ввиду вражды старших своих братьев – Димитрия и Андрея, он держал себя умеренно и осторожно и искренно старался гасить возникавшие ссоры, но вместе с тем отличался и большой храбростью; так, однажды, участвуя в одной усобице, он побил множество татар, приведенных его противником – рязанским князем Константином, которого взял в плен и привел в Москву, причем замечательно, что это прошло безнаказанным со стороны татар.
В 1302 году Даниил получил сильное приращение к своему уделу; родной его племянник, князь Иван Димитриевич Переяславский, умер бездетным и, любя дядю Даниила больше других, конечно, за его добрый нрав, оставил ему свое богатое и сильное Переяславское княжество; это очень усилило московского князя, но, разумеется, должно было возбудить зависть и неудовольствие у соседей. Скоро после этого Даниил умер, приняв перед смертью схиму в построенном им на берегу Москвы-реки монастыре в честь Даниила Столпника, причем, по глубокому смирению, он назначил себе могилу не в храме, а на общем братском кладбище, где впоследствии мощи его были обретены нетленными. Даниил скончался в 1303 году, а в следующем, 1304 году умер и его брат, великий князь Андрей Александрович. Его бояре, имевшие при нем большое значение, самовластные, алчные и искусные в крамоле, переехали после его смерти к тверскому князю. Это, конечно, было недоброе наследство.
И действительно, смерть Андрея послужила началом долголетней и кровавой борьбы между Тверью и Москвою.
Тверь, выделившаяся в особый удел при Ярославе, брате Александра Невского, ставшего после него великим князем Владимирским, быстро сделалась одним из сильнейших княжеств в северовосточной Руси, которое стало тоже прозываться великим.
Ко времени кончины Даниила и Андрея Александровичей в Твери сидел их двоюродный брат Михаил Ярославович; он был очень недоволен завещанием Переяславской земли Иваном Димитриевичем в пользу московского князя, так как сам имел на нее виды. Вместе с тем, как старший в роде Всеволода Большое Гнездо, за смертью Андрея и Даниила, Михаил считал, что великое княжение Владимирское должно принадлежать ему.
Но Даниил Александрович оставил несколько сыновей, из которых старший – решительный и крутой Юрий – считал себя, как внук Александра Невского, тоже имеющим право на занятие старшего Владимирского стола.
Эти обстоятельства и привели Москву и Тверь к борьбе между собой.
Когда Михаил поехал в Орду за ярлыком на великое княжение, то туда же отправился и Юрий. Митрополит Максим, переехавший в 1299 году из совершенно разоренного Киева на жительство во Владимир («не терпя насилья татарского»), уговаривал Юрия не ходить в Орду и не спорить с Михаилом, ручаясь, что он даст Юрию какие тот пожелает волости, но Юрий не послушал. «Я иду в Орду так, по своим делам, а вовсе не искать великого княжения», – отвечал он Максиму, и этому можно верить, так как Переяславская земля, основа силы Московского княжества, оставалась в споре с Михаилом и по воле хана могла перейти в другие руки.
По дороге в Орду тверские бояре хотели перехватить Юрия; после этого они неожиданно напали в Костроме на брата его Бориса и захватили его в плен, а затем подошли к Переяславлю, для обороны которого успел прибыть из Москвы другой брат Юрия Иоанн Даниилович. При этом тверскими полками руководил некий боярин Акинф; боярин этот был одно время на службе у московского князя Даниила, но когда к Даниилу прибыл из Киева знаменитый боярин Родион Несторович с сыном и привел собственный двор в 1700 человек, то Акинф, злобясь на московского князя, что он дал Родиону первое место, перешел на службу к Твери. Теперь Акинф осадил Иоанна в Переяславле и рассчитывал его захватить. Но на выручку своего князя спешил из Москвы упомянутый боярин Родион; он зашел тверичам в тыл, а Иоанн в то же время сделал вылазку из города, и после злой сечи неприятель потерпел полное поражение; при этом Родион собственноручно убил Акинфа, воткнул его голову на копье и поднес ее князю Иоан ну со словами: «Вот, господин, твоего изменника, а моего местника голова».
Между тем в Орде происходил торг из-за ярлыка на великое княжение; татары откровенно заявляли, что они дадут его тому, кто больше заплатит, и Михаил наддал такую цену, что Юрий должен был отказаться. «Отец и брат, – сказал он Михаилу, – ты даешь больше: я уступаю, ибо не хочу грабить Русскую землю».
По возвращении из Орды Михаил пошел на Юрия к Москве, но дело до битвы не дошло, и поход окончился миром. Затем Михаил послал в Новгород своих наместников, так как новгородцы, по получении им ярлыка, признали его и своим князем[27].
Спустя три года Михаил другой раз ходил к Москве со всей силой. Был бой, много зла сотворилось, но город не был взят, и Михаил возвратился ни с чем.
В 1313 году в Орде воцарился новый хан Узбек, и Михаил поспешил в Орду, так как от нового хана надлежало брать и новый ярлык на великое княжение. Этим воспользовались новгородцы, которым давно были не по сердцу тверские наместники; они изгнали их и послали сказать Юрию, что зовут его к себе. Юрий согласился, но вскоре от Узбека пришло требование, чтобы он немедленно прибыл в Орду. Оставив в Новгороде брата Афанасия, Юрий поспешил в Орду, а тем временем из Орды прибыл Михаил с татарской ратью, чтобы наказать новгородцев за измену. Новгородцы вышли к Торжку, но потерпели страшнейшее поражение и получили мир, давши за себя выкуп в 50 тысяч гривен серебра, причем кремль в Торжке был срыт до основания. Несмотря, однако, на этот мир и страшнейшее поражение, в следующем же, 1316 году новгородцы опять изгнали наместников Михаила, и он снова пошел на них походом; однако, близко подойдя к самому городу, он не имел успеха, так как войска его, заблудившись по лесам и болотам, стали погибать от голоду и едва вернулись домой.
Тем временем Юрий жил в Орде, и, конечно, не даром. Он там женился на любимой сестре Узбека Кончаке, названной в крещении Агафьей, и успел себе выправить ярлык на великое княжение, после чего с молодой женою и татарскою ратью, под предводительством некоего Ковгадыя, пришел к Твери. За 40 верст от города, при селе Бортеневе, произошло побоище, в котором Юрий был наголову разбит, причем тверичи захватили в плен княгиню Кончаку, брата Юрия Бориса и множество знатных пленных; Юрий же с малой дружиной бежал в Новгород.
После этого Михаил заключил мир с Ковгадыем, принял его с большим почетом и думал, что привлек его на свою сторону, как в этом уверил его вероломный татарин, отправляясь назад в Орду с богатейшими дарами.
Вскоре за тем был заключен мир и между Михаилом и Юрием, причем оба согласились идти опять в Орду и там порешить все свои споры. Но в это время как раз, на несчастье Михаила, скоропостижно умерла бывшая у него в плену жена Юрия Агафья-Кончака. Тотчас же был пущен слух о ее отраве, слух выгодный, конечно, для Юрия, но гибельный для Михаила.
Уже по дороге в Орду Михаил убедился, что Ковгадый обнес его перед ханом и ему трудно будет сдобровать. Его сыновья, Ди митрий и Александр, говорили ему, чтобы он обождал с поездкой, пока не пройдет ханский гнев, а послал кого-либо из сыновей, но он решил ехать сам. «Хан зовет не вас и никого другого, и моей головы хочет; не поеду, так вотчина моя вся будет опустошена и множество христиан избито; после когда-нибудь надо же умирать, так лучше теперь положу душу мою за многие души». Михаил нашел Узбека при устье Дона. Здесь он полтора месяца, по обычаю и ввиду суда, разносил подарки татарским князьям, ханшам и, наконец, самому Узбеку, который повелел: «Сотворите суд князю Михаилу с князем Юрием Московским. Которого будет правда, того хочу жаловать, а виноватого повелю казнить». Обвинителем и судьей был назначен Ковгадый.
На суде Михаилу предъявили следующие обвинения: «Ты был горд и непокорен хану, ты позорил его посла Ковгадыя, бился с ним и татар его побил, дани ханские брал себе, хотел бежать к немцам с казною, и казну в Рим к папе отпустил, княгиню Юрьеву отравил». Михаил защищался, но тщетно; у него скоро отобрали платье, отняли слуг, духовника, наложили на шею тяжелую колоду и погнали за Узбеком на охоту, на которую, по примеру Чингисхана, было собрано несколько сот тысяч народу, чтобы сгонять зверей с Кавказских гор. Во время пути, по ночам, руки Михаила забивали в колодки, и так как он постоянно читал Псалтырь, то отрок сидел перед ним и перевертывал листы. Орда остановилась под городом Дедяковом. По дороге отрок говорил Михаилу: «Князь! Проводники и лошади готовы; беги в горы, спаси жизнь свою». Михаил отказался. «Если я один спасусь, – говорил он, – а людей своих оставлю в беде, то какая мне будет слава?»
После двадцати четырех дней томления Ковгадый приказал привести Михаила на торг, поставил его перед собой на колени, всячески глумился и, наконец, объявил, что завтра или послезавтра его простят и он будет опять в большой чести у хана.