Такая постоянная забота о благе своих подданных привлекла во владения Иоанна Данииловича, помимо множества поселян-земледельцев, ремесленников и купцов, также и бояр из других княжеств, и притом таких бояр, которые были врагами крамолы и насилий, а искали князя твердого и справедливого, ограждавшего права своих подданных строгим поддержанием порядка и законов. Таким путем в Москве собралась большая боярская сила, причем большинство из них были настоящими боярами – в самом лучшем значении этого слова, то есть преданными слугами и мудрыми советниками своему князю, руководившимися во всех своих поступках исключительно благом земли.
Мы уже говорили о крайне важном значении, которое приобрела Москва перенесением в нее митрополитами своего стола. Это значение еще очень усилилось тем обстоятельством, что, по особому благословению Божиему, первые московские митрополиты были все людьми, горячо преданными Русской земле. Святой Феогност был достойным преемником святого Петра и горячим сподвижником Калиты во всех его делах по устройству земли.
Нет никакого сомнения, что во время княжения Калиты, при непосредственном участии митрополита, высшего духовенства, московских бояр и, вероятно, ближайших к Москве удельных князей, неоднократно обсуждались все вопросы, относившиеся к положению дел в Русской земле; вспоминалось ее славное прошлое, оплакивалось ее печальное настоящее, разбирались причины, приведшие к татарскому игу, намечались возможные судьбы будущего и, наконец, вырабатывались строго продуманные основания для возрождения нашей Родины.
Конечно, всеми единогласно признавалось, что гибель земли произошла из-за отсутствия братолюбия, завещанного Ярославом Мудрым, но, несомненно, вместе с тем было признано также, что рассчитывать на прочное единение всех по доброй воле, на основании глубокого христианского чувства и горячей любви к Родине, было, к сожалению, невозможно, а потому все и постановили: начать постепенно собирать вновь Русскую землю с благословения Церкви и во исполнение завещания святого Петра, но собирать при этом уже с подчинением московскому князю как всех остальных князей, так и Господина Великого Новгорода, пользуясь для этого всеми удобными обстоятельствами; по отношению же татар – продолжать «мудрое смирение», завещанное Александром Невским, до тех пор, пока Русь не соберется и не окрепнет настолько, чтобы свергнуть с себя позорное и ненавистное иго.
Конечно, Иоанн Калита по своему душевному складу как нельзя более соответствовал для выполнения этих мудрых предначертаний. Будучи глубоко верующим человеком, он, разумеется, неоднократно горячо молился у мощей святого Петра в заложенном им храме Успения Святой Богородицы, прося благословения и сил на это великое служение для блага Родины. Нет сомнения также, что только после принятия на себя выполнения этой многотрудной задачи Иоанн Калита стал прибавлять к своему наименованию великого князя слова «всея Руси», имевшие для всех любивших Русскую землю глубокий и знаменательный смысл.
Ходя всегда с открытым кошелем, из которого он неустанно черпал для раздачи бедному люду на пропитание, Иоанн Даниилович вместе с тем усердно копил деньги, чтобы покупать на них, во исполнение заветной цели собирания Руси, как можно более земли у частных лиц, церквей, монастырей и других удельных князей, вынужденных продавать свое достояние, ввиду тяжких условий землевладения, созданных татарским разорением.
Таким путем, скупая целые города у бедных северо-восточных князей, он приобрел Белоозерск, Кострому, Галич, Перемышль и Углич.
Трудясь над собиранием земли, Калита не менее усердно заботился и о застроении и украшении Москвы. Он обнес ее дубовыми стенами в 1339 году и кроме храма Успения Богородицы воздвиг еще три церкви: Спаса на Бору, Михаила Архангела и Ивана Лествичника под колокола (впоследствии Иван Великий).
Сооружение Успенского собора производилось на деньги святого митрополита Петра, который завещал для этого все свое состояние. Всей постройкой Успенского храма заведовал тысяцкий Протасий, потомок знаменитого Шимона-варяга.
Калита умер 31 марта 1341 года, приняв перед кончиной схиму и крепко наказав трем своим сыновьям жить всем вместе, как один человек. Он завещал всем города и волости, но старшему Симеону дал больше, чем другим. Город же Москва был им отдан в общее пользование всем трем; это распоряжение, которого придерживались и последующие великие князья Московские, было крайне мудро, так как, владея сообща Москвой, братья поневоле постоянно виделись, имели общие заботы, были близки друг другу и сообща же, при благословении митрополита, решали все возникавшие вопросы о Русской земле.
Из движимости Калита оставил после себя двенадцать цепей золотых, девять ценных поясов, шесть золотых чаш, две золотые чары, одно золотое блюдце с жемчугом и камнями, десять блюд серебряных, два золотых сосуда больших, два поменьше и коробочку золотую. Так невелико было достояние в драгоценных вещах богатого князя «всея Руси» во время татарского ига.
Народ, чутко ценивший Иоанна Данииловича и великое дело, которому он себя посвятил, а также и его великую сердечную доброту, не только дал ему почетное наименование Собирателя Русской земли, но и был убежден, что церковь причтет его к лику святых; в течение весьма долгого времени память его чтилась местно, и он даже именовался святым в рукописных святцах.
Во время Калиты каких-либо важных действий со стороны шведов и немцев против Русской земли не было. Еще в 1322 году новгородцы ходили с Юрием Данииловичем к Выборгу, били его шестью пороками, но взять не могли, перебили только много шведов; затем, чтобы остановить их дальнейшие наступательные движения, новгородцы заложили у истока Невы из Ладожского озера крепость Орешек, известную впоследствии под именем Шлиссельбурга.
Шведы предприняли было против Новгорода поход в 1337 и 1338 годах, но должны были заключить мир по старым грамотам.
У ливонских немцев с конца XIII века шла ужасная междоусобица. Орденские рыцари воевали с епископами Рижскими, причем епископы не затруднялись призывать язычников-литовцев против латинян – рыцарей. После этого дело было перенесено на папский суд, на котором епископы обвиняли орден в разных злодействах. Затем они призвали опять литовцев к себе на помощь, но в конце концов рыцари, держа в течение года в осаде город Ригу, довели ее жителей до полного истощения от голода и дали мир на тяжелых условиях.
В западной же Руси, а также в Польше и в Литве произошли тем временем важные перемены.
В противоположность сильному размножению потомков Всеволода Большое Гнездо в северо-восточной Руси, княжеский род в юго-западной Руси вымирал крайне быстро.
Уже в начале XIV века внук Даниила Романовича, Юрий Львович, является единственным и последним чисто русским и православным князем, соединявшим в своих руках Галич и Волынь. Его два сына, Андрей и Лев, рано умерли бездетными, и после них Галицко-Волынский стол получил сын их сестры, бывшей замужем за польским князем, Юрий-Болеслав. Этот Болеслав, всецело приверженный латинству, окружил себя немцами, поляками и чехами, глубоко презирал все русское и скоро возбудил к себе общую ненависть; наконец, в 1340 году, его отравили бояре, причем будто бы яд был так силен, что тело его разнесло на куски.
По смерти Юрия-Болеслава обширные его владения после долголетней борьбы были разделены между двумя соседями: Галицкая земля с городом Холм досталась Польше, а Волынь – Литве.
Как Польша, так и Литва успели с начала XIV века значительно усилиться.
Польша, разделенная весьма долгое время, так же как и Русская земля, на отдельные княжества, стала в начале XIV века собираться Владиславом Локеткем, который подчинил себе большую часть удельных князей. Дело Локетка усердно продолжал сын его Казимир, прозванный Великим; он и присоединил к своим владениям Галичину и Холм.
В Литве после Тройдена сменилось несколько языческих князей, пока в 1316 году не вокняжился Гедимин. Этот замечательный по своему необыкновенно ясному уму, настойчивости, хитрости и дальновидности князь был истинным основателем могущества своего государтва.
Оказывая явное покровительство и предпочтение всему русскому, он искусно объединил под своею властью многие южные и западные русские земли, разоренные и ослабленные татарами; Волынь и Киевская область, а также владения Минские, Туровские и Пинские принадлежали уже Гедимину к концу его жизни; поэтому, будучи великим князем Литовским, он стал носить в то же время и наименование великого князя Русского, так как русские области по своей величине по крайней мере вдвое превосходили его Литовские владения.
Занятый собиранием русских земель, Гедимин вместе с тем вел беспощадную войну с немцами, удачно пользуясь раздорами, происходившими между ливонскими рыцарями и рижскими епископами, причем однажды, чтобы принудить рыцарей к миру, он отправил к папе посольство, прося помощи и обещая почитать его, как отца.
Обрадованный папа, думая, что Гедимин желает принять христианство, приказал рыцарям немедленно прекратить военные действия против него и отправил своих послов крестить Гедимина. Но тут их ожидало разочарование. «Я действительно говорил, – объявил Гедимин, – что буду почитать папу, как отца, но я сказал это потому, что он старше меня; всех стариков я почитаю, как отцов; сверстников моих люблю, как братьев; тех же, кто моложе меня, я готов любить, как сыновей. Креститься же я не намерен».
Нет сомнения, что принятию христианства Гедимину препятствовала сильная приверженность литовцев к язычеству и чрезвычайное влияние, которое имели на народ жрецы. Боги литовцев были схожи с древнерусскими, причем главным почитался Перкунас, то есть Перун – бог молнии. Все же жреческое сословие было тесно между собой связано, причем в нескольких местах на Литве были особые священные рощи Ромове, где перед идолом Перкуна горел неугасаемый огонь Знич.
Охотясь однажды по Вилии и убив близ такого Ромове огромного тура, Гедимин по указанию верховного жреца установил здесь свою столицу – Вильно, причем свой замок, развалины коего сохранились и поныне, построил на высокой горе, где пал убитый им тур. Конечно, соединение местопребывания великого князя с местом расположения Ромове сильно способствовало объединению под рукой Гедимина всех литовских племен, так как литовцы были необыкновенно горячо привержены к своей вере, обычаям и вообще к своей старине, что между прочим ясно показывает следующее событие.