Несмотря на полное уединение, слава о подвигах смиренного отшельника постепенно распространялась, и к нему стали обращаться с настойчивыми просьбами – позволить подвизаться вместе с ним. Конечно, Сергий не отказывал желающим, указывая им только на трудность предстоящей жизни, и таким путем было положено начало его монастырю, нынешней знаменитой Троице-Сергиевской лавре.
Скоро собралось 12 человек монахов, и они просили Сергия быть их игуменом; однако он решительно отказался, и первым игуменом был приглашенный братиею старец Митрофан, постригший Сергия. Когда же он скончался, то, по усердной просьбе и требованию всех иноков, Сергий принял, наконец, игуменство и стал во всем следовать примеру Феодосия Печерского, который тоже был избран игуменом в молодые годы. В первое время существования монастыря бедность была страшная, и братии по несколько дней приходилось голодать; однажды, чтобы получить решето гнилого хлеба для обители, Сергий смиренно исполнил большую плотничью работу. Но когда слава об обители стала все более и более возрастать, то к ней стали стекаться и пожертвования, что дало возможность Сергию творить самую широкую милостыню.
Число пустынников долго ограничивалось двенадцатью; первый, поступивший сверх этого числа, был смоленский архимандрит Симон, променявший власть на звание послушника Сергия и вручивший ему все свое большое богатство, которое пошло на построение новой церкви и монастыря.
Спустя десять лет после основания обители вокруг нее стали в большом количестве селиться крестьяне и скоро окружили монастырь кольцом своих поселков.
Преподобный Сергий ввел в своей обители строгий общежительный устав, по примеру древних апостольских общин, когда у всех собравшихся верующих «было одно сердце и одна душа, и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее» (Деян.: IV, 32); при этом он сам не только работал наравне со всеми, но по крайней мере за двоих, так как был от природы очень сильным человеком и не стыдился никакой работы – ни поварства, ни плотничества, ни кроения и шитья одежды и обуви на братию; нарочитой же его работой было печение просфор, причем он сам изготовлял муку для них (толок зерно и молол его ручной мельницей), катание свечей и варение кутьи. Одежда преподобного Сергия была не только одинакова со всей братией, но хуже всех, и носил он ее до тех пор, пока она не сваливалась с плеч. Брат Сергия Стефан, когда монастырь расширился, вернулся в него и выразил однажды неудовольствие, что игуменом не он; тогда смиренный Сергий тайно ушел из обители и основал другую в 50 верстах от своей – на берегу реки Киржач, и только по приказанию митрополита Алексия, которого об этом просила братия, он вернулся обратно в свой Троицкий монастырь.
Святой Сергий обладал в большой степени даром прозорливости и чудотворения, причем из чудес, имевших место при жизни его, особенно замечательно следующее. У одного благочестивого человека, жившего близ монастыря, тяжко заболел единственный сын, еще малютка. Он поспешил принести его к Сергию, надеясь на молитвы святого, но едва только он переступил порог кельи, как малютка умер. Убитый горем отец оставил сына в келье и пошел за гробом; но пока он ходил, Сергий помолился и дитя ожило; затем когда отец вернулся, то Сергий по своему смирению объявил ему, что ребенок не умирал, а просто от сильного холода закоченел (дело было зимой), а теперь в келье отошел. Но отец, хорошо видевший, что ребенок был мертв, настаивал, что он воскресил его сына. Тогда Сергий запретил ему разглашать о чуде, под опасением лишиться мальчика.
Таков был святой Сергий, стяжавший себе громкую славу уже ко времени кончины великого князя Симеона Гордого.
Симеону наследовал брат его – Иоанн Красный, прозванный так за великую свою красоту. Его называли также Добрым, так как это был князь «кроткий, тихий и милостивый». Но что служит лучшим украшением иноков, не всегда соответствует правителям. «Время государей тихих, – говорит Карамзин про княжение Иоанна Красного, – редко бывает спокойно, и мягкосердечие их имеет вид слабости, благоприятной для внешних врагов и внутренних».
Все князья поехали в Орду узнать, кто будет их главой; при этом новгородцы отправили особого посла с большими деньгами на подкуп, чтобы устроить великое княжение не Москве, а суздальскому князю Константину[31]. Однако Чанибек решил дело в пользу Иоанна, который не преследовал своих соперников и не мстил им, несмотря на то что новгородцы некоторое время продолжали его не признавать и после получения им от хана ярлыка на великое княжение.
В то же время и рязанский князь Олег, дерзкий, жестокий и коварный, дерзнул подняться на Иоанна, желая быть совсем независимым; он взял принадлежавший Москве город Лопасню и увел его наместника в плен; Иоанн также не пошел на него войной, а удовольствовался освобождением упомянутого наместника из неволи. В свою очередь и Ольгерд Литовский тоже не замедлил воспользоваться слабостью Иоанна; он присоединил к себе Брянск и занял было своим войском Ржев, чем открыл себе путь к Москве и Твери, но встревоженные тверитяне и жители Можайска поспешили вооружиться и сами выгнали из Ржева литовцев.
Отсутствие твердой великокняжеской руки давало себя, разумеется, знать и в самой Руси: в Твери, Муроме и Новгороде во время Иоанна Доброго шли жестокие усобицы, особенно же в Новгороде. Наконец, даже в самой Москве не было спокойно. Здесь еще во время Симеона Гордого важную должность тысяцкого занимал некий боярин Алексей Петрович Хвост, человек, по-видимому, тщеславный, жадный до власти и коварный. Он затеял крамолу против великого князя, но решительный Симеон быстро ее прекратил, изгнав Алексея Петровича из своих владений и лишив его всех волостей. При этом дальновидный Симеон потребовал, чтобы братья Иоанн и Андрей принесли клятву не принимать к себе на службу мятежного боярина, ни детей его; кроме того, зная слабоволие Иоанна, Симеон взял с него еще особую клятву – ни под каким видом не отдавать Алексею Петровичу той части его имения, которую он, Иоанн, получил от Симеона.
Однако, несмотря на все, Алексей Петрович Хвост стал вновь тысяцким после смерти Симеона. Нет сомнения, что большинство остальных московских бояр, зная хорошо дела Алексея Петровича, были крайне недовольны его возвышением и неоднократно высказывали это великому князю; но слабовольный Иоанн, конечно находившийся под сильным влиянием властного Хвоста, не обращал на это внимания. И вот 3 февраля 1357 года, ночью, тело Алексея Петровича было найдено на площади, причем нельзя было выяснить, кто его убил, но, по-видимому, это последовало по тайному заговору бояр. После этого убийства в городе стал сильный мятеж, причем многие бояре даже временно выехали из Москвы в Рязань.
Среди этих досадных нестроений, вызванных исключительно слабостью Иоанна, все более и более возрастало значение и обаяние митрополита Алексия, отличавшегося, помимо святости жизни и чрезвычайной любви к Родине, также и обширнейшей образованностью; он сам переводил с древних подлинников Священное Писание на славянский язык. Скоро ему представился случай оказать важную услугу Родине.
В 1357 году хан Чанибек потребовал его к себе для исцеления своей любимой жены Тайдулы, тяжко больной и ослепшей уже три года назад. «Мы слышали, – писал хан Иоанну, – что небо ни в чем не отказывает молитве главного попа вашего; да испросит же он здравие моей супруге». Перед отправлением в Орду святитель отслужил молебен у мощей митрополита Петра; вдруг на глазах у всех сама собой зажглась свеча при гробе чудотворца. С остатком этой свечи и освященной водой Алексий отправился в Орду, усердно помолился над Тайдулой, окропил ее святой водой, и она чудесно прозрела; после этого он с великой честью вернулся в Москву и заложил здесь, в память чудесного исцеления Тайдулы, Чудов монастырь; кроме того, в честь царицы Тайдулы же был основан и город Тула.
Вскоре, в том же 1357 году, хан Чанибек был убит сыном своим Бердибеком, который, заодно с отцом, убил и 12 своих братьев.
Тревожное время настало тогда и для Русской земли. Явился грозный посол от нового хана с требованием «царева запроса», чрезвычайного сбора дани, не в очередь и не по наряду, а что послу заблагорассудится назначить, и была «великая истома русским князьям», – говорит летописец.
При этом, по-видимому, свирепый Бердибек остался недоволен собранной данью, так как собирался идти воевать Русскую землю. И вот, чтобы отвратить гнев нового хана, митрополит Алексий вторично отправился в Орду из Москвы молить его за Русь; он потерпел там большую тесноту, но все-таки успел, при содействии благодарной ему матери Бердибека Тайдулы, отклонить грозившую беду и был отпущен с честью и миром для всей Русской земли.
При возвращении в Москву Алексию была устроена торжественная встреча: великий князь, бояре и народ встретили его как утешителя небесного; особенно же трогательно было видеть, как восьмилетний старший сын Иоанна Димитрий, одушевленный знаками всеобщей любви к Алексию, говорил ему, проливая от волнения слезы: «О, Владыко! Ты даровал нам житие мирное; чем можем мы изъявить тебе нашу благодарность?»
Вскоре после этого, в 1359 году, умер Иоанн Добрый, имея всего тридцать три года от роду. После него остались малолетние сыновья – Димитрий и Иоанн и малолетний же племянник – Владимир Андреевич.
Почти одновременно с кончиною Иоанна был убит и хан Бердибек сыном своим Кульпою. Это было началом «великой замятни», по словам летописца, то есть ряда кровавых переворотов в Орде, причем ханы один за другим вступали на престол через трупы своих предшественников, что, конечно, сильно пошатнуло могущество татар. Хан Кульпа, севший после Бердибека, был в свою очередь убит через пять-шесть месяцев вместе с двумя сыновьями, исповедовавшими христианство, одним из потомков Чингисхана – Наврусом, который после этого воцарился в Сарайской Орде, уже называвшейся в то время также и Золотой.