Каменные стены кремля, выстроенные всего год тому назад, сослужили теперь свою службу. Ольгерд простоял под ними три дня, ничего не мог сделать, кроме ограбления окрестных монастырей, и 14 ноября двинулся назад, боясь жестоких морозов, причем произвел страшные опустошения на обратном пути.
Димитрий же, освободившись от нашествия Литвы, должен был тотчас отправить своего брата и верного друга Владимира Андреевича против немцев, нападавших на Псков и занявших Изборск. Доблестному Владимиру Андреевичу удалось вернуть Изборск обратно, а затем заключить с немцами и почетный для нас мир в 1371 году.
После того как потрясение, произведенное литовским нашествием, прошло, борьба Москвы с Тверью возобновилась, и Димитрий, заняв Зубцов и Микулин, принудил Михаила вторично бежать в Литву; из Литвы же Михаил пробрался к татарам, где Мамай успел соединить Сарайскую, или Золотую, и Волжскую Орды вместе. Мамай объявил ханом Маманта-Салтана, но в действительности сам господствовал его именем. Он принял Михаила благосклонно и дал ему ярлык на великое княжение.
Но ханские ярлыки уже потеряли свою силу. Московские отряды всюду сторожили Михаила, чтобы захватить его при возвращении из Орды, и он должен был вновь отправиться в Литву и уговаривать Ольгерда идти опять на Москву.
Ольгерд согласился и, как стала зима, подошел, в исходе ноября 1370 года, к Волоколамску, где начальствовал храбрый воевода Димитрия – князь Василий Иванович Березуйский.
После трехдневной осады деревянной крепости Ольгерд должен был, к своей досаде, отойти от Волока, не взявши его, несмотря на то что доблестный Березуйский был в последний день убит; 6 декабря Ольгерд расположился станом близ Москвы вместе с Кейстутом и подручником своим – князем смоленским.
Димитрий опять заперся в кремле, спокойно ожидая развития событий, а Владимир Андреевич стоял в Перемышле, куда собирались сильные полки, чтобы ударить на литовцев с тыла; князь же пронский, Владимир Димитриевич, вел войска свои от Рязани.
При этих обстоятельствах осторожный Ольгерд устрашился быть разбитым и запросил вечного мира, причем предлагал для его скрепления выдать дочь свою Елену за Владимира Андреевича. Димитрий пошел навстречу предложению Ольгерда и заключил с ним перемирие до июля 1371 года, после чего литовцы поспешно удалились, не грабя на сей раз никого на обратном пути и стараясь благополучно уйти от наступившей повсеместно оттепели.
При заключении перемирия с Москвой Ольгерд забыл включить в договор Михаила Тверского. Тогда последний опять обратился к Мамаю и вновь выехал из Орды с ярлыком на великое княжение, причем хан предлагал ему даже войско для помощи. Михаил от татарского войска отказался, но взял с собой ханского посла Сароходжу, чтобы он торжественно посадил его во Владимире на великокняжеский стол и привел всех князей к крестному целованию. Однако Димитрий Иоаннович, узнав об этом, сам поспешил во всех частях великого княжества привести к крестному целованию на верность себе всех бояр и черных людей.
Когда Михаил и Сароходжа пришли во Владимир, то граждане единодушно отвечали: «У нас есть уже законный государь, а другого не знаем!» Тщетно звал Сароходжа и самого Димитрия к княжескому ярлыку. Тот отвечал ему: «К ярлыку не еду, Михаила в столицу не пускаю, а тебе, послу, даю путь свободный». При этом Москва приглашала посла к себе в гости с великою любовью; татарин сначала не хотел было идти, но, любя честь и дары, направился все же в Москву, где был, конечно, принят на славу. Он остался своим приемом так доволен, что, возвращаясь в Орду, всю дорогу хвалил и возносил добрые нравы и смирение московского князя.
Но тем не менее Димитрий не исполнил приказания хана. Сильный Мамай, конечно, не мог простить ему двукратного ослушания, особенно имея под рукою большое войско, готовое для вторжения в Русскую землю. Поэтому, вслед за отъездом Сароходжи, Димитрий стал советоваться с митрополитом и боярами: немедленно ли восстать на татар или пока еще выждать, а прибегнуть в настоящее время к старинному «мудрому смирению» и богатым дарам. На совете перевес взяло второе решение, так как Москва была еще не готова к открытию борьбы. И вот Димитрий должен был сам ехать в Орду вымаливать себе прощение. Без сомнения, он рассчитывал несколько на помощь Сароходжи, но весь народ пришел в ужас, узнав, что его надежда – юный и мужественный московский князь, которому едва исполнилось двадцать лет, может подвергнуться участи Михаила Ярославовича Тверского и многих других князей, замученных в Орде.
Никто не мог видеть без сердечного умиления, как для блага своей Родины Димитрий, следуя примеру великого своего предка Александра Невского, решил смело подвергнуть опасности свою голову. Конечно, народная любовь к нему возросла еще более.
Митрополит Алексий провожал Димитрия до берегов Оки, где благословил его на дальний и опасный путь, и 15 июня 1371 года расстался с ним, несмотря на все свое желание ехать в Орду вместе, так как должен был вернуться в Москву – заключать торжественный мир с послами Ольгерда по случаю предстоящей свадьбы Елены Ольгердовны с Владимиром Андреевичем.
Во все время отсутствия Димитрия русские люди сильно беспокоились о нем и с нетерпением ожидали вестей из Орды; особенно тревожили всех необычайные явления природы; они и ранее происходили во время великого княжения Димитрия Иоанновича и тщательно отмечались летописцами; но теперь всех поражали черные пятна, подобные гвоздям, появившиеся на солнце; затем все лето были сильнейшая засуха и столь густые туманы, что в двух саженях нельзя было разглядеть человека, а птицы, не смея летать, стаями ходили по земле; везде был страшный неурожай и падеж скота; при этом, пользуясь отсутствием Димитрия, Михаил Тверской пытался завоевать Кострому, взял Мологу и сжег Углич и Бежецк.
Однако осенью жители Москвы были несказанно обрадованы благополучным возвращением своего великого князя. Он вывез из Орды не только ярлык на великое княжение и разрешение платить дань значительно меньше прежней, но, кроме того, и сына Михаила Тверского Ивана, который был оставлен там в виде залога, за долг отца в 10 тысяч рублей. Иван был выкуплен Димитрием и доставлен в Москву, где жил в доме митрополита до тех пор, пока отец его не уплатил следуемые деньги. Однако борьба Москвы с Тверью не закончилась и на этом.
Между тем Димитрию пришлось бороться и с другим врагом; это был князь рязанский Олег, который еще при Иоанне Добром показал себя недругом Москвы. Вернувшись из Орды, Димитрий вынужден был послать войско под начальством искусного воеводы своего Димитрия Михайловича Волынского-Боброка против Олега Рязанского, чтобы защитить союзника Димитрия – князя Пронского.
Когда московские полки встретились с рязанскими, то перед битвой самонадеянные рязанцы говорили между собой: «Друзья! Нам нужны не щиты и не копья, а только одни веревки, чтобы вязать пленников, слабых, боязливых москвитян». Но «слабые» москвитяне наголову разбили рязанцев, причем князь их Олег едва успел уйти. Димитрий, однако, скоро с ним примирился ввиду новых осложнений со стороны Твери.
Несмотря на выгодный мир с Москвой и на брак дочери с Владимиром Андреевичем, Ольгерд согласился и в третий раз на просьбу Михаила Тверского – идти воевать Москву, и только соблюдая приличие, пошел не сам, а послал Кейстута с сыном Витовтом и своего собственного сына – Андрея. Действуя так же скрытно и внезапно, как брат, Кейстут весною 1372 года неожиданно осадил Переяславль, а затем, соединившись с Михаилом Тверским, пошел к Дмитрову и Кашину, где сидел князь Михаил Васильевич, преданный, как и покойный его отец, Димитрию Иоанновичу.
Отсюда Кейстут повернул назад, не подходя к Москве; при этом с городов литовцы брали выкупы, а посады, села и волости пожгли и пополонили; они злодействовали даже во владениях Михаила Тверского, который в это время захватил Торжок и посадил там своих наместников.
Новгородцы, возмущенные этим захватом, прислали к Торжку свою рать, изгнали всех наместников Михаила и ограбили тверских купцов. Скоро после этого к Торжку подошел сам Михаил и потребовал, чтобы его наместники были бы вновь приняты, а люди, виновные в грабеже купцов, выданы ему головой. Но гордые новгородцы во главе с Александром Абакумовичем, знаменитым предводителем ушкуйников, отвечали отказом; затем они вышли из города, сразились с Михаилом Тверским и были наголову разбиты, причем сложил свою буйную голову и сам Александр Абакумович.
Бедный же Торжок, в котором заперлась часть новгородцев, был выжжен дотла благодаря поднявшемуся сильному ветру и предан жестокому грабежу. Во время пожара несчастные новгородцы бросались прямо в руки своих врагов; иные сгорели, другие задохнулись в церкви Святого Спаса или перетонули в реке; добрые женщины и девицы, видя себя раздетыми донага, от стыда сами бросались в реку.
Истребивши Торжок, Михаил отправился на соединение с Ольгердом, который, вслед за набегом Кейстута, шел сам на Москву и входил уже в русские пределы.
На этот раз им не удалось застать Димитрия врасплох; он вышел своим врагам навстречу и разбил сторожевой литовский полк. Этой одной неудачи было достаточно для осторожного Ольгерда. Он поспешно отступил и остановился за крутым оврагом, а через несколько дней заключил с Димитрием перемирие, с 1 августа до 26 октября 1372 года. Таким образом благодаря твердости Димитрия было опять остановлено новое нашествие Литвы, причем в течение ближайших последующих годов они больше не повторялись.
Но заключенным перемирием с Ольгердом борьба Москвы с Тверью все же не оканчивалась, а между тем вскоре появились и другие опасности. В 1374 году ханские послы, прибыв в Нижний, стали нагло оскорблять князя Димитрия Константиновича и граждан и довели их до того, что рассвирепевший народ умертвил всех татар. На это, разумеется, страшно разгневался Мамай, подозревавший, что описанное убийство его послов было совершено с согласия великого князя; он послал войско опустошить границы Нижегородской земли и клялся погубить Димитрия.