Конечно, это было на руку тверскому князю, а также и московским изменникам, которые завелись в Москве в его время. Мы видели, какое важное значение имела должность тысяцкого, начальника и предводителя на войне всех черных людей. Очевидно, считая эту должность вредною, как возбуждающую зависть среди остальных бояр, а также и как умаляющую власть самого князя, Димитрий после смерти последнего тысяцкого, знатного боярина Василия Вельяминова, решил, конечно с общего совета Боярской думы и по благословению митрополита, вовсе упразднить ее. Но этим был сильно оскорблен сын Василия Вельяминова Иван, который после смерти отца сам рассчитывал быть тысяцким. И вот вместе с богатым сурожанином – купцом Некоматом, тоже чем-то недовольным Димитрием, они отправились сперва в Тверь к Михаилу, а потом и в Орду к Мамаю, хлопотать для Михаила ярлык на великое княжение и возбуждать хана, и без того разгневанного за избиение послов в Нижнем Новгороде, против Димитрия.
Хлопоты их были успешны, и летом 1375 года Некомат привез Михаилу ярлык с обещанием, что ему на подмогу придет татарская рать. Обрадованный Михаил тотчас послал звать себе на помощь и Ольгерда с литвою и, получив его согласие, выступил в поход против Димитрия.
Застигнутый этими обстоятельствами, Димитрий, однако, не потерялся. В предвидении грозной возможности иметь одновременно дело с тремя врагами – Тверью, Мамаем и Литвой, он проявил необыкновенную деятельность; гонцы его скакали из области в область, ратники спешно выступали из различных городов, и скоро под Волоколамском собралось многочисленное воинство из полков самой Москвы и 19 мелких князей, ей подвластных.
С этими войсками Димитрий немедленно перешел в решительное наступление против Михаила и 5 августа осадил Тверь. Осада продолжалась три недели, и тверитяне мужественно умирали на своих стенах. Но Михаил тщетно ожидал помощи; о Мамае не было слышно, а литва хотя и пришла, но, увидя, что дело неподходящее, быстро повернула назад; а между тем к Димитрию подоспели новгородцы, пылая мщением за разорение Торжка. Скоро Михаилу пришлось выбирать между двумя решениями: умереть или смириться. Он выбрал последнее и послал для переговоров к великому князю владыку Евфимия.
Мудрый Димитрий, скромный в своем успехе и памятуя о славной задаче, лежавшей на нем, как на великом князе, собирателе всея Руси, предъявил весьма умеренные требования к Михаилу; требования эти имели единственную цель – приобрести в нем союзника. Вот главные условия заключенного между ними договора:
«По благословению отца нашего Алексия, митрополита всея Руси, ты, князь Тверской, дай клятву за себя и за наследников своих – признавать меня старшим братом, никогда не искать великого княжения Владимирского, нашей отчины, и не принимать оного от ханов, также и Новгорода Великого; а мы обещаем не отнимать у тебя наследственной Тверской области… Князья Ростовские и Ярославские со мной один человек; не обижай их, или мы за них вступимся. Откажись от союза с Ольгердом; когда Литва объявит войну смоленскому (уже в это время порвавшему с Литвой и ставшему союзником Димитрия) или другим князьям, нашим братьям, мы обязаны защищать их, равно как и тебя. В рассуждении татар поступай согласно с нами: решимся ли воевать, и ты враг их; решим ли платить им дань, и ты плати оную. Когда я и брат мой, князь Владимир Андреевич, сядем на коней, будь нам товарищ в поле. Когда пошлем воевод, да соединятся с ними и твои».
Так окончилась борьба Москвы с Тверью, веденная первой исключительно во имя единства Русской земли.
Через два года после этого, в 1377 году, сошел в могилу Ольгерд Литовский. Как мы видели, благодаря необыкновенным способностям Димитрия все стремления Ольгерда подчинить себе земли, пограничные с Москвой, не окончились в его пользу; но зато он успел захватить Северскую Русь – Новгород-Северский, Брянск и другие города.
Смерть Ольгерда повлекла за собой важные перемены и события. Великим княжеством Литовским завладел, помимо дяди Кейстута и старших братьев, сын Ольгерда Ягайло, от второго брака его с Ульяной Тверской.
Этот Ягайло был человеком достаточно дальновидным и при этом коварным, а когда ему было выгодно, то и до крайности жестоким. Дядя Кейстут, столько поработавший для Литвы, особенно в борьбе с немцами, великодушно уступил ему старший стол и довольствовался удельным княжеством Трокским.
Однако, несмотря на великодушную уступчивость Кейстута, скоро между ним и подозрительным племянником возникли нелады; затем Кейстут был самым предательским образом заманен в ловушку, заточен в подземелье уединенного замка и, наконец, удушен золотым шнурком собственного кафтана, по приказанию Ягайлы, который устроил после этого гнусного убийства пышные похороны дяде, объявив народу, что он умер естественной смертью. Сын Кейстута Витовт, который был очень дружен с двоюродным братом Ягайлой, был тоже схвачен и заточен, причем, по-видимому, ему грозила такая же участь, как и отцу.
Что же касается до братьев Ягайлы, то самый старший – Андрей, княживший в Полоцке, тотчас же, как умер отец, рассорился с ним и сел в Новгороде, с позволения Димитрия Московского; вслед за тем и другие два брата Ягайлы, Димитрий Корибут Брянский и Димитрий Трубчевский, не замедлили передаться Москве после того, как великий князь Димитрий Донской выслал в Северскую землю свои полки, под начальством князя Димитрия Михайловича Волынского-Боброка, женатого на его сестре Анне.
Этот же искусный полководец удачно ходил по приказанию великого князя, после заключения мира с Тверью, на камских болгар, разбил их под Казанью, покорил двух ханов Москве и взял большую дань.
Конечно, значительное усиление Московского княжества, созданное твердой и искусной рукой Димитрия Иоанновича, не могло ускользнуть от бдительности татар.
Мамай готовился обрушиться всеми силами на Русскую землю, чтобы повторить времена Батыя, и ждал только благоприятного для этого времени, до наступления же его он не упускал случая вредить нам где можно.
В 1377 году мордва провела татарского царевича Арапшу с войском в Нижегородские владения; узнав об этом, Димитрий немедленно отправил на поддержку тестя свои войска, которые собрались с нижегородской ратью за рекой Пьяной. К несчастью, воеводы наши проявили излишнюю самонадеянность по отношению татар; поверив ложно пущенному слуху, что Арапша далеко, они не приняли никаких мер к охранению стана, а беспечно предавались охоте и пиршествам и были внезапно застигнуты врасплох Арапшей; татары перебили великое множество воинов и бояр, а также двух князей. После этого они подошли на третий день к Нижнему Новгороду, где царили ужас и смятение, сожгли его и разграбили. В то же время другой татарский отряд напал на Рязань, и князь Олег, весь израненный и покрытый кровью, едва мог вырваться из рук неприятеля.
Скоро обе области, Нижегородская и Рязанская, были превращены в пепел и развалины удаляющимися татарами; а вслед за ними подняла голову и мордва и начала неистово злодействовать вокруг Нижнего. Но против мордвы удачно действовал князь Борис Городецкий; в следующем, 1378 году он совершил поход в их землю, истребляя жилища и жителей; пленников же, приведенных им в Нижний Новгород, рассвирепевший народ затравил псами на льду реки Волги.
Эти жестокости против мордвы, подвластной Орде, вновь возбудили гнев Мамая; в том же 1378 году Нижний Новгород был вторично сожжен татарами, которые вслед за тем соединились с сильным отрядом мурзы Бегича, посланного против московского князя. Димитрий Иоаннович встретил их на берегах реки Вожи в рязанских пределах; выстроив свои войска, он поручил начальствование над одним крылом своему ближнему боярину, или окольничему, Тимофею, над другим – князю Даниилу Пронскому, а сам, став против середины, быстро двинулся на татар и стремительным натиском решил дело; татары были наголову разбиты и в ужасе бежали с необычайной быстротой.
Услыхав об этом поражении, Мамай затрепетал от гнева и немедленно послал новый отряд, который овладел Рязанью и сжег ее; князь Олег опять едва спасся. Удовлетворив свое чувство мести, Мамай стал деятельно готовиться для нанесения Димитрию решительного удара, уже всеми силами.
С своей стороны и Димитрий также с полным напряжением готовился к предстоящей страшной борьбе, неустанно занимаясь государственными делами и проявляя всюду свою обычную твердость и решимость.
В бою под Вожей попал в плен посланный из Орды от бежавшего в нее изменника Ивана Вельяминова с мешком лютых зелий, предназначенных, конечно, не для доброго дела; а спустя год был пойман и сам Иван Вельяминов, явившийся в Русскую землю, очевидно, для своих козней. Несмотря на то что брат его Николай был женат на родной сестре великой княгини Евдокии, Димитрий, после суда над преступником, всенародно казнил его на Кучковом поле, к большому ужасу народа; вслед за тем вскоре был пойман и другой преступник, купец Некомат, и также казнен всенародно.
В числе важнейших вопросов, занимавших Димитрия Иоанновича, был вопрос о нахождении достойного преемника митрополиту Алексию, который скончался в 1378 году и был похоронен в основанном им Чудовом монастыре, где мощи его скоро прославились многочисленными чудесами.
Последние годы святого старца были омрачены печалью.
Его горячая любовь к Русской земле и к ее собирательнице – Москве – создала ему сильных врагов. Ольгерд и Михаил Тверской жаловались на него неоднократно царьградскому патриарху; при этом Ольгерд хлопотал о назначении отдельного митрополита в Киев для подвластных Литве русских земель; к этому присоединился и польский король Казимир, требуя митрополита для Малой России и грозя, в противном случае, обратить своих галичан в латинство. При этих обстоятельствах патриарх назначил серба Киприана митрополитом Киевским и Литовским, с правом, по смерти Алексия, распространить свою власть и на Восточную Россию.
Но Алексий и Димитрий Иоаннович хотели своего русского митрополита. Алексий наметил себе в преемники святого Сергия Радонежского и, призвав его, объявил об этом; однако смиренный старец наотрез отказался от столь высокого звания; Димитрий же Иоаннович готовил в преемники Алексию своего любимца Михаила (Митяя), очень умного и сведущего священника; он постригся в монахи и, быстро возвысившись до звания архимандрита, отправился после смерти святого Алексия в Царьград за посвящением, но умер в пути; в Царьграде же вместо него был поставлен митрополитом бывши