Полк левой руки, шедший левее великого полка, вел князь Глеб Брянский.
Передовой же полк, шедший во главе рати, вели князья Димитрий и Владимир Всеволодовичи (по-видимому, Друцкие).
По пути от устья Лопасни присоединились и оба Ольгердовича – Андрей и Димитрий Корибут.
Для сбора сведений о положении, силах и намерениях неприятеля на поддержку своей «крепкой сторожи» была выслана вперед отборная конница смелого и искусного боярина Семена Мелика; с ним находились и славные своим удальством московские дворянеразведчики Кренин, Тынин, Горский, Чириков, Карп Александрович и другие.
Подойдя к Дону, Димитрий Иоаннович остановился в местности, называемой Береза, поджидая подхода нашей рати; сюда к нему явились с разведки Петр Горский и Карп Александрович с приведенным языком, татарином из двора самого Мамая, который, под угрозой жестокой пытки, показал, что Мамай подвигается вперед, но медленно, вероятно ожидая прибытия Ягайлы Литовского и Олега Рязанского, причем он не знает, что Димитрий подошел уже так близко, полагая, что тот не отважится выступить ему навстречу; однако надо думать, что Мамай все же дня через три уже перейдет Дон.
В то же время пришла весть и с другой стороны: Ягайло выступил на соединение с Мамаем и стал уже у Одоева.
При этих обстоятельствах медлить в принятии решения было отнюдь нельзя, и Димитрий тотчас же собрал военный совет из князей и бояр. На совете этом, как обыкновенно на всех советах, мнения разделились. Более осторожные советовали не переходить Дона, а принять на нем оборонительный бой, тогда, в случае неудачи, легче будет отступать, но другие, в том числе и Ольгердовичи Литовские, говорили иначе: «Если останемся здесь, то дадим место малодушию. А если перевеземся на ту сторону Дона, то крепкий дух будет в воинстве твоем. Зная, что отступать и бежать некуда, что остается только победить или лечь костьми, воины будут сражаться мужественно. А что языки (вести) страшат нас несметною татарскою силою, то не в силе Бог, а в правде». Приводили при этом и примеры славных предков Димитрия: Ярослава, победившего Святополка Окаянного, переправившись через Днепр, и Александра Невского, поразившего шведов по переходе через реку Ижору. Наконец, указывали и на важную необходимость движения вперед, с целью помешать соединению Ягайлы с Мамаем.
Димитрий Иоаннович был, разумеется, всецело за движение вперед. И вот, для поощрения более осторожных воевод, он стал держать такое слово: «Любезные друзья и братья! Ведайте, что я пришел сюда не за тем, чтобы на Олега смотреть или реку Дон стеречь, но дабы Русскую землю от пленения и разорения избавить или голову свою за всех положить; честная смерть лучше плохого живота. Лучше было бы мне не идти против безбожных татар, нежели, пришед и ничтоже сотворив, воротиться вспять. Ныне же пойдем за Дон и там или победим и все от гибели сохраним, или сложим свои головы за святые церкви, за православную веру и за братьев наших христиан».
Мужественное и мудрое решение Димитрия сильно поддерживала и полученная им грамота от святого Сергия, которую последний прислал вместе с освященной просфорой.
Этот пламенный печальник и молитвенник о земле Русской следил с живейшим участием за всеми движениями нашей рати и получал об этом сведения через гонцов, постоянно посылаемых Димитрием в Москву к боярам и духовенству, а также и к своей супруге, княгине Евдокии Димитриевне, которая была оставлена там с детьми на попечение воеводы Феодора Андреевича Кобылина, сына помянутого нами боярина Андрея Кобылы, родоначальника ныне благополучно царствующего дома Романовых.
Святой Сергий в своей грамоте, вместе с пастырским благословением, наказывал Димитрию: «Без всякого сомнения, государь, иди против них и, не предаваясь страху, твердо надейся, что поможет тебе Господь и Пресвятая Богородица».
7 сентября войско наше придвинулось к Дону, и пехота переправилась через наведенные мосты из деревьев и хворосту, нарубленных в соседних дубравах, а коннице приказано было искать бродов.
К ночи вся русская рать успела перейти реку и стала на ночлег на лесистых холмах, расположенных у впадения в Дон речки Непрядвы.
В это время бывший впереди с разведчиками боярин Семен Мелик лично прискакал к Димитрию с важным донесением, что Мамай со всеми силами уже подходит и что передовые русские части уже бились с татарами.
Таким образом, завтра, 8 сентября, в день Рождества Богородицы, между обоими воинствами должно было начаться страшное побоище на местности, носящей название Куликово поле; поле это покрыто небольшими возвышенностями и оврагами; кое-где на нем рос и лес. Речка Смолка разделяла оба стана.
Ночь была тихая и теплая.
Великий князь с воеводой Димитрием Михайловичем Волынским-Боброком сели на коней, выехали на Куликово поле, стали между обеих ратей и начали прислушиваться.
Димитрий Михайлович Волынский-Боброк, поступивший из безудельных волынских князей на службу к московскому князю и женившийся, как мы говорили, на его сестре Анне, кроме того, что был человеком очень искусным в ратном деле, слыл также за знатока различных примет и умел гадать по разным знамениям. Вот для этого-то Димитрий и выехал с ним в поле, чтобы по звукам, раздававшимся в ночной тиши, предугадать судьбы завтрашнего дня.
Со стороны татарского стана доносился великий клич и стук, а позади него слышалось завывание волков; на левой стороне, носясь в воздухе, клектали орлы и граяли вороны; а на правой – вились стаи гусей, лебедей и уток и трепетно плескали крыльями, как бы перед страшной бурей.
С русской же стороны ничего не было слышно; видно было только зарево, как бы от множества огней.
«Господине княже, благодари Бога, Пречистую Богородицу, великого чудотворца Петра и всех святых, – промолвил Боброк. – Огни суть доброе знамение. Призывай Господа Бога на помощь и не оскудевай верою».
«Есть у меня еще примета», – сказал он затем и, сойдя с коня, припал к земле правым ухом. Долго прислушивался, потом встал и понурил голову.
«Что же, брат, поведай, какова примета», – спросил Димитрий.
Воевода, однако, не отвечал; был печален и даже заплакал, но потом, на усиленные просьбы Димитрия, сообщил ему, что слышал как бы горький плач – с одной стороны татарской женщины, а с другой – русской девицы, и что, по его мнению, это значит, что русские одолеют татар, но при этом падет и много наших. Димитрий в свою очередь прослезился тоже и, сказав: «Да будет воля Господня», обещал никому об этом не говорить, чтобы не смущать сердца воинов.
«И тогда же в той нощи, – говорит летописец, – видение видеша Василий Капица да Семен Антонов: видеша от поля грядуща множество Ефиоп в велицей силе, овии на колесницах, овии на конех и бе страшно видети их и абие внезапу явися Святый Петр митрополит всея Руси и, имея в руце жезл злат и приде на них с яростью велиею, глаголя – почто приидосте погубляти мое стадо, его же ми дарова Бог соблюдати и нача жезлом своим их прокалати, они же на бег устремишася».
В ту же ночь в соборном храме Богородицы в городе Владимире на Клязьме было также чудесное явление. Оставленные на ночь в церкви пономари увидели, как у гробницы святого Александра Невского вдруг сама собой зажглась свеча, а из алтаря вышли два старца (может быть, святые митрополиты Петр и Алексий) и, подойдя к раке, сказали: «Восстани, Александре, ускори на помочь правнуку своему, великому князю Димитрию, одолеваему сущу от иноплеменников».
И тотчас же, как живой, восстал из гроба преславный князь Александр, после чего все трое стали невидимы. Это чудесное явление послужило к открытию и прославлению мощей святого Александра Невского, найденных нетленными.
Утро 8 сентября было очень туманное; мгла мешала видеть движение полков, и с обеих сторон слышны были только трубные звуки, но в девятом часу появилось солнце.
Русские полки, занимая линию в 10 верст, выстроились так, что оконечностями своих крыльев они упирались в труднодоступные места – овраги и дебри протекающих на Куликовом поле речек. Полк правой руки, под начальством Андрея Ольгердовича, примкнул к оврагу Нижнего Дубика. Полк левой руки князей Белозерских прикрывался речкой Смолкою. В середине расположился большой полк, которым под великим князем начальствовали князь Глеб Брянский и окольничий Тимофей Вельяминов. Впереди был поставлен передовой полк, к которому отошли и разведчики Семена Мелика; им начальствовали братья Всеволодовичи (вероятно, князья Друцкие). Кроме того, за левым крылом большого полка, в виде поддержки ему, был поставлен особый отряд Димитрия Ольгердовича.
Наконец, засадный полк, или, как теперь говорят, общий резерв для нанесения решительнаго удара, из отборной конницы, под начальством князя Владимира Андреевича и славного воеводы Димитрия Михайловича Волынского-Боброка, расположился за левым крылом всего боевого порядка, укрываясь густой зеленою дубравою. Выбор этого места обнаруживал весьма проницательный военный глазомер Димитрия: засадный полк был помещен совершенно укрыто и притом таким образом, что мог легко подкрепить сражающихся и вместе с тем прикрывал обозы и сообщение с мостами, наведенными на Дону, то есть единственный путь отступления на случай неудачи.
Чрезвычайно удачно были назначены Димитрием и начальники над засадным полком: опытный воевода Димитрий Михайлович Волынский-Боброк мог лучше всякого другого определить – когда именно надлежало начать действовать этому полку и сдерживать до времени молодого и горячего Владимира Андреевича; пылкий же князь Владимир Андреевич, любимец войск, был как нельзя более пригоден для воодушевления своих воинов и ведения самого решительного боя, после того как засадный полк вступит в дело.
Устроив полки, Димитрий объехал их, говоря: «Возлюбленные отцы и братья, Господа ради и Пречистыя Богородицы и своего ради спасения подвизайтеся за православную веру и за братию нашу». Ему отвечали из рядов восторженными кликами.
Затем он подъехал к своей дружине, стоявшей в челе главного полка, где развевался его собственн