Однажды Мстислав хотел сам выстрелить из лука, но неприятельская стрела проскочила через скважину доски и попала ему под пазуху; он умер в ту же ночь. Осажденные после его смерти терпели тяжелую осаду до августа 1099 года; наконец, Святополк прислал к ним на выручку войско. Давид против него не устоял, должен был снять осаду и бежал к половцам. Но войско Святополково недолго праздновало победу. Скоро к городу Владимиру подступил опять Давид с новыми полчищами половцев, приведенных Боняком, и отнял у них Владимир.
Таково было положение дел, вызванное ослеплением Василька, к концу 1099 года. Благородное намерение Владимира Мономаха соединить князей в одно целое, чтобы бороться затем общими силами против половцев, для чего им и был собран после стольких стараний Любечский съезд, не только не привело к цели, но, наоборот, повело к четырехлетней кровавой усобице, во время которой враждующие стороны обращались за содействием к полякам и наводили на Русскую землю венгров и половцев.
Но Мономах продолжал настойчиво преследовать поставленную себе высокую цель и в следующем, 1100 году достиг того, что между князьями состоялся новый съезд, с целью окончания возникшей распри. 10 августа Владимир Мономах, Святополк, Олег и Давид Святославовичи съехались в Витичеве, а через двадцать дней, 30 августа, они снова сошлись на том же месте, и тогда с ними был уже и Давид Игоревич.
«Кому есть на меня жалоба?» – спросил он.
«Ты пришел к нам, – сказал Владимир, – объявить, что хочешь жаловаться перед нами на свою обиду. Вот теперь ты сидишь с братией на одном ковре. На кого у тебя жалоба?»
Давид ничего не отвечал.
Тогда князья сели на коней и стали врознь, каждый со своей дружиною. Давид же Игоревич продолжал сидеть особо. Князья рассуждали о Давиде: сначала каждый князь со своей дружиной, а потом совещались между собой и послали Давиду от каждого князя мужей. Те держали ему такую речь: «Вот что говорят тебе братья: не хотим тебе дать стола Владимирского за то, что ты вверг нож между нами, сделал то, чего еще не бывало в Русской земле; но мы тебя не берем в неволю, не делаем тебе ничего худого; сиди себе в Бужске и в Остроге; Святополк придает тебе Дубен и Чарторижск, а Владимир дает тебе двести гривен, да еще Олег и Давид дадут тебе двести гривен»[5].
Потом князья послали к Володарю такое слово: «Возьми к себе брата своего Василька; будет вам обоим Перемышль. Хотите, живите вместе, а не хотите – отпусти Василька к нам; будем его кормить».
Таким образом, на Витичевском съезде Давид был наказан очень слабо, а Святополк, который был виноват в ослеплении Василька и во всей последующей смуте не менее Давида, получил только выгоду, так как приобрел Владимиро-Волынский стол, вместо Дубен и Чарторижска; при этом он не сам приплатил Давиду за эту мену четыреста гривен, а заставил это сделать Владимира Мономаха и Святославовичей. Очевидно, Святополк жаловался, что на Любечском съезде всех князей-изгоев наделили волостями из земель, принадлежавших прежде его отцу Изяславу и составлявших, стало быть, его отчину; несомненно также, что, желая вернуть себе Теребовль, входивший прежде во владения его отца, тот же Святополк настоял на том, чтобы послать предложение Володарю ограничиться вместе с Васильком одним только Перемышлем.
Однако у храбрых Ростиславовичей, связанных между собою крепкою братскою любовью, не удалось ничего отнять из их владений; они с гневом отвергли сделанное им предложение, а когда на них собрался было идти Святополк со Святославовичами и послал приглашение и Владимиру присоединиться к нему, то благородный Мономах ответил ему решительно: «Я не могу идти на Ростиславовичей и преступать крестное целование», – вследствие чего задуманный Святополком поход так и не состоялся.
Алчному Святополку хотелось также власти и над Новгородом, где обыкновенно сидел старший сын великого князя Киевского, но в его княжении стол этот занимал, как мы видели, Мстислав, старший сын Мономаха, посаженный там с малых лет еще дедом Всеволодом. Когда по этому поводу Святополк обратился к Мономаху, предлагая Мстиславу вместо Новгорода только что полученный от Давида Игоревича Владимир Волынский, то Мономах, как всегда жертвуя своими выгодами во имя общего дела – мира между князьями, согласился на эту мену и вызвал Мстислава из Новгорода в Киев.
Но вместе с Мстиславом приехали в Киев и новгородские послы и повели такую речь Святополку: «Приславшие нас велели сказать: не хотим Святополка и сына его; если у него две головы, то посылай его. Нам дал Мстислава Всеволод, и мы вскормили его».
Эта речь новгородских мужей показывает нам, насколько они были преданы Мстиславу, но вместе с тем ответ этот, крайне непочтительный по отношению Святополка, ясно показывает нам также, насколько уже в то время благодаря усобицам князей между собой упало в глазах новгородцев понятие о княжеской власти. И действительно, Святополк ничего не мог поделать с новгородцами, и Мстислав опять вернулся в Новгород.
При дальнейшем нашем повествовании мы увидим, как под влиянием княжеских усобиц все более и более падало значение княжеской власти и как вместе с тем все более и более росло своеволие новгородцев; увидим также, что это не привело ни к чему доброму, ни для князей, ни для самих новгородцев.
Жертвуя своими личными выгодами во имя согласия между князьями, Мономах все время настойчиво заботился о действиях общими силами против половцев, постоянно нападавших на наши пограничные области, и в 1101 году ему удалось наконец уговорить князей собраться против них; тогда половцы, услышав об общих сборах русских, тотчас же, одновременно от разных орд, прислали просьбу о мире.
Князья на мир согласились и обменялись заложниками. Однако и после этого Мономах не переставал настаивать на необходимости общего большого похода на «поганых», и вот в 1103 году, как рассказывает летописец, «Бог вложил в сердце князьям русским благую мысль», и Святополк с Владимиром съехались в Долобске, чтобы обсудить этот важный вопрос.
Каждого князя на это свидание сопровождала его дружина. Долго сидели все молча. Наконец Владимир начал: «Брат, ты старший, начни же говорить, как бы нам промыслить о Русской земле?» Святополк отвечал: «Лучше ты, братец, говори первый». Тогда Владимир сказал на это: «Как мне говорить? Против меня будет и твоя, и моя дружины; скажут: хочет погубить поселян и пашни. Но дивлюсь я одному, как вы поселян жалеете и лошадей их, а того не подумаете, что станет весной поселянин пахать на лошади, и придет половчин, ударит его самого стрелою, возьмет и лошадь, и жену, и детей, да и гумно зажжет; об этом вы не подумаете!» На это дружинники, из которых люди Святополка были вначале против похода, убежденные словами Мономаха, сказали: «В самом деле так!» Тогда Святополк сошел с места и промолвил: «Я готов». Владимир Мономах, тронутый его согласием, горячо ответил ему на это: «Великое добро делаешь ты, брат, Русской земле».
После Долобского совещания Владимир и Святополк стали приглашать Святославовичей принять участие в походе: «Пойдем на половцев, либо живы будем, либо мертвы». Давид послушался их, но Олег велел сказать, что он нездоров. Понятно, что он неохотно ссорился с половцами, которые так помогли ему добиться Черниговского стола.
Кроме трех старых князей – Святополка, Мономаха и Давида Святославовича, собрались на половцев и несколько молодых, в том числе и Давид Всеславович Полоцкий, сын умершего чародея Всеслава.
Русские двигались до Хортицких порогов на Днепре: пешее войско в ладьях, а конница по берегу реки. От Хортиц все направились к востоку в степь, на четыре дня пути от реки.
Половцы, услышав, что идет вся Русь, стали быстро собираться со всех сторон и думать, что делать дальше. Один из их ханов предложил: «Пошлем просить мира у Руси, они станут с нами биться крепко, потому что много мы зла сделали их земле». Молодые отвечали ему: «Если ты боишься Руси, то мы не боимся; избивши этих, пойдем в их землю, возьмем их города, и кто тогда защитит их от нас?»
Между тем русские князья и все ратники горячо молились в это время Богу и Пречистой Деве. Многие давали обеты: кто кутью поставить, кто милостыню раздать нищим, кто в монастырь послать нужное для братии.
Половцы выслали вперед в сторожах славного воина своего Алтунопу. Русские тоже выслали передовой отряд проведать неприятеля. Наши встретились с отрядом Алтунопы, лихо напали на него со всех сторон, окружили и истребили до единого человека.
За этим успешным для нас началом сошлись и главные полки, и после ожесточеннейшего боя мы наголову разбили половцев; одних ханов было перебито 20 человек. Эта блистательная победа была одержана 4 апреля 1103 года в местности, называвшейся Сутень.
Один из половецких ханов Бельдюза был взят живым и приведен к Святополку; Бельдюза стал давать за себя выкуп: золота и серебра, коней и скота. Святополк послал его к Владимиру, который спросил пленника: «Сколько раз вы клялись не воевать, а потом все воевали Русскую землю? Зачем же ты не учил сыновей своих и родичей соблюдать клятву, а все проливал кровь христианскую? Так будь же кровь твоя на голове твоей!» После чего Бельдюза был рассечен на части.
Когда все князья собрались после победы на Сутеньском поле, то Владимир обратился к ним со следующим словом: «Сей день, его же сотвори Господь, возрадуемся и возвеселимся; Господь избавил нас от врагов, покорил их нам, сокрушил головы змиевы и дал их достояние людям русским».
Эта победа над половцами дала в наши руки много скота, овец, лошадей, верблюдов, шатров со всякою рухлядью и скарбом, а также было захвачено много печенегов и торков, бывших в плену у половцев.
Возвратились наши домой с большим веселием, победою и славой.
Так осуществилась наконец заветная мечта Мономаха – соединиться русским князьям для общего дела и нанести хищному врагу Родины жестокое поражение.
Однако сила половцев была далеко еще не сломлена. Жив был еще и страшный Боняк. В 1105 году он подал о себе весть, пришел к городу Зарубу, около устья Трубежа, и победил живших здесь торков и берендеев.