Разумеется, это позорное изгнание Всеволода-Гавриила не могло пройти спокойно, так как в городе оставалось много преданных ему сторонников, и скоро в нем поднялась смута. «Новгород разодрался, как разодралась земля Русская», – говорит летописец. Сперва сбросили с моста одного из приверженцев Всеволода, а затем составился и заговор, чтобы убить Святополка, причем в него даже стреляли, но без успеха. Наконец, несколько новгородских мужей побежали ко Всеволоду-Гавриилу в Вышгород, где его приютил дядя, великий князь Ярополк Владимирович, и стали просить его вернуться, уверяя, что у него много сторонников во Пскове и Новгороде, только и ждущих его появления. «Ступай, князь, там тебя хотят», – говорили они.
Всеволод-Гавриил пошел. Прибывши в Псков, он был действительно горячо принят жителями, но когда об этом узнали в Новгороде, то там вспыхнул сильнейший мятеж, и большинство не захотело возвращения Мстиславовича; его друзья подверглись жестокому преследованию и стали стекаться к нему в Псков. Святослав же Ольгович, собрав всю Новгородскую землю и некоторые вспомогательные войска, пошел изгонять Всеволода-Гавриила из Пскова.
Но псковичи сразу показали большую стойкость, которой всегда отличались и впоследствии; они укрепили город и решили крепко стоять за Всеволода-Гавриила, так как были очень рады получить себе особого князя и тем освободиться от зависимости старшему городу. Эта решимость псковичей смутила новгородцев. Видя, что борьба будет трудная, они вернулись с пути, говоря: «Не хотим проливать крови братьев своих; пусть Бог все управит Своим Промыслом».
К сожалению псковичей, князь их жил недолго и умер в 1137 году, горько всеми оплакиваемый за свою высоко христианскую жизнь. Его нетленные мощи, прославившиеся многими чудесами, покоятся в Псковском соборе Святой Троицы, в придельном храме Благовещения Богородицы, а над гробницей святого Всеволода и доныне висит его огромный меч с надписью: «Чести моей не уступлю никому».
Между тем новгородцы терпели большие неприятности; Мономаховичи были ими недовольны, что они держат у себя Ольговича, и прекратили с ними торговлю, а от этого сделалась большая дороговизна съестных припасов.
Пользуясь, однако, раздорами в княжеской семье, новгородцы сумели выйти из затруднения. Они решили призвать к себе сына Юрия Долгорукого Ростислава, а Святославу Ольговичу указать путь из Новгорода. Этим выбором они мирились как с великим князем Ярополком, так и с Мономаховичами и вместе с тем были избавлены от унижения принимать кого-либо из Мстиславовичей, братьев Всеволода-Гавриила.
Таким образом, из этого обстоятельства мы лишний раз ясно видим, что раздоры в княжеской семье были прямо на руку своевольным новгородцам: они получили возможность выбирать себе князей, приноравливаясь к обстоятельствам, из различных княжеских ветвей, между собой враждовавших.
Великий князь Ярополк Владимирович умер в 1139 году. Несмотря на его редкие душевные качества, у него не хватило сил удержать княжеский род от усобиц, возникавших ввиду чрезвычайно усложнившихся родовых отношений и наполнивших все время его княжения. Конечно, усобицами этими воспользовались наши внешние враги. Половцы, опомнившись от ударов Мономаха и Мстислава, стали вновь появляться в наших пределах и сильно их опустошать; даже чудь имела дерзость захватить Юрьев, и только победы Всеволода-Гавриила вернули нам этот город.
Незадолго до смерти Ярополк Владимирович, как мы видели, примирился с Ольговичами и отдал им Посемье; племянника своего Изяслава Мстиславовича посадил во Владимире-Волынском, брата, Вячеслава Владимировича оставил в Турове, другого брата, Андрея Владимировича, в Переяславе, а третьему – Юрию Долгорукому – вернул Ростов и Суздаль, причем в Южной Руси Юрий удержал Городец на реке Остёр, им самим выстроенный.
По смерти Ярополка, по всем правилам очередного порядка, старший стол занял следовавший за ним по старшинству брат – Вячеслав Владимирович. Конечно, с занятием великокняжеского стола этим в высшей степени мягким человеком следовало ожидать сильнейшего развития своеволия со стороны остальных князей. Так и случилось. Не успел узнать о въезде Вячеслава в Киев предприимчивый Всеволод Ольгович Черниговский, как тотчас же собрал небольшую дружину, быстро двинулся к Киеву и, подойдя к городу, послал сказать Вячеславу: «Иди добром из Киева». На это Вячеслав, имея отличную дружину и будучи сам человеком безусловно храбрым, но больше всего на свете любя покой и тишину, отправил к Всеволоду митрополита с таким ответом: «Я, брат, пришел сюда на место братьев своих Мстислава и Ярополка, по завещанию наших отцов; если же ты, брат, захотел этого стола, оставя свою отчину, то, пожалуй, я буду меньше тебя, пойду в прежнюю свою волость, а Киев тебе». После этого Вячеслав вернулся в свой Туров, а Всеволод Ольгович сел в Киеве.
Совершая описанный, смелый до дерзости, шаг, Всеволод, понятно, рассчитывал на удачу только потому, что Мономаховичи были разделены и без главы: старшим в роде был слабовольный Вячеслав, а следующие за ним братья, Юрий Долгорукий и Андрей, не могли рассчитывать помимо него занять Киев; племянник же их, Изяслав Мстиславович, наиболее способный из всех Мономаховичей, был во вражде с обоими дядями, Юрием и Андреем. Вместе с тем Всеволод Ольгович был женат на родной сестре Изяслава Мстиславовича, а потому и рассчитывал войти с ним в соглашение и иметь на своей стороне. Сохранились известия, что, по вступлении в Киев, Всеволод послал сказать Изяславу Мстиславовичу во Владимир Волынский: «Дяди твои не дадут тебе сесть в Киеве; сам знаешь, что и прежде вас отовсюду изгоняли, и если бы не я, то никакой волости вам бы не досталось; поэтому теперь я хочу взять Киев, а вас буду держать как родных братьев и не только теперь дам хорошие волости, но и по смерти моей отдам тебе Киев, только вы не соединяйтесь с дядями против меня».
Однако, несмотря на все свои хитрости, положение Всеволода Ольговича было очень затруднительным. Занявши Киев, он должен был улаживаться и с собственным племенем: как с родными братьями Ольговичами, так и с двоюродными Давидовичами, которые были старшею ветвью в роде Святослава; сперва Всеволод обещал после себя Чернигов родному брату Игорю, но, севши в Киеве, отдал его двоюродному – Владимиру Давидовичу, а вместо этого родным должен был, конечно, обещать волости Мономаховичей, как только их изгонит; однако сделать этого он не смог, и потому между ним и его племенем скоро возникли взаимные неудовольствия.
Между тем и Мономаховичи, несмотря на вражду Мстиславовичей к дядям Юрию и Андрею Владимировичам, сознавали, что им всем следует соединиться против Всеволода Ольговича, и переговоры об этом начал Юрий Долгорукий; он приехал в Смоленск к третьему Мстиславовичу Ростиславу, который вследствие своего миролюбия и постоянной почтительности к дядям мог быть хорошим посредником между ними и своими братьями.
Узнав о переговорах Мономаховичей между собой и видя, что Изяслав Мстиславович даже не отвечает на его предложение войти с ним в соглашение, Всеволод Ольгович решил быстро открыть военные действия против Мономаховичей, с тем чтобы не дать им времени соединиться и разбить их поодиночке.
Он послал двоюродного брата Изяслава Давидовича с частью своих сил и половцами на запад против Изяслава Мстиславовича Волынского и Вячеслава Владимировича Туровского, а сам с братом Святославом пошел на Андрея Владимировича, сидевшего в Переяславле. Подойдя к Переяславлю, Всеволод послал сказать Андрею: «Ступай в Курск». Но доблестный Андрей не был похож на старшего брата Вячеслава; идти из Переяславля в Курск, незначительную волость Ольговичей, значило подвергнуть сильнейшему унижению весь род Мономаха; и Андрей послал следующий гордый ответ Всеволоду: «Лучше мне умереть с дружиною на своей отчине и дедине, чем взять Курское княженье; отец мой сидел не в Курске, а в Переяславле, и я хочу на своей отчине умереть; если же тебе, брат, еще мало волостей, мало всей Русской земли, а хочешь взять и эту волость, то убей меня и возьми ее, а живой не пойду из своей волости. Это не в диковину будет нашему роду; так и прежде бывало: разве Святополк не убил Бориса и Глеба из-за волости? Но сам долго ли пожил? И здесь жизни лишился, да и там вечно мучится». После этого дружина Андрея вышла из города и, встретив Святослава, разбила его; на другой день Всеволод примирился с Андреем.
На западе Всеволоду тоже не удалось изгнать Изяслава Мстиславовича и Вячеслава Владимировича из их волостей, несмотря на то что они не получили помощи с севера от Юрия Долгорукого, хотя об этом и шли переговоры; поэтому и с этими Мономаховичами Всеволод вынужден был примириться. Размолвка же со своими Ольговичами у него не прекращалась.
Мы знаем, что новгородцы, указавши путь Святославу Ольговичу, избрали себе в князья сына Юрия Долгорукого Ростислава. Когда Юрий прибыл в Смоленск, чтобы вступить в переговоры для объединения всех Мономаховичей, он послал к сыну в Новгород, чтобы тот шел оттуда с войском против Всеволода Ольговича, но новгородцы не послушались, и Ростислав должен был уйти к отцу. Юрий, конечно, рассердился на это и захватил у Новгорода Торжок; тогда новгородцы решили вновь призвать Святослава Ольговича, ставшего теперь братом великого князя Киевского; однако и он не мог с ними долго ужиться и тоже скоро ушел на юг и просил у брата Всеволода волости, причем остался очень недоволен, когда тот предложил ему Стародуб.
Вскоре умер храбрый Андрей Владимирович Переяславльский. Тогда великий князь Всеволод Ольгович послал сказать Вячеславу Туровскому, чтобы он шел в Переяславль, а на его место в Турове посадил своего родного сына Святослава Всеволодовича. Это еще более озлобило всех остальных Ольговичей, так как они сами рассчитывали на богатую Туровскую волость. Тогда Всеволод, видя их неудовольствие, позвал к себе рядиться всех братьев – родных и двоюродных. Но недоверие к нему было у всех них настолько сильно, что сами они в Киев не поехали, а пересылались через Днепр, причем, не придя со Всеволодом ни к какому соглашению, его родные братья Святослав и Игорь Ольговичи целовал