и с Изяславом и Владимиром Давидовичами крест – действовать всем сообща против Всеволода; после этого все четыре князя двинулись к Переяславлю, где только что сел, по приглашению Всеволода, добродушный Вячеслав Владимирович. Они надеялись так же легко изгнать его оттуда, как он был изгнан Всеволодом Ольговичем из Киева. Однако на этот раз они ошиблись.
У городских стен они встретили отпор, а между тем на помощь Вячеславу с одной стороны шли подкрепления от великого князя Всеволода Ольговича из Киева, а с другой – прибыл самолично его храбрый племянник Изяслав Мстиславович и разбил соединенные силы четверых князей. После этого военные действия продолжались еще некоторое время, пока наконец Всеволод Ольгович не обратился к иноку-князю Николаю Святоше, при посредничестве которого состоялось общее примирение. Но и оно было недолгим. Всеволод Ольгович, как мы видели, держался только на всеобщем разъединении, и поэтому ему сильно не нравился союз его родных братьев с двоюродными – Давидовичами. Он послал сказать последним: «Отступите от моих братьев, я вас наделю». Те этим прельстились и перешли на сторону Всеволода, что, разумеется, вызвало ссору с ними Святослава и Игоря Ольговичей, которые еще более обиделись, когда Вячеслав Владимирович, с согласия Всеволода Ольговича, вернулся из Переяславля опять в свою волость Туров, откуда сын Всеволода Святослав перешел во Владимир Волынский, а в Переяславль, на место Вячеслава, сел шурин Всеволода – способный и деятельный Изяслав Мстиславович, с которым великий князь Всеволод успел наконец войти в дружеское соглашение.
Но, конечно, Изяслав Мстиславович хорошо понимал, что за человек был Всеволод Ольгович и что он только по нужде терпит Мстиславовичей в хороших волостях; поэтому Изяслав Мстиславович решил вновь попытаться объединить всех Мономаховичей и примириться для этого с дядей Юрием, к которому и отправился в Суздаль. К сожалению, однако, нравы и взгляды их были слишком различны, и уладиться они не могли, а, вероятно, расстались еще большими врагами.
Перемещение сына своего Святослава Всеволодовича во Владимир Волынский, на место Изяслава Мстиславовича, привело великого князя Всеволода Ольговича к борьбе и с Владимирко Володаревичем.
Как мы уже говорили, этот хитрый и изворотливый князь успел, пользуясь княжескими усобицами, объединить в своих руках владения Володаря и Василька Ростиславовичей – Перемышльскую и Теребовльскую волости, обидев при этом не только двоюродных братьев – детей Василька, но и родного племянника, сына умершего брата своего Ростислава – Ивана, прозванного, как мы увидим впоследствии, Берладником, которому оставил один только город Звенигород; сам же Владимирко, захватив все остальные волости и избрав своей столицей город Галич, стал весьма сильным владетельным князем.
При вокняжении Всеволода Ольговича в Киеве у него была дружба с Владимирком, но когда соседом последнего стал сын Всеволода Святослав, севший во Владимире Волынском, то между ними вскоре возникли раздоры, кончившиеся тем, что в 1144 году Всеволод Ольгович собрал значительное войско и вместе с братом Игорем, с которым примирился, и некоторыми другими князьями, а также и с призванными половцами, пошел против «Многоглаголивого», как его называет летописец, Владимирка.
Тот призвал к себе на помощь венгров, и обе рати встретились у Звенигорода, где Всеволод зашел Владимирку в тыл, отрезав его от Галича и Перемышля. Тогда ловкий Владимирко, чтобы выйти из своего затруднительного положения, послал сказать Игорю Ольговичу: «Если помиришь меня с братом, то, по его смерти, помогу тебе сесть в Киеве». Эта уловка подействовала, и Игорь уговорил брата заключить с Владимирком мир, который его и получил, уплатив Всеволоду за расходы по походу 1200 гривен. «Прежде он много поговорил, а после много заплатил», – примечает по этому поводу летописец.
Неудачное окончание для Владимирка этой борьбы ободрило его внутренних врагов, приверженцев племянника – Ивана Ростиславовича; когда однажды Владимирко выехал из Галича на охоту, то в город вошел с помощью преданных людей Иван и заперся в нем. После этого Владимирко три недели безуспешно осаждал Галич, и только когда однажды ночью Иван сделал неосторожную вылазку, он успел преградить ему обратное возвращение и вернуть себе Галич. Тогда Иван бежал в Киев к Всеволоду.
Это покровительство, оказанное Ивану Всеволодом, имело следствием новую войну последнего с Владимирком.
Всеволод в 1146 году опять собрал братьев, шуринов, пригласил поляков и диких половцев[7] и со множеством войска подошел к городу Звенигороду, занятому воеводою Владимирка Иваном Халдеевичем. Жители Звенигорода, ранее принадлежавшие Ивану Ростиславовичу, очевидно, не хотели биться за Владимирка; к тому же их могло устрашить и множество войска, приведенного Всеволодом. Поэтому после первого же дня осады они собрали вече и решили сдаться. Но Владимирко имел в Иване Халдеевиче верного и неустрашимого слугу. Он схватил трех граждан, из числа порешивших сдаться, убил их и, рассекши каждого пополам, выбросил вон из города. Этим цель его была достигнута; звенигородцы испугались его больше неприятеля и стали биться без лести. На третий день Всеволод решил взять Звенигород приступом; бой шел с зари до вечера; город был зажжен с трех сторон; но граждане потушили пожар и отбили все приступы. Тогда Всеволод должен был снять осаду и вернуться в Киев. Описанная защита Звенигорода весьма замечательна; она показывает нам, что может сделать мужественный, решительный и находчивый военачальник, даже имея под своим начальством малодушных людей.
Во время великого княжения Всеволода полоцкие князья, вернувшись из своего изгнания, из Греции, воспользовались раздорами в семье Мономаховичей и значительно усилили свое положение; скоро Ольговичи и Мономаховичи вместо вражды стали вступать с ними в родственные союзы. Усилилось, разумеется, при Всеволоде Ольговиче и своеволие новгородцев. Они несколько раз меняли своих князей, избирая их то среди Мономаховичей, то среди Ольговичей; чтобы сколько-нибудь обуздать их, Всеволод в течение десяти месяцев не давал им князя, чего они не могли терпеть, по словам летописца; притом сделалась дороговизна, и хлеб ниоткуда к ним не шел. Тогда новгородцы взяли себе опять сына Юрия Долгорукого Ростислава; когда же великий князь Всеволод Ольгович, постоянно враждовавший с Юрием, согласился вслед за тем дать им одного из своих шуринов Святополка Мстиславовича, то до его приезда новгородцы позволили себе опять заточить Ростислава Юрьевича.
Во время своего беспокойного великого княжения Всеволод принимал участие, и притом удачно, и в польских делах, где, к великому для Руси счастью, началась на многие годы такая же родовая усобица, как и у нас; она привела к разделению Польши на несколько отдельных княжеств, между собой враждовавших. Также удачно был отражен во времена Всеволода и разбойничий набег шведского князя, напавшего с 60 судами на купцов, шедших в Новгород. Кроме того, при Всеволоде же мы удачно вновь воевали с финляндцами, вторгшимися в 1142 году в Новгородскую область; ни один человек из них не ушел домой.
Всеволод умер в 1146 году, разболевшись после похода на Галич; он до смерти сохранил Киевский стол и достиг к концу жизни подобия объединения под своей рукой большинства русских князей; но объединение это, в противоположность тому, которое было при Мономахе, основывалось не на общей сплоченности, а на взаимной розни, причем уже резко стали выделяться земли, все более и более терявшие зависимость от великого князя: Юрий Долгорукий был совершенно самостоятелен в своей Суздальско-Ростовской земле и до конца жизни Всеволода не признавал его великим князем; большую независимость приобрели себе князья галицкие и Полоцкие; отдельную замкнутую жизнь вело Рязано-Муромское княжество, куда, как мы помнили, удалился с семьею Ярослав Святославович Черниговский, изгнанный из Чернигова своим предприимчивым племянником Всеволодом Ольговичем; наконец, делался все более и более своевластным и Господин Великий Новгород.
Еще за год до своей смерти, в присутствии родных и двоюродных братьев и шурина Изяслава Мстиславовича, Всеволод Ольгович объявил своим наследником брата Игоря. Изяслав Мстиславович был, конечно, сильно против этого распоряжения, но должен был ему покориться. За несколько дней до кончины Всеволод послал к князьям повторить свою волю относительно Игоря и, призвав также влиятельнейших киевлян, сказал им: «Я очень болен; вот брат мой Игорь, возьмите его себе в князья»; те отвечали: «Возьмем с радостью»; но они обманывали его, прибавляет летописец.
После похорон брата Игорь собрал киевлян, и все присягнули ему. Однако в этот же день вспыхнул в городе мятеж. Своевольные киевляне собрались на вече и заявили требование, чтобы Игорь уволил тиунов (управителей) покойного брата Всеволода, которые грабили народ. Бывший в Киеве Святослав Ольгович обещал от имени брата исполнить это желание, и вече разошлось. Но не успели князья сесть за обед, как получили сведение, что киевская чернь грабит дворы бояр, преданных Ольговичам, и Святославу едва удалось со своей дружиной укротить грабителей.
Это начало Игорева великого княжения не предвещало ничего доброго. Ничего доброго не предвещало также и поведение Изяслава Мстиславовича. Игорь послал в Переяславль сказать ему: «Брата нашего Бог взял; стоишь ли в крестном целовании?» – на что Изяслав не только ничего не ответил, но даже задержал посланных Игоря. В это же время в Переяславль прибыли и послы киевлян; они объявили Изяславу, что Игорь не сдержал данного обещания сместить тиунов, ненавистных жителям, почему последние считают себя свободными от присяги, данной Игорю, и просят прибыть Изяслава. Изяслав согласился и выступил в поход со своим юным сыном – храбрым Мстиславом Изяславовичем. Когда он подошел к Зарубу, все пограничное варварское население – черные клобуки, а также и жители соседних городов, прислали ему сказать: «Ты наш князь; Ольговичей не хотим; ступай скорее!»