Мстиславовичи с дядей Вячеславом выступили вслед за Юрием; на этот раз с ними были и все киевляне, по-видимому сильно озлобившиеся на Юрия во время его последнего сидения у них. Вячеслав пытался еще раз вступить с Юрием в переговоры о примирении, но тщетно, и войска обеих сторон стали готовиться к бою у реки Рут, близ которой произошла их встреча.
Когда уже рати исполнились, то неожиданно густая мгла покрыла все поле; дальше конца собственного копья нельзя было видеть; вскоре пошел дождь, а когда он рассеялся, то Юрий стал несколько отходить: он хотел зайти за топкий Рут и там дождаться Владимирка. Но Изяслав отнюдь этого не желал, а потому напал на задние отряды Юрия и тем принудил его остановиться и принять битву.
Андрей Юрьевич, как старший, после недавно умершего брата Ростислава, стал устраивать полки отца для боя. На стороне его противников Мстиславовичи подъехали к дяде Вячеславу и сказали ему: «Ты много хотел добра, но брат твой не согласился; теперь, батюшка, хотим головы сложить за тебя или честь твою найти». Вячеслав отвечал: «Братья и сыновья! От роду не был я охотник до кровопролития. Брат мой довел до того, что вот стоим на этом месте, Бог нас рассудит». После этого Изяслав разослал известить всех: «Смотрите на мой полк. Как он пойдет, так и вы ступайте».
Так готовились сыновья и внуки Владимира Мономаха вступить в кровопролитную битву между собой.
Со стороны Юрия первым бросился в бой его сын Андрей. Он взял копье наперевес и поскакал на неприятеля; скоро в жаркой сече шлем спал с его головы, щит был оторван, копье сломано, а конь, раненный в ноздри, начал бросаться в разные стороны. Изяслав Мстиславович с своей стороны дрался тоже впереди своих войск; он ворвался в неприятельские ряды, изломал копье, был ранен в руку и ногу и свалился с лошади. Скоро все смешалось в общей схватке. Половцы, любившие пускать тучи стрел издали, но малостойкие в рукопашном бою, побежали первые; за ними войска Ольговичей, а напоследок и Юрия.
Победа досталась Мстиславовичам; много неприятелей избили они, много потонуло в топком Руте, много половецких князей было взято в плен; наконец, был убит и Владимир Давидович Черниговский. Но и потери Мстиславовичей были немалы. Сам Изяслав Мстиславович чуть не погиб от руки своих же. Когда он, очнувшись от ран, стал приподниматься из кучи тел, оставшихся на поле битвы, то толпа пеших киевлян хотела его убить. «Я князь», – сказал он им. «Ну, так тебя-то нам и надо», – отвечал один, думая, что это Ольгович или Юрьевич, и стал наносить ему удары по шлему, на котором блистало изображение святого Пантелеймона. «Я ваш князь», – сказал, наконец, Изяслав и скинул шлем. Тогда киевляне схватили его с радостью на руки и провозгласили: «Господи, помилуй». Изяслав, несмотря на то что истекал кровью от полученных ран, узнав, что убит Владимир Давидович, сейчас же поехал к его телу и долго плакал с Изяславом Давидовичем; но затем посоветовал ему скорее ехать в Чернигов, чтобы его не упредил там Святослав Ольгович; совет этот оказался удачным, и когда Святослав Ольгович, замешкавшись несколько в пути из-за своей тучности, подъехал к Чернигову, то там уже сидел Изяслав Давидович.
Юрий Долгорукий заперся после сражения в Переяславле. Владимирко же Галицкий, узнав о неблагополучном для Юрия исходе боя, повернул к себе назад, причем ему удалось захватить врасплох после пирушки венгров, шедших на подкрепление к Изяславу, и большинство их порубить.
Отдохнувши от битвы, Изяслав Мстиславович с дядей Вячеславом двинулись против Юрия к Переяславлю, а Ростислава Мстиславовича отпустили в Смоленск. На третий день осады Юрий принужден был оставить Переяславль; с разрешения своих противников он удалился в Городец Остёрский, обещав им уйти через месяц в Суздаль. Сын же его Андрей Юрьевич отпросился наперед идти в Суздаль, говоря отцу: «Нам здесь, батюшка, нечего больше делать, уйдем за тепло». Но сам Юрий медлил покинуть Городец и под разными предлогами затягивал свой выезд; слишком больно было ему расставаться с родиной – Киевской Русью. Наконец, Изяслав Мстиславович силой заставил его выйти из Городца, после чего Юрий удалился в Суздальскую землю, разумеется все время не переставая думать о южной Руси; а между тем в 1152 году, чтобы отнять у него всякий оплот в этой Руси, Изяслав Мстиславович сжег до основания Остёрский Городец.
Узнав про это, Юрий вознегодовал. «Я им отожгу за это», – объявил он и двинулся к Чернигову, где сидел Изяслав Давидович, перешедший, как мы видели, на сторону Мстиславовичей. Произведя сильное опустошение в Черниговской волости, Юрий, опасаясь приближения великого князя Изяслава Мстиславовича с войсками, удалился. В 1154 году Юрий опять собрался на Киевскую землю, но опять неудачно, так как вынужден был вернуться домой с пути вследствие сильного конского падежа.
Этим и окончилась борьба его с Изяславом Мстиславовичем. От ее неудачного исхода больше всех пострадал старый друг и верный союзник Юрия Святослав Ольгович, который должен был принять мир по всей воле Изяслава Мстиславовича.
Неудачно кончилась борьба с Изяславом Мстиславовичем и для другого союзника Юрия – Владимирка Галицкого. Как мы видели, после сражения на Руте ему удалось напасть врасплох на венгерский отряд, шедший на помощь Изяславу, и избить его. Чтобы наказать его за это, великий князь Изяслав с зятем своим венгерским королем Гейзою собрали большие силы, вторглись в галицкие владения и наголову разбили Владимирка у города Перемышля. В этих тяжелых для себя обстоятельствах говорливый и лукавый Владимирко прибегнул к своему излюбленному средству – хитрости; он притворился тяжко больным, от будто бы полученных ран, и стал подсылать к венгерскому королю с просьбами о мире, богато задаривая его вельмож. Изяслав Мстиславович с сыном Мстиславом, предугадывая со стороны Владимирка обман, уговаривали Гейзу не мириться с ним. Но Гейза уже был склонен своими подкупленными вельможами на сторону Владимирка и обещал ему мир, если он поклянется вернуть все захваченные им русские города Изяславу и быть всегда с ним в союзе, при счастии и несчастии.
Посылая с этими требованиями к Владимирку, король послал и крест с частицей Животворящего Креста Господня и приказал ему передать: «Это тот самый Крест, на котором был распят Христос, Бог наш; Богу было угодно, чтобы он достался предку моему, святому Стефану; если Владимирко, поцеловав этот Крест, нарушит клятву и останется жив, то я либо голову свою сложу, либо добуду Галицкую землю». Владимирко согласился на все королевские требования; он целовал Крест лежа, делая вид, что изнемогает от ран, которых вовсе не было. Когда же венгерский король отбыл домой, то Владимирко немедленно, как и ожидал Изяслав, нарушил свое слово и не отдал последнему ни одного из захваченных городов.
Тогда Изяслав Мстиславович послал в Галич своего боярина Петра Бериславовича, бывшего свидетелем клятвы Владимирка перед крестом святого Стефана, напомнить ему о ней.
Но Владимирко наотрез отказался исполнить обещанное, а когда Петр напомнил ему о крестном целовании, то он пренебрежительно ему ответил: «Вот еще, что мне этот маленький крестик» – и затем выслал Изяславова посла из своих пределов, даже не давши ему ни повозки, ни корму для лошадей.
Когда боярин Петр съезжал с княжеского двора, то Владимирко шел в это время к вечерне и, увидев отъезжающего Петра, стал над ним насмехаться, но когда вечерня отошла и Владимирко возвращался назад, то, дойдя до того места, где он насмехался над Петром, он вдруг остановился и сказал: «Что это, как будто кто меня ударил по плечу», – затем свалился с ног и к вечеру умер.
Боярин Петр, которого спешно вернули с пути, войдя в терем, увидел на княжеском месте уже сына Владимирка Ярослава, одетого, так же как и бояре, в черные одежды. Ярослав, весь в слезах, объявил Петру о внезапной смерти отца и поручил ему передать великому князю Изяславу просьбу быть ему вместо отца.
Однако этот Ярослав, женатый на дочери Юрия Долгорукого Ольге и прозванный впоследствии за свой большой ум Осмомыслом, так же как и покойный отец, и не думал отдавать городов, захваченных у Изяслава Мстиславовича. Вследствие этого в 1153 году великий князь Изяслав вошел в Галицкую землю и, в кровопролитном сражении у Теребовля, разбил Ярослава, который должен был тогда подчиниться его воле.
Так расправился к 1154 году с своими врагами Изяслав, удачно окончив долголетнюю кровавую распрю. После этого он собрался жениться на грузинской царевне, встретить которую у Днепровских порогов был послан сын его Мстислав. Но брак этот был непродолжителен, и в том же 1154 году Изяслав скончался, горько оплакиваемый духовенством, народом и старым дядей Вячеславом. «Сын, – причитывал старик над гробом, – это было мое место: но, видно, перед Богом ничего не сделаешь».
Так умер Изяслав Мстиславович. Летописец называет его честным, благоверным, христолюбивым, славным; говорит, что по нему, как по господину, а еще больше как по отцу, плакала вся земля Русская и черные клобуки. Мы уже говорили, что из всех внуков Мономаха своею отвагою, воинским искусством, неустрашимостью и ласковостью к народу он более других напоминал великого деда. Но Мономах выше всего ставил благо всей Русской земли и жертвовал всегда во имя его своими выгодами. Изяслав же Мстиславович, увлеченный сознанием, что его голова больше других идет к Киеву, стал помимо дядей искать великого княжения, провел всю жизнь в борьбе, истощившей Русскую землю, и умер в цвете лет, в сущности не достигнув цели, так как должен был отказаться от старшинства в пользу дяди Вячеслава.
Узнав о смерти Изяслава Мстиславовича, Изяслав Давидович Черниговский немедленно прибыл к Киеву, чтобы поплакать над гробом почившего; но, плохо доверяя искренности черниговского князя, Вячеслав не пустил его в город, а немедленно вызвал из Смоленска другого своего племянника и названого сына Ростислава Мстиславовича и сделал его своим соправителем на тех же основаниях, как и покойного Изяслава, причем и киевляне охотно его приняли, сказав: «Как брат твой Изяслав обходился с Вячеславом, так и ты обходись, а до твоей смерти Киев твой».