После смерти Глеба трое Ростиславовичей, сидевших вокруг Киева: Рюрик, Давид и Мстислав, следуя отцовскому примеру и строго соблюдая старшинство в роде, послали просить принять Киев своего дядю – Владимира Мстиславовича. Таким образом, вертлявый мачешич, после стольких превратностей жизни, сделался напоследок князем Киевским. Но счастье его было и тут непродолжительно. Андрей Боголюбский, вероятно недовольный тем, что тот ушел с севера без его ведома и вступил в союз с Мстиславом Изяславовичем, приказал ему выйти из Киева.
Смерть избавила мачешича от изгнания; он умер в Киеве, пробывши в нем только четыре месяца великим князем. «Много перенес он бед, – говорит летописец, – бегал от Мстислава то в Галич, то в Венгрию, то в Рязань, то к половцам, но все по своей вине, потому что неустойчив был в крестном целовании».
Вместо мачешича Андрей приказал быть в Киеве старшему из Ростиславовичей, кроткому Роману Смоленскому. Вообще Андрей благоволил к Ростиславовичам; воспитанные в правилах своего отца, они чтили старшинство Андрея и до сих пор крепко держались за него. «Вы назвали меня отцом, – послал им сказать Андрей, – так я хочу вам добра и даю брату вашему Роману Киев».
Но и Роману недолго пришлось посидеть в Киеве; скоро Андрею дали знать, что брат его Глеб Юрьевич умер насильственной смертью, и указали на убийц, трех киевских бояр. Конечно, в Киеве в эти времена творились такие дела, что Андрей мог легко поверить этому извету, и потому он потребовал у Ростиславовичей выдачи ему виновных бояр, назвав их поименно. Однако Ростиславовичи, считая, по-видимому, эти обвинения неосновательными, решили не исполнить этого приказания.
Разумеется, их ослушание было совершенно в духе отношений, установившихся к тому времени между князьями вследствие развития усобиц. Но зато оно было совершенно не в духе тех понятий, которым следовал Андрей, – памятуя порядки, установленные заветами отцов, по уставу древней русской жизни, по которому виновный князь лишался волости, а виновный боярин головы. И вот Андрей послал сказать Роману: «Не ходишь в моей воле с братьями своими: так ступай вон из Киева, Давид из Вышгорода, Мстислав из Белгорода; ступайте все в Смоленск и делитесь там как хотите».
Послушный Роман тотчас же исполнил приказание и выехал в Смоленск, после чего в Киеве сел самый младший брат Андрея Всеволод; но Рюрик, Давид и Мстислав Ростиславовичи послали сказать Андрею: «Брат! Мы назвали тебя отцом себе и крест целовали, и стоим в крестном целовании, хотим тебе добра, но вот теперь брата нашего Романа ты вывел из Киева, а нам путь кажешь из Русской земли без нашей вины; так пусть рассудит нас Бог и сила крестная», – после чего въехали ночью в Киев и посадили там брата Рюрика.
Получив сведения о происшедшем, Андрей разгневался чрезвычайно. Этому сильно обрадовались черниговские князья, у которых сейчас же явилась надежда занять места Ростиславовичей в Русской земле; они послали сказать Андрею: «Кто тебе враг, тот и нам; мы готовы идти с тобой». В свою очередь Андрей, призвав мечника своего Михна, наказал ему: «Поезжай к Ростиславовичам и скажи им: не ходите в моей воле; так ступай же ты, Рюрик, в Смоленск к брату, в свою отчину; Давиду скажи: ты ступай в Берлад; в Русской земле не велю тебе быть; а Мстиславу молви: ты всему зачинщик, не велю тебе быть в Русской земле». Но Мстислав Ростиславович, по словам летописца, привык никого не бояться, кроме Бога. Когда к нему прибыл посланец Андрея, то он приказал остричь ему бороду и голову и отослал назад с таким словом: «Ступай к своему князю и скажи от нас ему: мы до сих пор почитали тебя как отца по любви; но если ты прислал к нам с такими речами, не как к князю, а как к подручнику и простому человеку, то делай, что замыслил, а Бог нас рассудит!»
Андрей переменился в лице, когда увидал остриженного Михна и услышал от него ответ Мстислава. Он тотчас же стал собирать огромное войско: из ростовцев, суздальцев, владимирцев, переяславцев, белоозерцев, муромцев, новгородцев и рязанцев – всего около 50 тысяч человек; с ним Андрей послал своего сына Юрия и воеводу Бориса Жидиславовича и дал такой наказ: «Рюрика и Давида выгоните из моей отчины, а Мстислава схватите и, не делая ему ничего, приведите ко мне». К этой огромной рати Андрей приказал, кроме того, присоединиться князьям Полоцким, Туровским, Пинским и Городенским; затем к ним примкнули князья черниговские, а также младшие братья Андрея; наконец и Роман Ростиславович Смоленский, когда рать эта проходила по его земле, принужден был также отпустить свои полки против родных братьев. Всего князей в этом огромном походе было больше двадцати.
Но младшие Ростиславовичи не потеряли головы. Они покинули Киев и отправились в свои прежние волости: Рюрик затворился в Белгороде, Мстислав с Давидовым полком в Вышгороде, а сам Давид поехал в Галич просить помощи у Ярослава Осмомысла.
Старшим и летами, и племенем между союзными князьями в огромной Андреевой рати оказался сестричич Святослав Всеволодович Черниговский, который и принял начальство над всеми войсками. Скоро под его руководством началась осада Вышгорода, навсегда прославившая храброго Мстислава Ростиславовича, геройски защищавшегося против несколько раз сильнейшего врага.
Сперва к Вышгороду подошли младшие князья с братом Андреевым Всеволодом и Игорем Святославовичем Северским во главе. Мстислав Ростиславович смело выступил против них в поле и, сказав своей дружине: «Братья! Ударим с Божьей помощью и святых мучеников Бориса и Глеба», – смял средний полк противника. Стало страшное смятение: слышались стоны, крики, какие-то странные голоса, раздавался треск копий, звук мечей, в густой пыли нельзя было различить ни пешего, ни конного; наконец, после сильной схватки войска разошлись. После этого к Вышгороду подступили все остальные князья и каждый день делали приступы. Мстислав много потерял своих добрых воинов убитыми и ранеными, но и не думал о сдаче. Так прошло девять недель; наступила уже глубокая осень; но вдруг однажды издали показались знамена. Это шел Ярослав Изяславович Луцкий, брат покойного Мстислава Волынского.
Он шел искать себе Киев и, видя, что Ольговичи, надеясь на поддержку Андрея, сами хотят его для себя, решил принять сторону Ростиславовичей, которые за это отказались от Киева в его пользу. Неожиданное появление Ярослава Луцкого решило судьбу осады. В союзной рати началось смятение; говорили, что вслед за Ярославом подойдут галицкие полки и черные клобуки; скоро все бросились переправляться через Днепр, причем множество людей перетонуло.
Конечно, храбрый Мстислав Ростиславович не замедлил воспользоваться благоприятными для себя обстоятельствами. Он смело вышел из Вышгорода, ударил на неприятеля и взял множество пленных. Таким образом, полная неудача постигла Андрея в южной Руси.
После победы Ростиславовичи сдержали свое слово и дали Ярославу Изяславовичу Луцкому Киев.
Но он пробыл здесь очень недолго; скоро его двоюродный брат, сестричич Святослав Всеволодович Черниговский, прислал ему напомнить про старинный уговор, когда-то заключенный между ними: «Вспомни прежний наш уговор… ты мне говорил: если я сяду в Киеве, то я тебя наделю, если же ты сядешь в Киеве, то ты меня надели; теперь ты сел, – право ли, криво ли, – надели же меня». На это Ярослав отвечал: «Зачем тебе наша отчина? Тебе эта сторона не надобна». Ответ Ярослава сильно обидел Святослава Всеволодовича. «Я не венгерец и не лях, – послал он сказать, – мы все одного деда внуки, и сколько тебе до них (степеней родства), столько же и мне; если не хочешь исполнить старого договора, то твоя воля».
Скоро за тем Святослав Всеволодович соединился с братьями, внезапно появился под Киевом и заставил Ярослава Изяславовича выйти из него, причем захватил его жену, сына, именье и дружину. Однако вслед за занятием Киева Святослав узнал, что другой его двоюродный брат, Олег Святославович Северский, напал на его Черниговскую волость, очевидно с намерением быть здесь преемником сестричича.
Тогда Святослав Всеволодович устремился на него, желая сохранить за собой Чернигов, так как, конечно, не надеялся долго удержаться в Киеве.
В свою очередь, узнав, что в Киеве нет князя, в него быстро вернулся Ярослав Изяславович Луцкий и в сердцах задумал, с целью иметь возможность выкупить жену и сына, взять с киевлян все то, что отнято было у него Святославом Всеволодовичем. Затем он скоро помирился с последним, который нуждался в этом мире, чтобы свободнее защищать от Олега Святославовича Северского свою Черниговскую волость.
Тем временем Ростиславовичи тоже завязали мирные переговоры с Андреем Боголюбским. Они понимали, что занятие Киева Ярославом Изяславовичем, родным братом покойного Мстислава Волынского, никогда не признававшего старшинства Андреева, должно было быть последнему весьма неприятным, и стали просить Киев для всегда покорного Андрею старшего брата своего Романа. Андрей пошел на эти переговоры и объявил Ростиславовичам, что даст ответ, когда получит вести от младшей своей братии.
Однако дождаться этих вестей Андрею не пришлось. Он был убит в ночь после праздника святых Петра и Павла, 29 июня 1174 года, у себя в Боголюбове. По рассказу летописца, это было дело рук бояр Кучковичей, родственников его первой жены, дочери казненного Юрием Долгоруким боярина Кучки, первоначального владельца Москвы, и второй жены Андрея, болгарки родом, которая не могла ему простить славных побед над своим племенем.
Поводом к убийству послужило приказание Андрея казнить одного из Кучковичей, несомненно за тяжкую вину, за которую князья отвечали волостью, а бояре – головой.
Всех заговорщиков было 20 человек, причем никто из них не был лично обижен князем, а многие, наоборот, были им облагодетельствованы, в особенности же два инородца – Анбал, по происхождению яс, и жид Ефрем Мойзич. Андрей, как, к сожалению, и многие князья, охотно приближал к себе иностранцев, ревностно стараясь обратить их в православие. Ловкие люди, конечно, пользовались этим, чтобы войти к нему в доверие, и, таким образом, Анбал попал к нему в ключники, а Мойзич был также очень близким лицом.