Будучи женатым на дочери Рюрика Ростиславовича, Роман имел от нее дочь, которую выдал за сына легкомысленного Владимира, вокняжившегося в Галиче. Видя, что против Владимира в Галиче растет неудовольствие, предприимчивый Роман решил воспользоваться обстоятельствами; для этого он вошел в соглашение с частью влиятельных галицких бояр и стал их подговаривать помочь ему сесть на место Владимира. Не надеясь на удачу открытого общего восстания против своего князя, ловкие друзья Романа придумали другое средство освободиться от Владимира. «Князь! мы на тебя не встали, – послали они сказать ему, – но не хотим кланяться попадье, хотим ее убить; а ты где хочешь, там и возьми жену». Говоря это, они рассчитывали, что Владимир скорей уйдет из Галича, чем расстанется с женой, и не ошиблись. Опасаясь, чтобы любимую им женщину не постигла участь сожженной Настасьи, Владимир, собрав много золота, ушел со своей попадьей и дружиной в Венгрию.
Роман же вошел в Галич, отдав город Владимир-Волынский брату своему Всеволоду Мстиславовичу.
Между тем Владимир, прибыв в Венгрию, обратился за помощью к королю Беле Третьему, и тот скоро подошел со своими полками к Галичу. Тогда Роман, не имея средств ему сопротивляться, должен был уйти назад к себе на Волынь. Но, к удивлению Владимира, король Бела после этого не вернул ему Галицкий стол, а нашел самым выгодным отдать эти города своему сыну Андрею; Владимир же был приведен назад в Венгрию, где у него было отобрано все имение, а сам он посажен в башню.
Вместе с тем, чтобы упрочить положение своего сына Андрея в Галиче, Бела оставил ему значительный отряд войск, уведя с собой заложниками сыновей и братьев лучших бояр.
Галичане были, разумеется, недовольны, что ими завладел чужеземный князь. Часть из них стала просить Романа Мстиславовича вернуться; но он не мог этого пока сделать, так как не находил достаточно сильной помощи. Рюрик Ростиславович с великим князем Киевским Святославом Всеволодовичем хотели было также идти добывать Галич от чужеземца, но они вернулись с пути, не урядившись о распределении волостей.
При таких обстоятельствах галичане решили обратиться к сыну покойного Ивана Берладника Ростиславу, проживавшему в Смоленске; они уверили его, что, как только он появится, все сейчас же передадутся на его сторону и прогонят венгров. Ростислав поверил этому и с небольшой дружиной быстро отправился в путь. Однако когда он подошел к Галичу, то только несколько бояр перешло на его сторону; из города же вышло много галичан и венгров и выстроились против его малочисленных сторонников. Видя это, дружина сказала Ростиславу: «Видишь, они тебя обманули, пойдем прочь!» Но Ростислав отвечал им: «Нет, братья; вы знаете, на чем они мне целовали крест. Мне уже наскучило скитаться по чужой земле. Хочу голову положить на своей отчизне». С этими словами он бросился в середину венгерских и галицких полков. Конечно, он был тотчас же сбит с лошади и, полумертвый от ран, перенесен в Галич.
Здесь среди простого народа поднялось смятение; многие хотели собраться, чтобы самим принять из рук чужеземцев своего природного князя. Тогда венгры нашли средство быстро покончить дело; они приложили яду к ранам Ростислава, и желание несчастного сына несчастного Берладника исполнилось: он лег на отчизне, подле предков своих.
Убедившись, что галичане хотят русского князя, венгры стали им жестоко мстить; они отнимали у них жен и дочерей, ставили лошадей по церквам и всячески надругивались над православной верой. Скоро все стали вспоминать о полоненном венграми сыне Ярослава Осмомысла Владимире, и вот, в 1190 году, пронесся слух, что он спасся из неволи. Это оказалось правдой.
Изрезав на куски полотно шатра, который был поставлен наверху его башни, Владимир благополучно спустился с нее и при посредстве двух подкупленных сторожей бежал в Германию, к императору Фридриху Барбароссе, знаменитому своими Крестовыми походами в Святую землю и борьбою со славным Саладином, героем мусульманского Востока. Узнав от Владимира, что он родной племянник по матери великого князя Всеволода Суздальского, с которым у Барбароссы были добрые отношения, последний обещал ему свою помощь за две тысячи гривен серебра ежегодно и действительно отправил приказание польскому князю Казимиру, бывшему у германского императора в зависимости, помочь Владимиру. Казимир послушался, дал ему войска, и скоро галичане изгнали венгров и с радостью вышли навстречу своему «дедичу», которого провозгласили князем. Севши в Галиче, чтобы обеспечить свое положение от дальнейших притязаний на него как иноземцев, так и южнорусских князей, Владимир тотчас же отдался под сильную руку своего дяди Всеволода Юрьевича Суздальского, уже приютившего его мать, Ольгу Юрьевну. «Отец и господин мой! – послал сказать ему Владимир, – удержи Галич подо мною, а я Божий и твой со всем Галичем и в твоей воле всегда». Снисходя на эту просьбу, Всеволод Юрьевич отправил послов ко всем русским князьям и в Польшу и взял от них присягу не искать Галича под племянником.
После этого Владимир мог спокойно сидеть до самой смерти на своем столе.
Во время описываемых событий жизнь в гостеприимном доме великого князя Всеволода Суздальского текла своим обычным для древнерусских князей порядком, на началах самого широкого гостеприимства.
После того как сыновьям Всеволода исполнялось три года, с особенным торжеством справляли их постриги, или посвящение в мужи: приглашали епископа и духовенство, звались знатнейшие бояре и горожане; по прочтении молитвы маленькому князю отрезали прядь волос, а затем его сажали на коня и передавали из рук мамушек и нянек на руки дружины и дядьки-кормильца.
Торжество заканчивалось веселым пиром, где щедрый хозяин подносил гостям великолепные подарки – коней, оружие, драгоценные уборы, узорочье и прочее.
В описываемое же время имело место и несколько свадеб в семье Всеволода.
Он женил своего старшего сына, десятилетнего Константина, на внучке покойного князя Романа Смоленского; одну дочь выдал за племянника Святослава Киевского, а другую, свою любимицу Верхуславу, которой исполнилось всего восемь лет, за пятнадцатилетнего Ростислава Рюриковича, уже успевшего, как мы видели, своими ратными подвигами стяжать себе громкую славу героя и грозы половцев. Последняя свадьба была отпразднована с особой пышностью.
Отец жениха прислал за невестой князя Глеба Туровского и знатнейших бояр с супругами. Конечно, всех гостей щедро одарили и знатно угощали в течение нескольких дней; им показывали храмы, созданные Андреем Боголюбским, и рассказывали о будущем Димитриевском соборе, к сооружению которого готовился Всеволод.
Дав за Верхуславой богатейшее приданое, родители провожали свою милую дочку до третьего стана и со слезами расстались с ней. По прибытии Верхуславы в Белгород, где сидел тогда Рюрик, была отпразднована пышная свадьба; более двадцати князей пировало на ней, а Рюрик, в знак любви к своей маленькой снохе, подарил ей город Брягин[14].
В 1194 году окончил свой долголетний жизненный путь знаменитый сестричич – Святослав Всеволодович. Он был на съезде в Карачеве с черниговскими князьями, и здесь у него «изверглось нечто на ноге», после чего отправился в Киев, и по дороге, несмотря на тягостную болезнь, непременно хотел посетить Вышгород, чтобы поклониться праху отца своего, а также и святым Борису и Глебу. Оба страстотерпца, открыто почивавшие в гробнице как живые, постоянно привлекали к себе молельщиков. Прибыв в Киев, Святослав уже не мог принять участия в торжествах по поводу свадьбы одной из своих внучек с греческим царевичем и умер на руках своей верной княгини, приняв перед кончиною пострижение.
После него, согласно ранее заключенному условию, в Киеве сел Рюрик Ростиславович, всеми любимый за свой доступный и ласковый нрав. Великий князь Всеволод Юрьевич, оставшись за смертью сестричича старшим во всем княжеском роде, прислал из Суздаля бояр, чтобы они торжественно посадили Рюрика на Киевский стол. Этим, конечно, еще сильнее подтверждалось, в глазах всех, старшинство Всеволода над остальными князьями. Вокняжение Рюрика в Киеве сопровождалось веселыми княжескими пирами, и съехавшиеся князья урядились между собой о всех волостях Киевской земли. При этом, однако, Рюриком была сделана крупная ошибка. Произведя между князьями распределение волостей Киевской земли, он совершил это совершенно помимо Всеволода Юрьевича.
Последний, как старший, счел это за неуважение к себе и потребовал пять городов, и именно тех, которые были отданы Рюриком мужу своей дочери – знаменитому Роману Мстиславовичу. Рюрик, чтобы не ссориться с Всеволодом, упросил Романа отказаться от этих пяти городов, что Роман, входя в затруднительное положение тестя, и сделал. Но когда после этого Всеволод Юрьевич лучший из этих городов – Торческ отдал своему зятю, мужу юной Верхуславы Ростиславу, Рюрикову сыну, то Роман сильно обиделся, почитая, что сам Рюрик умышленно, чтобы отдать Торческ Ростиславу, повел дело так, будто этого непременно требует Всеволод Юрьевич. Вследствие этого между Романом и Рюриком возникла жестокая вражда, в которой некоторые обвиняли Всеволода, находя, что он поссорил их с умыслом, признавая для себя опасным дружеское единение всех южнорусских князей.
Трудно сказать в настоящее время, чем именно руководствовался Всеволод, требуя себе указанные пять городов, но несомненно одно: он во всяком случае, как добрый государь, прежде всего в деле этом считался с пользой и выгодами своего Суздальского великого княжества.
Обидевшись на тестя, Роман обратился к брату покойного сестричича Ярославу Всеволодовичу, сидевшему в Чернигове, и предложил свои услуги, чтобы искать ему Киева под Рюриком. Ярослав согласился, но об этом вскоре узнали Рюрик и Всеволод Суздальский, и Роман был торжественно обличен в своих замыслах. Тогда он бежал в Польшу. Здесь шла жестокая усобица между его родственниками. Роман тотчас же в нее вмешался и принял участие в одной битве, но был разбит и, раненый, прибыл домой во Владимир Волынский. При таких тяжелых обстоятельствах он, при посредстве митрополита Никифора, обратился к тестю с просьбой о прощении. Рюрик поверил его раскаянию и примирился с ним.