Известие об этом вызвало опять сильнейшую печаль и уныние в Новгороде. Один только мужественный Мстислав не пал духом. Он велел звонить в вечевой колокол и когда народ собрался, то объявил ему: «Идем, братия, поищем мужей своих, вернем волости ваши! Да не будет Новый Торг Великим Новгородом, ни Новгород Торжком! Где Святая София, тут и Новгород; и в силе Бог, и мале Бог да правда!»
Затем Мстислав быстро собрался в поход и выступил 1 марта 1216 года, направляясь озером Селигер к Зубцову на Волге, городу, принадлежавшему Ярославу. При этом тотчас же обнаружилось, как велика была рознь и вражда среди новгородцев: несмотря на то что все целовали крест Мстиславу, уже на второй день похода четыре человека побежали к Ярославу. Новгородцы шли в поход не одни; к ним присоединились псковичи с братом Мстислава Владимиром и смоляне с двоюродным племянником Мстислава Владимиром Рюриковичем.
Взявши Зубцов, Удалой еще раз послал к Ярославу с мирными предложениями, но тот отвечал тестю: «Мира не хочу: пошли, так ступайте; на одного вашего придется сто наших». Тогда Мстислав пошел дальше. Князья Псковский и Смоленский советовали ему идти на Торжок, но он вместо того, чтобы воевать в своей Новгородской области, справедливо и благоразумно положил идти прямо к Переяславлю-Залесскому, в середину владений великого князя Юрия Суздальского, союзника Ярослава, причем Мстислав рассчитывал сблизиться также с Константином Ростовским и привлечь его на свою сторону, так как, конечно, знал о худом мире между старшими братьями Всеволодовичами.
Узнав про это движение Мстислава, и Ярослав выступил из Торжка и направился тоже на Переяславль – на соединение с войском брата Юрия; при этом движении Ярун, начальствовавший передовой стражей Мстислава, напал на передовую стражу Ярослава, опрокинул и разбил ее. Затем Мстислав отправил боярина своего Яволода к Константину Ростовскому, приглашая его присоединиться к ним, на что тот охотно согласился. Быстро двигаясь по Суздальской земле, для чего были даже брошены все тяжести, Мстислав с союзниками подошел к реке Колокше и стал близ нее на обширном Липецком поле. Сюда навстречу им вышел и Ярослав с Юрием и младшими братьями и расположились за лесом на Авдовой горе, окружив стан свой плетнем и тыном.
«Страшное было чудо и дивное, братья, – говорит летописец, – пошли сыновья на отца, отец на детей, брат на брата, рабы на господина, а господин на рабов».
Когда Мстислав с братией завидели полки Юрия рядом с Ярославовыми, то послали сказать первому: «Кланяемся; у нас с тобой нет ссоры; ссора с Ярославом». На это Юрий отвечал: «Мы с братом Ярославом – один человек».
Тогда было послано сказать Ярославу, чтобы он отпустил всех захваченных им людей и их имущество и мирился. Но он приказал передать союзникам: «Мира не хочу; новгородцев и новоторжан при себе держу; вы далеко шли и вышли как рыба на сухо». На это, в третий раз, Мстиславом было послано сказать обоим Всеволодовичам, чтобы они соглашались на мир во избежание кровопролития, с тем чтобы посадить Константина во Владимире и взять себе остальную Суздальскую землю. Тогда Юрий велел передать послу следующее: «Скажи братии моей, князьям Мстиславу и Владимиру: пришли, так ступайте куда хотите, а брату, князю Константину, скажи: перемоги нас, а тогда тебе вся земля».
Конечно, настойчивые предложения противников не начинать боя, а помириться были приняты Юрием и Ярославом за их крайнюю слабость. Уверенные в своем несомненном успехе, молодые Всеволодовичи начали пировать с дружиной; один из старых бояр начал было советовать мириться, указывая на блестящие ратные способности и храбрость Мстислава. Но его сейчас же перебили голоса других бояр, заметивших, что речь престарелого боярина не нравится Юрию и Ярославу. Эти льстецы стали доказывать, что если бы пришли сюда силы со всех русских областей, то и они не выбрались бы из Суздальской земли; «а эти-то полки, – говорили они, презрительно указывая на малое число противников, – да мы их седлами закидаем».
Такие речи подействовали на молодых князей опьяняюще. Они созвали своих бояр и указали им, как следует обращаться с добычей после боя, а затем совершили беспримерный, по своей самонадеянности, поступок. Войдя в шатер, они стали распределять волости, которыми будут владеть после победы. «Мне, брат Ярослав, Владимирская земля и Ростовская, – говорил Юрий, – тебе Новгород; Смоленск – брату нашему Святославу, Киев отдай черниговским князьям, а Галич нам же». Когда младшие братья на это согласились, то все поцеловали крест, а затем стали писать грамоты на это распределение.
Противники их между тем усердно готовились к бою, но на следующий день еще раз предложили мириться, на условиях уступки Константину Владимирского стола. Младшие Всеволодовичи опять отвечали отказом.
Тогда начался бой. Целый день 20 апреля происходили схватки передовых частей, но суздальцы не выходили из своего стана.
На другой день – 21 апреля – Мстислав употребил хитрость, чтоб их выманить; он предпринял притворное боковое движение к Владимиру. Полагая, что он отступает, Юрий и Ярослав стали спускаться с Авдовой горы, чтобы его преследовать. Константин Всеволодович и Владимир Мстиславович Псковский были обеспокоены боковым движением, предпринятым Мстиславом в непосредственной близости Юрия и Ярослава, занимавших Авдову гору, и опасались, что они ударят с нее им прямо в тыл.
Но Удалой Мстислав их успокоил. «Гора нам не поможет, гора нас и не победит. Призвавши на помощь крест честный и святую правду, пойдем к ним», – сказал он обоим князьям и, внезапно обратившись назад, стал быстро выстраивать полки против спускавшихся суздальцев. Затем, перед самым началом сечи, он объехал с Владимиром Рюриковичем Смоленским ряды своих полков и держал им такое слово: «Братья, мы вошли в землю сильную; так, положивши надежду на Бога, станем крепко, не озираясь назад. Побежавши, все равно не уйти. Так забудем про дома, жен и детей. Ведь надо же когда-нибудь умереть! Ступайте, кто как хочет, кто пеший, кто на коне».
На это новгородцы, вспоминая, как их предки дрались на Колокше с Мстиславом Великим, отвечали: «Мы не хотим умирать на конях, хотим биться пешими, как отцы наши бились на Колокше». Затем, сойдя с лошадей, они сняли с себя порты и сапоги и ударились бежать босыми на врагов; за ними устремились и смоляне, также пешими. Скоро поднялся страшный бой – пошли в дело дубины, топоры и засапожные ножи. Вдруг суздальцы побежали, и стяг Ярослава оказался уже подрубленным. Тогда Мстислав, видя, что его молодцы досекаются уже и до второго неприятельского стяга и что их надо поддержать, крикнул: «Не дай нам Бог выдать добрых людей», – и все князья разом ударили на противника. Мстислав трижды проехал по вражьим полкам, нанося направо и налево страшные удары топором, который был привязан к его руке.
Скоро младшие Всеволодовичи были наголову разбиты. У них пало на месте 9233 человека, кроме множества пленных и раненых; потери же новгородцев и их союзников были ничтожны. Так окончилась знаменитая Липецкая битва.
Юрий, загнав трех коней, прискакал на четвертом во Владимир. Там оставались только духовенство, жены и дети. Видя, что кто-то скачет к городу, все обрадовались, думая, что это гонец с вестью о победе. Но когда увидели, что это князь Юрий, приказывающий скорей укреплять стены, то все смутились и вместо веселья поднялся всеобщий плач. Ярослав, потеряв во время боя свой шлем и броню, тоже загнал четырех коней и прибыл на пятом в Переяславль. Здесь, готовясь к обороне, он приказал запереть в погреба находившихся в городе новгородских и смоленских купцов, отчего полтораста новгородцев и задохлись.
Между тем Мстислав с союзниками подошел к Владимиру на Клязьме. Некоторые из них стали проситься на приступ, видя, что город горит в разных местах, но Мстислав, не желая кровопролития, не дал своего согласия. На другой же день из города вышел Юрий и помирился со своими противниками. Он уступил старшему брату Константину Владимир, а сам должен был довольствоваться незначительным Радиловым Городцом на Волге. Ярослав был признан всеми виновником всех обрушившихся бед. Когда союзники подошли к Переяславлю, он послал богатые дары брату своему Константину и просил не выдавать его Мстиславу. Добросердечный Константин желал их примирить. Но Мстислав не захотел видеть Ярослава, а потребовал свою дочь, которую и взял к себе. Потом Ярослав несколько раз обращался к нему с жалобами и просьбами: «Разве не бывает распрей между князьями. Пришли ко мне мою княгиню». Но Мстислав не отвечал и только спустя много времени отпустил к нему жену, снисходя на его усиленные ходатайства об этом.
Липецкой победой Мстислав уничтожил завещание Всеволода и восстановил старшинство Константина. Но Константин воспользовался этим ненадолго. Он скончался в начале 1218 года, искренно примирившись с Юрием, и передал ему старшинство вместе с попечением о своих детях. При жизни Константин отличался большою добротою, за что и получил наименование Добрый, а также особенной любовью к просвещению.
Вернувшись после Суздальского похода в Новгород, Мстислав опять недолго сидел здесь. В 1218 году он собрал вече и неожиданно объявил: «Кланяюсь Святой Софии, гробу отца моего и вам! Хочу поискать Галича, а вас не забуду. Дай Бог лечь у гроба отца моего, у Святой Софии».
Новгородцы упрашивали его остаться, но напрасно.
В Галиче между тем вновь сидел малолетний Коломан, и под его рукой латинское духовенство изгнало православного галицкого епископа и русских священников. Венгерскими же войсками Коломана начальствовал некий вельможа Фильний. Будучи недалек умом, но отменно спесив, он с большим презрением отзывался о русских войсках, говоря: «Один камень много горшков побивает»; говорил он также: «Острый меч, борзый конь – много Руси». Галичане называли его «Филя величавый» или «Филя прегордый». Кроме Фили, делами в Галиче распоряжался и русский изменник, боярин Судислав. «Изменниче Судиславе! Мятежниче земли» – не звали его иначе в народе.