Богатырей, служивших всей душой защите слабого и сирого и вообще всякому правому делу, было немало и в рассмотренные нами времена непрестанных усобиц. Благодарное население называло их «Божьими людьми». О некоторых из них сохранились сказания и в летописях. Так, в летописях говорится о Демьяне Куденевиче, жившем со своим верным слугою Тарасом в Переяславле Южном в половине XII века; о ростовском богатыре Александре Поповиче и его оруженосце Торопе, которые вместе с Добрынею Резаничем, по прозванию «Золотой Пояс», и другими ростовскими богатырями были в славной Липецкой битве.
Вскоре после этой битвы, глубоко скорбя о княжеских усобицах, Александр Попович собрал у себя всех остальных ростовских богатырей, и они сотворили такой совет: «Если начнем служить князьям по разным княжениям, то все будем перебиты, потому что у князей на Руси великое нестроение и частые междоусобные битвы» – и положили ряд-уговор: всем вместе идти служить единому великому князю – к матери всех русских городов – в Киев, где они и были приняты с большею честью Мстиславом Романовичем Киевским.
Кроме известий о богатырях, сохранились былины и о героях Господина Великого Новгорода, как нам это рисуют новгородские былины: о «Садке, богатом госте» и о «Василии Буслаеве, удалом купеческом сыне». Эти люди были несколько иного склада, чем богатыри.
В былине о Садке рассказывается, как он, будучи бедным певцом на гуслях, потешал своими песнями владетеля Поддонного царства, который в награду за это дал ему несметные богатства; тогда Садко сделался именитейшим купцом, причем задал всем знатным горожанам большой пир, на котором хвастал своим богатством:
Коли будет чем Садку похвастати,
Так бессчетной золотой казной,
Приносите мне товары в Ново-город
На три дня и в три привода;
И худые то товары все и добрые
Выкуплю в три дня и в три уповода,
Не оставлю вам товаров ни на денежку,
Ни на малую полушечку.
После чего действительно, не стесняясь ценой, Садко скупил все, что только имелось в городе, не оставив даже битых горшков, а затем стал делать щедрые вклады на построение церквей.
Эта былина, конечно, показывает, что главным достоинством человека новгородцы в те времена почитали не воинские доблести и подвиги в борьбе с врагами на защиту Родины и веры, а богатство, приобретенное хотя бы и темными путями от царя Поддонного царства, причем богачи от своего избытка жертвовали и на храм Божий.
Весьма замечательна и былина о Василии Буслаеве. Это был богатый купеческий сын, получивший прекрасное образование в детстве; но как только он подрос, то:
Стал с ребятами побалывать,
Шуточки нелегкие пошучивать.
За руку ли дернет – ручку выдернет,
За ногу ли хватит – ножку выломит,
В голову ударит – голова со плеч.
Жители Новгорода были, конечно, им недовольны и просили его мать, старую вдову Мамельфу Тимофеевну, унять сына, грозя иначе, что
Будем унимать всем Новым городом,
Сгоним Ваську вниз под Волхово,
Сбросим Ваську прямо в Волхово.
Но Васька не унимался. Напротив, он стал скликать таких же озорников, как и сам, и скоро собрал дружину в тридцать человек, предварительно испытывая каждого, может ли он одним духом выпить полтора ведра водки. С ними Васька выступил в побоище против всего Новгорода, с целью показать свое удальство, причем не только нещадно бил всех попадавшихся под руку, но не постеснялся хватить осиновым колом по голове и своего крестного отца, который вздумал его усовещивать, и только старая мать Васьки могла еле-еле успокоить своего расходившегося сынка.
Затем Васька Буслаев решил со своей дружиной отправиться на богомолье в Иерусалим. Но, прибыв в Святую землю, она продолжает проявлять и там свои буйные наклонности; попав на гору Фавор и увидев там человеческий череп, Василий с презрением подкидывает его концом своей дубины в поднебесье, за что и получает упрек от этого черепа; затем он идет купаться на реку Иордан и не обращает внимания на то, что все, чтя святость места, ходят в воду одетыми, а сейчас же раздевается донага; наконец, он подошел с товарищами к какому-то большому камню, на котором была надпись, что его следует обходить, а отнюдь не перепрыгивать, так как это грозит лишением жизни. Но и эта надпись ничуть не остановила Василия; напротив, он сейчас же обратился к своим ребятам со следующим словом:
«Уж давайте-ка вы, братцы, тешиться,
Тешиться да забавляться:
Вы скачите поперек камня,
Поперек камня да наперед лицом,
Сам я вдоль скачу назад лицом».
После этого веселая дружина Буслаева стала тешиться над камнем, и Васька, наконец, допрыгался: во время одного скачка он неловко зацепился ногой, ударился головой о землю и тут же умер. На этом и закончились его подвиги.
Былина о Василии Буслаеве очень замечательна. Она показывает нам, во что могло выродиться у новгородских богачей, под влиянием распущенности, являвшейся следствием отсутствия твердой власти над ними, былое благородство и величие духа, издревле отличавшие граждан этого славного города. Показывает эта былина нам также, как у пресыщенных богатством людей могли пропадать, под влиянием озорства, религиозное чувство и уважение к святыне.
Но, конечно, такие беспутные новгородские молодцы составляли исключение. Весь же народ, как вообще на Руси, так и в самом Новгороде, был в те времена очень силен своей верой, а паломничество в Палестину, несмотря на все опасности пути, приняло такие размеры, что духовенство наше даже высказывалось против него, конечно, потому, что многие совершенно разоряли свои дома, лишь бы только иметь возможность отправиться поклониться святым местам.
Вообще, ко времени появления татар святая православная вера наша, принесенная нам греками, вполне уже стала чисто народной русской верой и воплотилась в нашу кровь и плоть.
Значение церкви на Руси было очень велико.
Митрополит Киевский был один на всю Русскую землю, что служило, разумеется, сильным объединяющим звеном для различных земель. К тому же духовенство наше отличалось и весьма большими достоинствами; хотя митрополиты, ставившиеся царьградскими патриархами, и были обыкновенно греками и иногда болгарами (исключая двух русских: Иллариона, при Ярославе Мудром, и Клима Смолятича, при Изяславе Мстиславовиче), но они ставились всегда с согласия киевских князей, и многие из них были истинно праведными людьми.
Православная наша церковь, с первых же времен своего возникновения на Руси, делала все от нее зависящее для умиротворения ее сынов и собирания их воедино. Ее главной задачей всегда было печалование о розни и отсутствии единой братской любви, а также заступничество за всех, в нем нуждавшихся. Во время усобиц митрополиты постоянно «ходили между князьями», стараясь умирить враждующих. Часто на лиц духовного звания возлагались и обязанности послов между воюющими сторонами.
Любовь русских людей к своей вере выражалась в те времена, кроме оказания истинно христианской помощи всем нуждающимся и раздачи обильной милостыни нищим, также и сооружением многочисленных храмов, красота постройки которых и поныне возбуждает всеобщее удивление. Расцвела в это время и русская церковная живопись. Последователями первого русского иконописца, преподобного Алипия Печерского, явились главным образом новгородские и псковские мастера, которые, к сожалению, не оставили, из скромности, своих имен на написанных ими иконах. Но многие из этих икон, к великому для нас счастью, сохранились до наших дней, причем всякий, кому доводилось видеть их, конечно, сохранил в своей душе неизгладимое впечатление об их чарующей прелести. Нет никакого сомнения, что иконы наших скромных новгородских и псковских иконописцев могут быть поставлены наряду с иконами величайших и знаменитейших итальянских мастеров.
Монастыри в описанное время были уже во многих городах, но самым знаменитым, по подвигам своих иноков, продолжал считаться Киево-Печерский. «Всю славу и честь моей кафедры вменил бы я за ничто, чтобы хотя щепкой торчать за воротами или сором валяться в Печерском монастыре», – писал печерскому чернецу суздальский епископ Симон, причтенный за свою праведную жизнь к лику святых.
Затем в большой славе были монастыри Хутынский, близ Новгорода, основанный добровольно удалившимся из мира и долго подвизавшимся в одиночестве святым Варлаамом Прозорливым, и Туровский, в котором проживал одно время святой епископ Кирилл, про писания которого мы говорили; он прошел через необыкновенно тяжкое подвижничество на столпе.
Подвизался также на столпе и преподобный Никита, уроженец Переяславля-Залесского. Он был заведующим сбором податей и беспощадно взыскивал их, притом не столько в пользу своего князя Юрия Долгорукого, сколько для собственной корысти. Проведя так много лет, Никита был однажды сильно потрясен словами пророка Исаии, читанными в церкви, и страшным видением своей жены; он оставил мир, прошел ряд тяжких подвигов и, наконец, затворился на столпе, надев каменную шапку и тяжелые вериги. Здесь он получил благодатный дар исцелять болезни и принял мученическую кончину от своих родственников, которые убили его, думая, что его блестящие вериги сделаны из золота. Мощи праведника обретены нетленными и прославились множеством чудес. Они почивают в Никитском монастыре в Переяславле.
Из святых, принадлежавших к членам нашего княжеского дома, отличалась своей благочестивой жизнью святая Ефросиния Полоцкая, в мире Предслава, жившая во второй половине XII века. Она была правнучкой того Бречислава Полоцкого, который ходил воевать Новгород и которого настиг Ярослав Мудрый, сделав изумительно быстрый переход в 700 верст в течение семи суток[16]. Обладая замечательной красотой, Предслава с раннего отрочества стала привлекать к себе многочисленных женихов, но решительно всем отказывала и, имея только двенадцать лет от роду, тайно удалилась в женский монастырь, где игуменьей была ее тетка; здесь, несмотря на слезы родителей, она постриглась и приняла имя Ефросинии, а через несколько лет испросила разрешение епископа жить в затворе. Находясь