в затворе, эта праведница, будучи высокообразованной девушкой, усердно занималась после молитвы списыванием священных книг, которые отдавала в продажу, а деньги, вырученные за них, раздавала нищим. Пробыв известное число лет в затворе, Ефросиния, по особому видению, решила основать близ Полоцка свой монастырь во имя Святого Спаса, куда поступила как ее родная сестра Градислава, так и двоюродная – Звенислава. Будучи уже в преклонных летах, преподобная Ефросиния предприняла паломничество в Святую землю, где и почила. Ея нетленные мощи были перевезены в Киев и хранились в Печерской лавре до 1909 года, когда они торжественно были перенесены на родину и положены, благоговейно приветствуемые народом, в ею же основанном Спасском монастыре. До сих пор сохранились изготовленный праведной Ефросинией драгоценный крест и выпрошенная ею у своего родственника, императора Мануила, одна из икон Божией Матери, написанных, по преданию, евангелистом Лукою; она хранится ныне в соборной церкви города Торопца.
Несколько позже святой Ефросинии, в конце XII и начале XIII века, жили муромские чудотворцы – Петр и Феврония. Петр, в миру Давид, принадлежал к роду муромских князей, ходивших в те времена в полной воле сильного суздальского князя. По преданию, он страдал в юности струпьями по всему телу, от чего его вылечила простая крестьянская девушка, дочь «древолазца» бортника Ефросиния. Пленясь ее красотой, умом и добродетелью, князь дал слово на ней жениться, но потом нашел это для себя неприличным. Когда же болезнь возобновилась и Ефросиния опять вылечила его, то он выполнил свое обещание. Скоро муромские бояре предложили ему, считая низким происхождение Ефросинии, или лишиться княжеской власти, или оставить жену. Он согласился на первое и терпел одно время большие лишения; но затем его вновь призвали на княжение. Здесь оба супруга прославили себя необыкновенно праведной и чистой жизнью, постоянно творя добро, а под старость оба приняли иночество (Ефросиния под именем Февронии) и преставились на Пасху в один день; они оба почивают ныне в Муромском соборном храме в одной раке.
Из только что сделанного краткого очерка русской жизни ко времени появления татар мы видим, что рядом с крайне темными сторонами, являвшимися вследствие разделения власти над землею, в ней было и много хорошего.
При этом надо сказать, что само разделение власти между многими князьями, будучи гибельным для нашей Родины, так как совершенно ослабило ее мощь, принесло тем не менее и известную долю пользы: каждый князь вносил в свою волость просвещение и искусство Киевской Руси и быстро застраивал свой стольный город церквами и другими сооружениями по образцу киевских; при этом частые переезды князей из одной земли в другую и постоянные походы того времени из одного края нашей Родины в другой заставляли и население не замыкаться исключительно в своих местных заботах, а следить с живейшим вниманием и за всем тем, что делалось в разных концах нашей земли, и чувствовать свою принадлежность к одной великой Родине.
Но, конечно, отсутствие единой сильной власти над землею, или взамен ее – глубокого братского единения всех князей между собой, должно было привести к неисчислимым бедствиям при первом же столкновении с сильным врагом.
Это вполне сознавалось всеми лучшими людьми того времени.
Мы видели, как об этом мыслили богатыри, собранные Александром Поповичем на совет после Липецкой битвы. Певец же «Слова о полку Игореве» высказывает по этому поводу следующее:
От усобиц княжьих – гибель Руси
На себя куют крамолу сами,
А на Русь с победами приходят
Отовсюду вороги лихие…
Не добыть вам славы дедовой…
О, стонать тебе, святая Русь,
Время прежнее поминаючи,
Поминаючи удалых князей.
Конечно, и в среде простого народа было немало людей, которые мыслили и чувствовали совершенно так же.
Мы видели, как горячо было предано своим славным князьям население Суздальской земли, за данные ему мир и тишину, и хотя ни Андрей Боголюбский, ни Всеволод Большое Гнездо не создали и не могли создать никаких новых порядков в деле владения и наследования землею, но память о их твердом, единовластном княжении глубоко запала в народное сердце и, как увидим, принесла впоследствии свои плоды.
Это искание единой высшей власти и братской любви и согласия, бывшее желанием большинства русских людей того времени, весьма ясно сказывается и в построенных ими храмах. Повсеместно сооружались церкви во имя Святых Бориса и Глеба, пострадавших из-за отсутствия братской любви; строились храмы во имя Святой Софии Премудрости Господней, дивно все устраняющей, и, наконец, возводились церкви во имя Живоначальной Троицы, выражавшей собою высшее объединение всех сил в единодушии, согласии и любви.
Нет сомнения, что под влиянием глубоко сидевшего в душах русских людей чувства необходимости на деле осуществить высокий завет христианского братолюбия возник в те времена и глубоко умилительный обычай, существовавший только у нас на Руси, – сооружать обыденные храмы.
Храмы эти строились всем миром, причем князь, боярин и челядин принимали совершенно одинаковое участие, и строились они в один день; обыкновенно в ночь с пятницы на субботу начиналась рубка леса и свозка его на место, весь день в субботу шла постройка, а утром в воскресенье в совершенно готовом храме с престолом и иконами служилась уже ранняя обедня. Такие храмы были обыкновенно обетными и сооружались по большей части в благодарность за избавление от какой-либо большой беды: мора, пожара или голода.
Также изумительно быстро, конечно, по обету и всем миром, сооружались и каменные церкви; каменный храм Святых Трех Отроков был начат и окончен в 1219 году в Новгороде в четыре дня.
Вот при таких-то чувствах потребности братского единения во имя общего дела, уже запавших в душу многих русских людей, но при полном отсутствии как единой власти над землею, так и крепкого согласия между князьями, сидевшими в ее различных частях, перед Родиной нашей внезапно предстало тягчайшее испытание. Неизвестно откуда явился злой враг – татары.
Глава 6
Монголы. Чингисхан. Битва на реке Калке. Жизнь в Русской земле после Калкского побоища. Нашествие Батыя. Александр Невский. Его славные победы и великие труды на пользу Родине. Мученическая кончина князя Михаила Черниговского. Даниил Романович и татары. Миндовг Литовский
Глубоко в Азии, у подножья Алтайского и Хинганского хребтов, с незапамятных времен жили многочисленные орды кочевых племен, известных под именем монгол или татар. Уже за двадцать пять веков до Рождества Христова орды эти пришли в столкновение с оседлым и миролюбивым населением Китая, и после борьбы, продолжавшейся несколько столетий, китайцы оградили себя, наконец, от своих беспокойных соседей сооружением известной Великой стены, развалины которой сохранились и до настоящего времени.
После этого монгольские племена объединились, за два века до Рождества Христова, в могущественное государство и распространили свои владения до Каспийского моря, но затем государство их распалось, и монголы продолжали жить отдельными племенами, неоднократно, впрочем, образовывая на непродолжительное время сильные владения.
В 1155 году у князя одной из монгольских орд родился сын, которого назвали Темучин. Этот Темучин еще ребенком лишился отца, наследовал от него сорок тысяч подвластных семейств и рано испытал все превратности судьбы. Беспрестанно угрожаемый соседями, он возрастал среди постоянных опасностей и собственным опытом постиг трудную науку жизни.
Скоро Темучин стал питать в своей душе обширнейшие замыслы.
Несомненно, порядки соседнего Китая, страны высокопросвещенной и благоустроенной, были отлично ему известны; в них он заимствовал все, что считал полезным для своих целей в отношении государственного, гражданского и военного устройства.
С другой стороны, Монголия, страна частью степная, частью гористая и лесистая, предоставляла все для удовлетворения страсти Темучина к охоте, которую он считал лучшею школою войны.
Многочисленные табуны лошадей его народа дали Темучину возможность создать превосходную конницу в 30 тысяч человек, при посредстве которой он стал подчинять себе соседние племена. При этом он быстро обнаружил исключительные дарования как в деле устроения внутреннего управления, так и в области обучения войск военному искусству.
Основными душевными чертами Темучина были безграничная алчность, непреклонная воля и жестокость, ни с чем не сравнимая, но сочетавшаяся при этом с ясным умом, большой образованностью и изумительным знанием людей. Исполинского роста, с широким лбом и длинной бородою, он резко выделялся среди своих подданных.
Когда часть подвластных ему князей задумала было начать против него смуту, то Темучин быстро покончил с нею: он схватил всех непокорных и сварил их в 70 котлах.
«Счастливее всех на земле тот, – любил он говорить, – кто гонит разбитых им неприятелей, грабит их добро, любуется слезами людей им близких и целует их жен и дочерей».
Обладая такими особо исключительными свойствами, Темучин не замедлил стать повелителем над всеми монгольскими племенами. Но честолюбие его и алчность отнюдь этим не удовлетворились. Он решил покорить себе весь мир.
В 1206 году Темучин созвал недалеко от истоков рек, образующих Амур, в глубине Монголии, так называемый курилтай, или торжественное собрание всех подвластных ему князей и вождей, и приказал одному пророчествующему волхву объявить, что велением неба ему предназначено быть великим ханом всех народов и принять поэтому новое имя – Чингисхан.
Затем он стал приводить в исполнение свои замыслы. Его замечательные постановления по военному и гражданскому устройству монголов были изданы в особом своде под названием Яса. Этот свод так же свято чтился татарами, как мусульманами составленный Магометом Коран.
Ввиду предупреждения самовольства, раздоров, междоусобий и насилий и для утверждения порядка и благоустройства подвластные Чингисхану монгольские племена получили строго определенные каждому племени пространства земли для пастьбы стад и перекочевок. В каждом племени кибитки, или семейства, были разделены на десятки, сотни и тысячи, имевшие своих начальников. Воинами считались все способные носить оружие, и поэтому каждый десяток, смотря по надобности, должен был выставлять по одному, двух и более воинов, снабжая их продовольствием и всем нужным для похода.