Видя бедственное положение части нашего войска, дравшегося под начальством Удалого и Даниила, князь Мстислав Киевский, с зятем своим Андреем и князем Александром Дубровицким[18], по неизвестным причинам не двинулся с места; он стоял на горе над самой Калкой и оградился здесь со всех сторон кольями.
Татары, направив часть своих сил для преследования бегущих, другою частью осадили Мстислава Киевского, который успешно отбивался от них три дня, пока дело не решило предательство. Вместе с татарами были и бродники, православные обитатели низовьев Дона, о которых мы уже упоминали. Воевода этих бродников, Плоскиня, целовал крест Мстиславу и другим князьям, что если они сдадутся, то татары их не убьют, а отпустят на выкуп.
Князья поверили, сдались и были задавлены: татары подложили их под доски, на которые сели обедать.
Шестеро других князей погибло во время бегства к Днепру, и между ними князь Мстислав Черниговский с сыном. Мстиславу же Удалому с Даниилом Романовичем удалось с большим трудом уйти за Днепр. Вообще, вернулось домой не более одной десятой части ходивших на Калку.
Татары преследовали до Новгорода Святополчского[19], после чего вернулись назад. Жители русских городов и сел, лежавших на их пути, выходили им навстречу, но все были убиваемы. «Погибло бесчисленное множество людей», – говорит летописец.
Юный же племянник Юрия Суздальского Василько Константинович Ростовский, подойдя к Чернигову и услышав о Калкском побоище, вернулся назад.
Так окончилась наша первая встреча с татарами. В битве под Калкою сказались полностью все порядки тогдашней Руси: много храбрейших героев и полное отсутствие единства; не было ни общего начальника над русскими войсками, ни сознания у вождей, что при встрече с врагом необходимо действовать сообща, а не врозь.
Скоро после своей победы татары исчезли, и о них ничего не было более слышно.
В Русской земле продолжалась прежняя жизнь. В Киеве, после бедственной кончины Мстислава Романовича, сел его двоюродной брат Владимир Рюрикович, и скоро в Поднепровье опять поднялась старая усобица между Мономаховичами и Ольговичами.
Мстислав же Удалой, вернувшись в Галич, попал опять в среду своих крамольных бояр, которые стали вновь его возбуждать против зятя Даниила Романовича Волынского; в этом же направлении влиял на доверчивого Мстислава и давнишний враг Даниила – князь Александр Бельзский. Они уверяли Мстислава, что зять ищет под ним Галича и хочет его убить. Скоро началась горестная усобица между двумя самыми доблестными и знаменитыми князьями; Мстислав привел половцев; Даниил – поляков; впрочем, в усобице этой больше всего пострадала волость главного заводчика смуты – князя Александра Бельзского. Наконец, Мстиславу открыли глаза, что Даниила оклеветали перед ним, и он примирился с зятем. Но смута в Галиче продолжалась, поддерживаемая бессовестными боярами, уже знакомыми нам, – Судиславом и Глебом Зеремеевичем. Наконец, они уговорили Мстислава ускорить брак его младшей дочери с венгерским королевичем Андреем, который был еще мальчиком, и отдать им Галич, конечно, для того, чтобы за малолетством королевича заправлять самим всеми делами.
«Князь, – говорили коварные советники, – сам ты не можешь держать Галича: бояре не хотят тебя. Если отдашь его королевичу, то возьмешь его назад, когда захочешь; если же отдашь Даниилу, то уже никогда не будет больше твой Галич, потому что народ крепко любит Даниила». И Мстислав послушал их и отдал Галич малолетнему Андрею с супругой, то есть тем же крамольным боярам, а сам взял Понизье[20] и удалился в Торческ.
Он скоро раскаялся в своей недальновидности и послал сказать Даниилу: «Сын! Согрешил я, что не дал тебе Галича, по совету льстеца Судислава; обольстил он меня. Но если Богу угодно, то дело еще можно поправить». Однако уже до самой смерти он поправить его не мог и умер, так и не успев повидаться с Даниилом. Он скончался в 1229 году, приняв перед смертью схиму.
После смерти Удалого главные события в Галицкой земле неразрывно связываются с именем доблестного Даниила Романовича. Судьба продолжала окружать его со всех сторон врагами и всевозможными опасностями; но он мужественно шел им навстречу, причем во всех случаях своей жизни руководствовался чувствами своей благородной души и, как мы увидим, не запятнал себя ни одним низким поступком.
Вскоре после сражения под Калкой Мстислав Немой передал Даниилу свою Пересопницкую волость; из-за этого у него возникла вражда с троюродным братом своим Ярославом Ингваревичем, отец которого сидел когда-то в этой волости; однажды Даниил, едучи на богомолье, повстречался с этим Ярославом, и его бояре стали тотчас же советовать захватить Ярослава, но он с негодованием отверг эту коварную меру.
Затем, после смерти Мстислава, Даниил овладел Понизьем; это подняло против него целый союз южнорусских князей, во главе с киевским князем Владимиром Рюриковичем, отец которого был когда-то насильно пострижен отцом Даниила – Романом Великим. Теперь Владимир Рюрикович хотел мстить за обиды отца и составил союз из многих князей, а также пригласил половцев и пошел на Даниила. Митрополит Кирилл тщетно старался отвратить это междоусобие. Но Даниил, послав просить помощи у поляков, быстро успел затем привлечь на свою сторону половецкого хана Котяна, после чего киевский князь должен был заключить с ним мир.
В следующем, 1229 году умер Лешко Польский, убитый своей же родней, причем под конец жизни он был верным союзником молодым Романовичам. Помогая за это его брату Конраду в возникшей в Польше усобице, Даниил двинулся со своими войсками к городу Калишу и принял участие в его осаде, причем жители стали скоро просить о пощаде. Тогда, желая узнать настроение, царившее в городе, Даниил, закрыв лицо забралом своего шлема, въехал в Калиш и, будучи принят за поляка, в сопровождении одного только польского вельможи, смело отправился на вече; когда там стали говорить, не подозревая о его присутствии, что только из-за него калишане не получают мира, причем его тут же бранили, то Даниил громко рассмеялся и открыл свое лицо перед изумленным вечем, из среды которого раздались затем голоса: «Смилуйся, помирись», после чего Даниил дал жителям Калиша не только мир, но и заключил с ними дружеский договор.
В том же 1229 году Даниилу удалось изгнать из Галича королевича Андрея и сесть самому на стол отца своего; но положение его в городе было крайне непрочным; изменник Судислав, про которого мы уже неоднократно упоминали, отправился в Венгрию и навел большое войско на Галич, предводительствуемое самим королем. На этот раз Даниилу помогло само небо; начались страшные дожди, лошади тонули в грязи, кожа у венгров падала с ног, как обувь, и они принуждены были повернуть назад. Сейчас же затем, однако, начались внутренние смуты. «Скажем многий мятеж, великие льсти, бесчисленные рати», – опять говорит летописец, начиная описывать это время жизни Даниила.
Действительно, положение его было очень трудным. Однажды бояре решили убить Даниила и собрались уже в его тереме, чтобы сговориться как бы его поджечь, и только молодой Василько случайно спас брату жизнь; он вошел в комнату с обнаженным мечом и в шутку кинулся на боярских слуг; бояре же, видя это, подумали, что их заговор открыт, и в ужасе бросились бежать. Вслед за тем Даниил был приглашен к одному из заговорщиков обедать и тоже, только случайно, узнал, что его собираются там убить. Открыв боярский заговор, Даниил великодушно простил виновных; но это нисколько их не образумило, а только усилило дерзость крамольных вельмож, причем однажды за столом один из них позволил себе даже плеснуть Даниилу вином в лицо.
Наконец, у Даниила из всей дружины осталось верными только 18 отроков. С ними он должен был выступить в поход против своего злейшего врага – князя Александра Бельзского, спешившего воспользоваться его трудным положением; по дороге старый дядька-кормилец Даниилов Мирослав привел еще несколько отроков, а затем к нему примкнуло, для вида, и еще несколько неверных бояр. Конечно, с таким воинством невозможно было успешно действовать и против одного Александра Бельзского, а между тем на Даниила снова поднялся и венгерский король, который затем быстро овладел не только Галичем с подвластными ему городами, но и Владимиром Волынским, исконным владением Романовичей.
Тем не менее и в этих исключительно трудных обстоятельствах Даниил не падал духом, а продолжал, поддерживаемый своим верным братом Васильком, мужественно бороться с венграми и сумел своею настойчивостью вести эту борьбу так успешно, что даже его старый враг Александр Бельзский нашел для себя выгодным перейти на сторону Романовичей, впрочем ненадолго.
Только в 1233 году, после смерти венгерского королевича Андрея, удалось Даниилу сесть в Галиче.
Однако и после этого ему не стало спокойнее, так как он тотчас же принял участие в распре, шедшей в это время между Мономаховичами и Ольговичами, и ходил с Владимиром Рюриковичем Киевским против сына Чермного – Михаила Всеволодовича Черниговского.
Возвращаясь назад из этого похода, Владимир Рюрикович стал усиленно просить Даниила идти помочь ему против половцев; просьбу эту поддерживал также и Даниилов дядька-кормилец Мирослав. Даниил указывал на страшную усталость своих войск, но затем согласился. Когда же они встретились с половцами у Звенигорода, то сами, Владимир Рюрикович и Мирослав, стали его отговаривать от боя, говоря, что войска сильно утомлены.
На это Даниил отвечал им с гордостью: «Воин, вышедший раз на брань, должен победить или пасть; прежде я сам отговаривал вас идти в поход, а теперь вижу, что вы трусы; разве я вам не говорил, что не следует выходить усталым полкам против свежих? А теперь чего испугались? Ступайте!» Сеча была злая, и половцы победили. Под Даниилом была убита лошадь, а Владимир Рюрикович Киевский и Мирослав попали в плен.