Многочисленные литовские племена, все более и более приходившие в столкновения со своими соседями, стали в 1235 году объединяться вокруг одного из своих умнейших князей – Миндовга, и уже в 1236 году успели наголову разбить рижских рыцарей, причем сам начальник, или великий магистр, последних, старец Вольквин, был убит вместе со множеством других рыцарей.
Эта победа литовцев грозила уничтожением всему немецкому делу на балтийском побережье, примыкавшем к русским владениям.
К несчастью, однако, другое могущественное немецкое рыцарское братство уже утвердило в это время свое владычество несколько западнее, в стране, заселенной литовским племенем – пруссами. Это был сильный орден немецких, или тевтонских, рыцарей, которых пригласил сюда из Святой земли уже известный нам Конрад, князь Мазовецкий, брат и преемник Лешко, чтобы ослабить воинственных пруссов, постоянно на него нападавших.
Уступка Конрадом Пруссии и даже части своей земли немцам была большой и ничем не поправимой ошибкой против славянского дела вообще. Доблестный Даниил Романович тотчас же понял значение этой уступки и в 1231 году предпринял поход против новых пришельцев, сказав: «Не годится держать нашу отчину крестовым рыцарям», – причем захватил у них один город, но, конечно, он один ничего существенного против них предпринять не мог.
Ливонские рыцари Ордена братьев Меча, терпя поражения от литовцев, стали скоро искать соединения с новоприбывшим Тевтонским орденом; тевтонцы вначале отказывали им в этом, ввиду плохой нравственности меченосцев; однако в 1237 году, по благословению папы, состоялось слияние обоих орденов, после чего дело немцев успешно пошло вперед.
Во время описанных событий на юге и западе Юрий Всеволодович, следуя примеру отца своего, ретиво занимался приведением в благосостояние своей Суздальской земли и время от времени воевал с мордвой и болгарами, причем с последними он заключил прочный мир.
Так шла жизнь в Русской земле после несчастной битвы на Калке, о которой, кажется, скоро все позабыли. Нет также никаких признаков того, чтобы кем-либо были приняты какие-нибудь меры на случай нового появления татар.
А татары между тем деятельно готовились к новым завоеваниям.
В 1127 году умер страшный Чингисхан: семидесятидвухлетнего повелителя Азии зарезала ночью молодая жена одного хана, которую он, по-видимому, силою отнял у мужа, после чего она, боясь казни, сама утопилась в реке.
Существует предание, что незадолго до смерти Чингисхан собрал своих сыновей и, раздавши каждому по стреле, велел им их разломать, что те, конечно, легко сделали; затем он предложил каждому разломать пучок из нескольких стрел; но на это ни у кого из них не хватило силы. Тогда он им сказал: «Вот видите, если вы все будете всегда действовать сообща, то никто вас не сломит, если же разъединитесь, то вас, как эти стрелы, легко будет уничтожить врагам вашим поодиночке».
Завет этот, видимо, глубоко запал в сердце наследников Чингисхана, так как смерть его нисколько не остановила их в преследовании намеченных им великих предначертаний.
После похода Чжебе и Субутая, окончившегося в 1224 году битвой на Калке, монголы посылали еще новые войска в 1229 году к Волге. Оба этих похода можно назвать предварительным военным обозрением ими страны к западу от Волги, для совершения своего главного похода, предпринятого зимой с 1237 на 1238 год.
Сохранились известия, что у них были составлены соображения, как овладеть после покорения Русской земли и всей остальной Европой. Таким образом, второе нашествие татар было делом давно и глубоко обдуманным еще при жизни Чингисхана. После смерти его, согласно оставленному завещанию, верховная власть над всеми подвластными монгольскими народами перешла к третьему его сыну Октаю, или Угедею, получившему звание великого хана; внуку же Чингисхана Батыю, сыну старшего сына Джучи, умершего раньше отца, достались все приобретения в восточной Европе, сделанные во время походов 1224 и 1229 годов.
Докончив покорение северного Китая, Октай собрал в 1235 году курилтай, на котором решены были одновременные походы в южный Китай, Корею, Кашимир, Индию и в Европу.
Для последней цели главным предводителем был назначен Батый, а в помощь ему опытный полководец Субутай, уже бывший в 1224 году в восточной Европе.
Местом сбора всех войск, назначенных в этот поход, в количестве от 300 до 500 тысяч человек, были определены верховья Иртыша и западный Алтай. Отсюда, в феврале 1236 года, все воинство двинулось к средней Волге, куда и прибыло, вероятно, уже в июле. С Волги Субутай двинулся с частью сил для довершения покорения болгар, а Батый продолжал поход на запад и в 1237 году, завоевывая все земли, по которым проходил, подошел к пределам Русской земли – к границам Рязанского княжества.
К этому времени сама природа дала, по-видимому, ряд грозных предзнаменований о бедствиях, которые готовы были разразиться над нашей Родиной.
Еще в самый год битвы под Калкой все лето отличалось необычайной засухой и сильным зноем: всюду были большие лесные пожары, а осенью появилась огромная хвостатая звезда – комета. В последующие годы случались страшные пожары в Новгороде и Владимире и свирепствовал, описанный нами, голодный мор, когда люди, по словам летописца, «резаху свою братью и поедаху». Затем повсеместно прошло сильное землетрясение. Во Владимире за обедней вдруг задвигались паникадила собора и колебались иконы и светильники. Тогда же в Киеве, 3 мая 1230 года, в праздник святого Феодосия, присутствовавшие при обедне князья, бояре и весь народ почувствовали сильный подземный удар; трапеза, где стояли уже яства для гостей и монахов, распалась, и кирпичи падали на пол, а в Переяславле на Альте каменный храм расселся в двух углах и пала кровля, повредившая иконы. Через десять дней случилось солнечное затмение, причем необычайные столпы различных цветов ходили по небу. Особенно грозно было явление в Киеве: от этих столпов отделилось огненное облако и понеслось на самый город, но затем упало в Днепр; при этом многие каялись в грехах и прощались с близкими, предполагая, что наступил конец света. Затем, в августе 1237 года, было опять затмение солнца, тоже, конечно, сильно повлиявшее на народ.
Подойдя к границам Рязанской земли, татары остановились на одном из притоков реки Суры и отправили послов к рязанскому князю, какую-то жену, чародейку и с нею двух мужей, которые начали требовать десятины во всем – от князей, простых людей и коней: белых, вороных, рыжих, пегих.
Рязанский князь Юрий Игоревич, не подпуская татар к городам, отправился им навстречу в Воронеж и ответил послам, как всегда и везде отвечал русский князь: «Коли нас не будет, то все ваше будет». Тогда послы пошли к великому князю Юрию во Владимир, вероятно предлагая мир на тех же условиях. Юрий Всеволодович тоже, конечно, не согласился и отпустил послов назад, в их стан. Затем рязанский князь послал к Юрию Владимирскому с просьбой прислать помощь или чтобы сам Юрий выходил с войском.
«Но нельзя было противиться гневу Божию, – замечает летописец, – навел Господь на всех недоумение и грозу, и страх и трепет». Великий князь не послушался: ни помощи не прислал, ни сам не пришел. Задумал ли он лично один защищать свою землю или не успел собрать ратников, осталось невыясненным, хотя вернее второе предположение, так как он, как увидим, не успел собрать своих войск даже для защиты Владимира.
Получив ответ рязанского князя, татары двинулись на Русскую землю. По некоторым известиям, Юрий Рязанский, видя, что он не будет поддержан вовремя великим князем Владимиром, послал к Батыю для переговоров сына своего Феодора, причем Батый, узнав о красоте жены Феодоровой Евпраксии, объявил ему, что желает ее видеть; но Феодор с негодованием отверг это предложение и был варварски убит. Обеспокоенная опасной поездкой мужа, молодая княгиня, с грудным младенцем на руках, ожидала его возвращения, тревожно глядя в поле с высоты храма Святого Николы; когда же ей принесли сюда ужасную весть, что «ради любви и красоты ее князь убиен бысть», она не выдержала и, «ринувшись из превысокого храма» на землю, – «заразилась», то есть убилась до смерти; с тех пор храм этот именуется церковью Николы Заразского[22].
По тем же известиям, отец Феодора Юрий, несмотря на малочисленность своего войска, отважился на бой с татарами в открытом поле; в бою этом, им проигранном, легли все рязанские витязи вместе с князьями Пронскими, Коломенскими и Муромскими. Только одного князя, Олега Ингоревича Красного, привели живым к Батыю, который, будучи удивлен его красотой, предлагал ему свою дружбу и веру; но Олег с негодованием отверг эти предложения и умер, истекая кровью от полученных ран.
Сам Юрий Рязанский затворился в старой Рязани (ныне город Спасск). 16 декабря татары, разорив по пути до основания города Пронск, Белгород и Переяславец и перебив без милосердия всех жителей, осадили Рязань, после чего тотчас же стали обносить город тыном. «Кровь лилась пять дней; воины Батыевы переменялись, а граждане, не выпуская оружия из рук, едва могли стоять на стенах. В шестой день, 21 декабря, поутру, изготовив лестницы, татары начали действовать стенобитными орудиями и зажгли крепость; сквозь дым и пламя вломились в улицы, истребляя все огнем именем».
«Князь, супруга, мать его, бояре, народ – были жертвой их свирепости»… «Веселяся отчаянием и муками людей, варвары Батыевы распинали пленников или, связав им руки, стреляли в них, как в цель, для забавы; оскверняли святыни храмов насилием юных монахинь, знаменитых жен и девиц в присутствии издыхающих супругов и матерей; жгли иереев или кровью их обагряли алтари. Весь город с окрестными монастырями обратился в пепел… Несколько дней продолжались убийства. Наконец, исчез вопль отчаяния: ибо уже некому было стонать и плакать… И не было стонущего, ни плачущегося… Но вси вкупе мертвы лежаше»… Этими словами летописца знаменитый писатель Н.М. Карамзин оканчивает свое описание гибели Рязани.