тву помочь на полских и на литовских людей учинити вскоре, докаместа Московского государства и окрестных городов Литва не овладели и крестьянския веры ничем не порушили, и докаместа многие люди не прельстилися и крестьянския веры не отступили, чтобы всем нам топерво за православную крестьянскую веру и за свои души стати заодин…»
К этой грамоте вологжанам нижегородцы приложили список полученной ими грамоты в «преименитый Новгород Нижней» от Прокофия Ляпунова, который, между прочим, писал:
«Генваря, господа, в 24 день, писали вы к нам с сыном боярским с Иваном Оникиевым, что Генваря ж в 12 день приехали с Москвы к вам, в Нижней, сын боярской Роман Пахомов да посадской человек Родион Мосеев, которые посланы были от вас к Москве, ко святейшему Ермогену, Патриарху московскому и всеа Русии и ко всей земли, с отписками и для подлинных вестей; а в роспросе, господа, вам сказывали, что приказывал с ними в Нижней к вам святейший Ермоген, Патриарх Московский и всеа Русии, речью; а писма, господа, к вам не привезли, что-де у него писати некому, дияки и подьячие и всякие дворовые люди пойманы, а двор его весь розграблен…
И мы, господа, про то ведаем подлинно, что на Москве святейшему Ермогену, Патриарху московскому и всеа Русии, и всему освященному собору и христоименитому народу, от богоотступников от бояр и от полских и от литовских людей гоненье и теснота велия; и мы бояром Московским давно отказали и к ним о том писали, что они, прелстяся на славу века сего, Бога отступили и приложилися к западным и к жестосердным, на своя овца обратились, а по своему договорному слову и по крестному целованью, на чем им догово ряся корунный гетман Жолкевский королевскою душею крест целовал, ничего не совершили. И на том, господа, мы сослався с колуженскими и с тулскими и с михайловскими и всех сиверских и украйных городов со всякими людми, давно крест целовали, что нам за Московское государство с ними и со всею землею стояти вместе, заодин, и с литовскими людми битись до смерти…»
В том же феврале 1611 года из Ярославля «архимарит, и игумены, и протопоп, и попы, и весь освященный собор, и воеводы, и дьяки, и дворяне, и дети боярские, и головы и сотники стрелецкие и казачьи, и стрелцы, и казаки, и всякие служилые люди, и посадские старосты и целовалники, и все посадские и всякие жилецкие люди» били челом вологжанам о немедленной присылке ратных людей на помощь Москве и сообщали о твердости патриарха Гермогена, причем между прочим писали: «И вам бы, господа, по прежнему своему доброму совету и раденью, попомнити Бога и Пречистую Богородицу, и православную крестьянскую веру… не замотчав ни часу… одноконечно тотчас идти к нам в сход и ратных людей прислати не замешкав, на конех и с лыжми, покаместа лыжная пора не минется… И из городов, господа, к нам пишут, что они к нам в сход тотчас будут со многими ратными людьми, и с Романова мурзы и Татаровя в Ярославль в тот час будут… И мы, господа, по совету со всеми понизовскими и украйными и резанскими и с иными городы Московского государства, целовали мы святый Животворящий крест февраля в 16 день; и Романовские, господа, мурзы и татаровя крест нам по своей вере дали, стояти с нами заодин за православную крестиянскую веру и за святыя Божия церкви, а королю полскому и литовскому не служите и креста не целовати и Московское государство от полских и литовских людей очищати…».
В марте новгородцы сообщали, что «мы и всякие жилецкие люди Ноугородскаго государства целовали крест на том, что нам Московскому государьству на разорителей нашия православныя христьянския веры, на полских и на литовских людей, помогати и стояти нам всем за истинную православную христьянскую веру единомышленно, а с полскими и с литовскими и с русскими людми, которые радеют полскому и литовскому королю, ни о чем не ссылаться; а предателей нашия истинныя православныя христьянския веры, Ивана Салтыкова да Корнила Чоглокова, за их многия неправды и злохитрьство, все люди Новгородского государства посадили в Великом Новегороде в тюрму; а Московскому, господа, государьству на помочь посылаем мы из Великого Новагорода воеод со многими ратными людми и с нарядом и к воеводам Прокофью Ляпунову с товарыщи, которые идут на помочь Московскому государьству, мы писали, что мы Московскому государьству на помочь посылаем воевод со многими ратными людми вскоре; да и по городом, господа, мы от себя во Псков, в Иваньгород, в Торопец, на Луки, на Невль, в Порхов, в Заволочье, в Яму, в Копорью, в Орешок, в Ладогу, в Колугу, на Кострому, на Углеч, в Ярославль, на Устюжно, во Тверь, в Торжок и в иные городы о том писали, чтобы они, помня Бога и Пречистую Богородицу и великих Чюдотворцов, были с нами в соединенье и за дом Пречистая Богородицы и за истинную православную христьянскую нашу веру против врагов и разорителей нашия православныя христьянския веры полских и литовских людей, стали с нами вместе и ратных бы людей на помочь Московскому государьству из городов прислали тотчас…».
В том же марте 1611 года настоятель Соловецкого монастыря послал шведскому королю Карлу IX лист следующего содержания:
«Божиею великою милостию великия Росия великий святитель святейший Гермоген Патриарх Московский и всеа Русии и благоверные и великие князи Владимирский и Московский и Новгородский и Казанский и Псковский, и всего Московскаго государства, и Царьскаго Величества и богомолья Соловецкого монастыря и Сумского острогу богомолец игумен Антоней с братьею тебе великому Каролусу девятому Свейскому Готскому Вендейскому Финскому Лопьскому в северной стране Каявскому Естенскому и Влифлянскому королю. Буди тебе ведомо, которые литовские люди на Москве великому святителю святейшему Патриарху и бояром и князем и дворяном и детем боярским и гостем и всем людем всего Московскаго государства, крест целовали, и в том они изменили и во всем солгали; а который назывался в Московском государьстве ложным царевичем Дмитреем Ивановичем, воровски и того ныне убили и в животе его нет; и писал с Москвы великий святитель святейший Гермоген Патриарх Московский и всеа Русии в Великий Новгород и во Псков, и в Казань, и в Нижний Новгород, и на Вологду, и в Ерославль, и в Северские городы, и на Резань, и во все городы Московскаго государства, и велел съезжаться к Москве ратным воинским людем и стояти и промышлять единомышленно на литовских людей: и Божиею милостию в Московском государьстве у святейшего Патриарха и у бояр и изо всех городов всего Московского государства ссылаются и на совет к Москве сходятся и советуют и стоят единомышленно на литовских людей: а хотят выбирати на Московское государство царя и Великаго Князя из своих прироженных бояр, кого всесилный вседержитель Бог изволит и Пречистая Богородица, а иных земель иноверцов никого не хотят. А у нас в Соловецком монастыре и в Сумском остроге и во всей Поморской области тот же совет единомышленно не хотим никого иноверцов на Московское государство царем и Великим Князем, опроче своих прироженных бояр Московского государства. Писан в Суматском остроге, лета 7119 марта в 12 день».
Так откликнулась земля в лице ее лучших представителей – духовенства, дворян, воевод, служилого и тяглого люда на призыв своего отца, святейшего патриарха Гермогена, встать на защиту православия и Родины.
Весной 1611 года многочисленные земские ополчения под начальством дворян, воевод и иных служилых людей двигались уже на выручку царствующего града Москвы: Прокофий Ляпунов вел ратников из Рязанской и Северской земли; князь В.Ф. Мосальский из Мурома; князь А.А. Репнин из Нижнего Новгорода; князь Ф.И. Волконский из Костромы; П.И. Мансуров из Галича; А. Измаилов из Суздаля и Владимира и так далее. Все эти рати состояли из людей, служивших прежде в войсках В.И. Шуйского или входивших в мужицкие отряды, которые собирались на севере и с волжских мест под знамена покойного князя М.В. Скопина-Шуйского. Но, кроме этих земских ратей, к Москве же шли на ее выручку против поляков и другие сильные отряды.
Прокофий Ляпунов, подняв своих рязанцев в январе 1611 года, тотчас же вошел в сношение о совместных действиях против поляков с главным предводителем войск убитого в Калуге Вора, князем Димитрием Тимофеевичем Трубецким, а также и с предводителями отдельных казачьих отрядов, в том числе с атаманом Андреем Просовецким, занимавшим Суздаль, и с Иваном Мартыновичем Заруцким, сблизившимся одно время с поляками, но затем отставшим от них и стоявшим в это время в Туле. Таким образом, Ляпунову, по словам С.Ф. Платонова, удалось столковаться с Калугой и Тулой… Прежние враги превращались в друзей. Тушинцы становились под одно знамя со своими противниками на «земской службе».
Ляпунов, конечно, хорошо помнил свои совместные действия с Болотниковым и отлично знал, что такое эти воровские войска и казачьи отряды; знал он также и их великую ненависть ко всем земским людям, владеющим имуществом или добывающим себе пропитание мирным путем. «Но, – замечает С.Ф. Платонов, – мир и союз с «воровской ратью» был необходим Ляпунову прежде всего по соображениям чисто военным. Надобно было перетянуть от короля на свою сторону ту силу, которая по смерти Вора лишилась возможности действовать самостоятельно, но не могла и оставаться нейтральной (безучастной) зрительницей начавшейся борьбы за Москву».
При этом Ляпунов рассчитывал, конечно, на подъем религиозного чувства православных людей, входивших в воровские и казачьи отряды, и полагал вознаградить их освобождением от крепостной зависимости и жалованьем. «А которые боярские люди и крепостные и старинные, – писал он в Понизовье, – и те б шли безо всякого сумнения и боязни: всем им воля и жалованье будет, как и иным казаком…»
Главный воровской воевода, спесивый и корыстный князь Димитрий Тимофеевич Трубецкой, очевидно, примкнул к Ляпунову потому, что по смерти Вора это являлось для него самым выгодным; своего же двоюродного брата – князя Юрия Трубецкого, пожалованного в бояре Сигизмундом и прибывшего, как мы помним, в Калугу приводить калужан к присяге королевичу, – он заставил убежать «к Москве убегом». Заруцкий, как говорят, примкнул к Ляпунову потому, что последний обещал ему после очищения государства от поляков провозгласить царем Воренка, сына Марины, успевшей уже перейти в это время к Заруцкому.