Всеобщее обеднение, постоянные войны и частые казни вызвали заметное огрубение нравов, причем развилось сильно разбойничество. В это же время, по-видимому, прочно утвердился судебный правеж. «Правежом, – говорит Флетчер, – называется место, где неисправных плательщиков бьют батогами по икрам. Каждый день от восьми до одиннадцати часов утра их ставят на правеже и бьют до тех пор, пока они не заплатят денег… После годичного стояния на правеже, если обвиняемый не захочет или не в состоянии удовлетворить заимодавца, последнему дозволяется законом продать жену его и детей, совсем или на известное число лет…»
Но рядом с этими темными сторонами русской жизни отнюдь не надо забывать и многих светлых. Мы видели целый ряд подвигов необыкновенного геройства доблестных русских воинов – в борьбе с многочисленными врагами Родины, а также деяния славных сподвижников Ермака Тимофеева в Сибири.
«Что будет из русских людей, – говорит тот же Флетчер, – если они к своим способностям переносить суровую жизнь и довольствоваться малым присоединят еще искусство воинское? Если бы они сознавали свою силу, то никто не мог бы соперничать с ними и соседи не имели бы от них покою».
Не ослабевала во времена Грозного горячая любовь русских людей и к святой православной нашей вере. Сам Грозный царь, совершив в своем исступлении немало кровавых поступков, был всегда горячо верующим и верным сыном Церкви и от глубины души каялся в своих тяжких грехах, когда на него находило молитвенное настроение. Мы указывали уже на заслуги митрополита Макария перед Родиной и на мученический подвиг святого Филиппа.
Жили в это время на Руси и другие подвижники. В новопокоренном Казанском царстве, как мы говорили, подвизались в деле просвещения Христовой верой обитавших там магометан и язычников святой Гурий, бывший первым казанским епископом, и его достойные помощники – святые Варсонофий и Герман. Все они отличались большою святостью при жизни и чудотворениями после смерти. Святой Антоний Сийский прославился своими суровыми подвигами в тундрах дальнего севера.
Преподобный Даниил, переяславский чудотворец, с детства подвергал себя самым суровым лишениям и истязаниям, а затем посвятил свою жизнь особому подвигу: отыскивать и погребать бездомных людей, умерших в пути, лесах и разных других глухих местах.
Святой Нил Столбенский подвизался в дремучих лесах острова, расположенного на озере Селигер, в 9 верстах от нынешнего города Осташков. После смерти преподобного на месте, где стояла его уединенная келья, возникла общежительная пустынь, в храме которой и поныне почивают открыто его нетленные мощи.
В самой Москве во времена Иоанна жил дивный подвижник, принявший на себя Христа ради тяжелые подвиги юродства; это был Василий Блаженный.
Сам Грозный царь с величайшим уважением относился к Блаженному, который всегда говорил ему правду в глаза. Однажды Иоанн стоял в храме и думал, как украсить ему свой новый дворец на Воробьевых горах. После службы Василий зашел к государю и сказал ему: «Я видел тебя в храме, только ты был не в нем, а на Воробьевых горах. А ведь церковь поет: „Всякое ныне житейское отложим попечение“». Будучи раз приглашен на именины Грозного, он три раза вылил подносимую ему застольную чашу. Когда же государь рассердился на него, то Василий ответил ему: «Не кипятись, Иванушка, надо было заливать пожар в Новгороде, и он залит». И действительно, в это время как раз был огромный пожар в Новгороде.
Василий постоянно ходил почти нагой как в летнюю жару, так и в трескучие морозы; днем он скитался по московским улицам, а на ночь ложился на церковной паперти. Ни дружбы, ни знакомства у него не было ни с кем. В последние дни жизни Василия, когда он лежал уже на смертном одре, его пришли навестить царь с царицей Анастасией и с детьми Иоанном и Феодором и испросить молитвы за них. Блаженный, взглянув на малолетнего Феодора, пророчески сказал ему: «Все достояние прародителей твоих будет твоим, ты – наследник» – и вслед за тем скончался, имея 88 лет от роду. Царь с боярами нес гроб, а митрополит Макарий совершил погребение. Мощи его находятся под спудом в дивном храме Покрова Божией Матери, более известном под названием Василия Блаженного, причем на гробнице висят его тяжелые вериги.
В последние годы царствования Грозного на улицах Москвы юродствовал и другой блаженный – Иоанн Большой Колпак, так как он носил на голове большой железный колпак и кроме того на теле – тяжелые вериги. Иоанн Большой Колпак посетил затворника Борисоглебского монастыря преподобного Иринарха, о котором мы будем говорить в нашем последующем изложении, и предсказал ему нашествие иноплеменников на Русскую землю в Смутное время. Затем Иоанн Большой Колпак совершил за свою жизнь несколько чудесных исцелений и был предуведомлен о своей кончине. Встречаясь на улице с Борисом Годуновым, он неизменно говорил ему: «Умная голова, разбирай Божьи дела. Бог долго ждет, да больно бьет».
Во времена Грозного царя было славное явление одной из русских величайших святынь – иконы Казанской Божией Матери. В 1579 году в Казани одна 9-летняя девочка по имени Матрона три раза видела во сне образ Божией Матери и слышала голос, настойчиво требовавший, чтобы она сообщила властям об этой иконе, причем ей было точно указано местонахождение образа. Власти, однако, не обратили внимания на ее рассказ; тогда 8 июля того же года она с матерью и соседями стала сама разрывать землю в указанном во сне месте. Долго никто ничего не мог найти; наконец девочка стала копать в том месте, где находилась разрушенная печь, – и вдруг перед глазами всех явилась обернутая в ветхое сукно вишневого цвета дивная икона, сиявшая особым несказанным светом. Все присутствующие были глубоко поражены и славили имя Божие; Грозный же, узнав об этом, приказал на месте явления построить храм во имя Пресвятой Богородицы и основал женский монастырь, для чего прислал значительные деньги. В числе самовидцев явления иконы был один священник, впоследствии патриарх Гермоген, который навеки прославился, как увидим при описании Смутного времени, своей непоколебимой преданностью православию и Русской земле и принял за это мученическую кончину. «Сказание» о явлении и чудесах от иконы Казанской Божией Матери написано самим Гермогеном, и подлинник его хранится ныне в Императорской академии наук в г. Санкт-Петербурге.
Крепкая привязанность русских людей к православию и пример великих подвижников, обитавших в разных концах нашей земли, были, разумеется, могущественным средством против вторжений к нам разного рода ересей, во множестве распространившихся в XVI веке как в Западной Европе, так и в Польше, Литве и Ливонии. За время Грозного у нас объявилась только одна ересь – Матвея Башкина, который имел весьма ограниченное количество последователей, хотя среди них были и некоторые иноки заволжских монастырей. Ересь этого Матвея Башкина, жителя города Москвы, было возродившееся учение жидовствующих; его наставниками в ней были литовские протестанты: аптекарь Матвей и Андрей Хотев. Постом 1553 года Башкин, под видом религиозного сомнения, пытался совратить во время исповеди своего духовника – придворного священника Благовещенского собора Симеона и, по-видимому, старался через него проникнуть ко всесильному тогда Сильвестру и даже к самому царю. Но это ему не удалось. Во главе розыска о его ереси стал самолично митрополит Макарий, после чего был созван Церковный собор, осудивший Башкина и его последователей, причем суд этот был очень милостивый: Башкин был заточен в Иосифов монастырь, некоторые из его последователей сосланы в отдаленные монастыри, «да не сеют злобы своей роду человеческому», а менее виновные подвергнуты церковной епитимии; гражданских же казней не было. Из числа последователей Башкина замечательны распутный бродяга и вор – монах Феодосий Косой и его товарищ Игнатий. Они были захвачены за свои лихие дела в 1555 году в Москве, но затем бежали, и оба скрылись в Литве. Здесь, сбросив с себя монашество, они женились – Косой на жидовке, а Игнатий на польке – и стали усердно проповедовать свое учение, которое имело одно время значительное распространение.
Против учения Косого один из даровитейших учеников Максима Грека – монах Зиновий Отенский – написал целую обличительную книгу, в которой он между прочим говорит: «Восток развратил дьявол – Бахметом (Магометом), Запад – Мартыном Немчиным (Лютером), а Литву – Косым».
Почти одновременно с розыском о ереси Матвея Башкина нашему высшему духовенству пришлось произвести розыск и о царском дьяке Висковатом, но по совершенно противоположному поводу. Во время страшного московского пожара 1547 года погибло множество драгоценных древних икон, в том числе и образа Благовещенского собора кисти Андрея Рублева. Ввиду этого под наблюдением митрополита Макария и Сильвестра стали писаться русскими иконописцами новые иконы, причем Сильвестр сам следил за этим делом и постоянно докладывал о ходе работ государю. Когда иконы были готовы, то дьяк Висковатый вдруг поднял шум и стал смущать народ, говоря, что они написаны несогласно с церковным преданием и правилами; действительно, на некоторых новых иконах было заметно влияние итальянских художников, а другие являлись прямо снимками с образов этих художников (с Перуджино и Чимабуэ), но тем не менее все они были написаны в строго церковном духе и отнюдь не заключали в себе ничего, что было бы несогласно с православием. Висковатый соблазнялся также тем, что царские палаты, расписанные заново с изображениями из Нового Завета, тоже грешили против старины и православия. Дело Висковатого было рассмотрено на церковном соборе 1554 года, причем Макарий, осуждая его за сильную приверженность к старине, между прочим сказал ему: «Ты восстал на еретиков, а теперь говоришь и мудрствуешь не гораздо о святых иконах; не попадись и сам в еретики; знал бы ты свои дела, которые на тебя положены, не разроняй списков (разрядных, которыми ведал Висковатый)». На него была наложена трехлетняя епитимия. Из дела Висковатого мы видим, что высшее русское духовенство XVI века, ревниво охраняя нашу веру от всякой ереси, вовсе не было против западных влияний в церковном искусстве, если они не противоречили основам православия. Висковатый же являлся представителем тех крайних ревнителей старины, которые считали каждое отклонение от нее прямым преступлением против православия и впоследстви