В городе дома были сложены из обтесанных бревен, причем использовались бревна различных оттенков, от свежего золотисто-коричневого до потускневшего от времени черного. Конструкция трехэтажных строений отличалась сложностью и обилием декоративных деталей; крутые коньки крыш нависали спереди и сзади. Опорные столбы и простенки покрывала искусная резьба, изображавшая переплетения лент, закрученные усики, листву, ящериц и тому подобное. Ставни на окнах тоже украшала резьба – лиственные орнаменты, морды животных, лучистые звезды выступали из приятного для глаз полосчатого мягкого дерева. Месатные жители хорошо умели вырезать по дереву и привыкли любоваться резьбой.
Улица вела наверх по склону холма под сенью плотных древесных крон, мимо домов, наполовину купавшихся в листве – сапониды выходили наружу, чтобы взглянуть на всадника-чужеземца. Все они двигались словно украдкой и говорили вполголоса, причем Гайял никак не ожидал увидеть здесь, в северной степи, столь элегантные наряды.
Проводник задержался и повернулся к Гайялу: «Прошу вас сделать мне одолжение и подождать, пока я доложу воеводе о вашем прибытии – это позволит устроить вам надлежащий прием».
Просьба прозвучала искренне, проводник не отводил глаза в сторону, но у Гайяла возникло впечатление, что сапонид нарочно использовал несколько расплывчатые формулировки. Тем не менее, так как его конь стоял посреди дороги и никто не просил его повернуть в сторону, Гайял согласился подождать, чувствуя себя в безопасности. Сапонид ушел, а Гайял остался в седле и задумчиво рассматривал город, расположившийся на высоком холме посреди равнины.
Приблизилась группа девушек, откровенно и без всякого смущения разглядывавших Гайяла. Гайял изучал их с таким же пристальным вниманием – и решил, что местным девушкам чего-то не хватало. Чего именно, он не мог определить сразу. На них были нарядные одежды из вязаной шерсти, выкрашенной в полоску различных оттенков; у них были грациозные стройные фигуры, причем, судя по всему, они не лишены были кокетства. И тем не менее…
Сапонид вернулся: «Теперь, сэр Гайял, вы можете ехать дальше».
Стараясь выражаться так, чтобы у проводника не возникло впечатление, что гость в чем-то его подозревает, Гайял предупредил: «Уважаемый господин сапонид! Надеюсь, вы принимаете во внимание, что в связи с характером охранного благословения тропы моим отцом я не решаюсь покидать означенную тропу, так как, покинув ее, я мог бы немедленно подвергнуться влиянию сглаза или заклятия какого-нибудь недруга, каковой, если он уже преследовал меня по пути, не преминул бы воспользоваться таким случаем и расстроить мои дальнейшие планы самым плачевным образом».
Сапонид жестом выразил полное понимание: «Разумеется, с вашей стороны это весьма предусмотрительно. Позвольте заверить вас в том, что я проведу вас на прием к воеводе – уже сию минуту он спешит выйти на площадь, чтобы приветствовать странника, прибывшего с далекого Юга».
Гайял благодарно поклонился, и они продолжили путь.
Вскоре дорога, поднявшаяся на холм, выровнялась и пересекала лужайку, устроенную посреди городской площади. Лужайку покрывал сплошной ковер небольших растений с дрожащими сердцевидными листочками всевозможных оттенков фиолетового, красного, зеленого и черного цветов.
Сапонид повернулся к Гайялу: «Так как вы – чужеземец, я обязан вас предостеречь. Ни в коем случае не выезжайте и не заходите на священный луг. Нашими традициями это строго воспрещается, и нарушителей подвергают тяжким наказаниям за святотатство».
«Я учту ваше предостережение, – отозвался Гайял. – Я намерен уважать ваши законы и соблюдать их в той мере, в какой это от меня зависит».
Произнося эти слова, Гайял проезжал мимо густой зеленой изгороди – из-за этого укрытия с оглушительным ревом неожиданно выскочило чудище с выпученными глазами и устрашающими клыками. Конь Гайяла отпрянул, рванулся в сторону и прыгнул на священный луг, круша копытами трепещущие разноцветные листочки.
Несколько сапонидов тут же бросились к коню, схватили Гайяла и стащили его с седла.
«Эй! – закричал Гайял. – Что это значит? Отпустите меня!»
Сапонид-проводник подошел к нему, укоризненно качая головой: «Как же так? Я только что предупредил вас о недопустимости такого проступка!»
«Но чудище напугало коня! – оправдывался Гайял. – Я не несу никакой ответственности за это нарушение – отпустите меня, мы опоздаем на прием!»
Сапонид ответил: «Боюсь, что в данном случае необходимо соблюдение традиций, предусматривающих наказания. Несмотря на поверхностную обоснованность ваших возражений, они не выдерживают серьезной критики. Например, существо, которое вы назвали „чудищем“, на самом деле – совершенно безобидное домашнее животное. Во-вторых, я наблюдал за животным, на котором вы едете; оно подчиняется движениям поводьев и поворачивает только по вашему указанию. В-третьих, даже если можно было бы согласиться со справедливостью ваших доводов, вы в любом случае признали свою ответственность за небрежность или бездействие. Вам следовало заранее предотвратить любое непредсказуемое перемещение вашего животного – или же, получив сведения о священном характере луга, вы должны были учесть возможность такого перемещения, спешиться и взять животное под уздцы. Следовательно, сэр Гайял, к моему величайшему сожалению я вынужден заключить, что вы обязаны понести наказание за неуместное, нечестивое и дерзкое неуважение к традициям. Поэтому кастеляну и сержанту-пономарю, в обязанности каковых входит задержание нарушителей закона, надлежит арестовать вас, препроводить вас в место заключения и содержать вас в этом месте, пока вы не будете подвергнуты надлежащим наказаниям».
«Все это – сплошное издевательство! – яростно возмущался Гайял. – Только варвары способны так обращаться с одиноким путником!»
«Вы заблуждаетесь! – парировал кастелян. – Мы – в высшей степени цивилизованный народ, соблюдающий обычаи, унаследованные с глубокой древности. Так как слава нашего прошлого затмевает достижения нынешних дней, на каких основаниях мы могли бы пренебрегать многовековыми устоями?»
Понимая бесполезность сопротивления, Гайял решил проявить спокойствие: «И каким традиционным наказаниям подвергают нарушителей, вступивших на священный луг?»
Кастелян ответил ободряющим жестом: «Ритуальными правилами предусмотрены три наказания – причем, уверяю вас, в вашем случае они будут чисто условными. Тем не менее, формальности должны быть соблюдены, в связи с чем вас необходимо задержать и препроводить во Вместилище Порока». Кастелян подал знак людям, схватившим Гайяла под руки: «Отведите его! При этом не пересекайте дорогу или тропу, ведущую на север – тогда вы не сможете его удержать, и он ускользнет из рук правосудия!»
Гайяла заключили в темный, но хорошо проветриваемый каменный погреб. Пол в погребе был сухой, по потолку не ползали никакие насекомые. Его не обыскали – у него даже не отняли засунутый за пояс Сверкающий Кинжал. Полный опасений и подозрений, Гайял прилег на циновку из тростника и через некоторое время задремал.
Прошло несколько часов. Ему принесли еду и питье. В конце концов к нему явился кастелян.
«Вам повезло! – сообщил ему этот сапонид. – Повезло в том, что, будучи свидетелем происшедшего, я сумел предположить, что ваш проступок явился следствием скорее небрежности, нежели злого умысла. В прошлый раз наказания за святотатство были очень суровыми. Преступника заставили совершить следующие три подвига: во-первых, отрéзать пальцы своих ног и пришить их к шее; во-вторых, проклинать и оскорблять своих предков на протяжении трех часов, начиная с провозглашения проклятий, перечисленных в „Общеупотребительном списке анафем“, сопровождающегося правдоподобными проявлениями симптомов безумия и наследственных заболеваний, и кончая осквернением очага своего клана нечистотами; а также, в-третьих, искать „Затерянный требник хризалид“ на дне озера в башмаках со свинцовыми подошвами, на протяжении не менее чем полутора километров». И кастелян благодушно взглянул на Гайяла, сложив руки на животе.
«Какие подвиги придется совершать мне?» – сухо поинтересовался Гайял.
Кастелян молитвенно соединил кончики пальцев: «Как я уже упомянул, по приказу воеводы епитимья будет носить исключительно условный характер. Прежде всего вы должны поклясться, что никогда больше не повторите свой проступок».
«С готовностью – клянусь!» – произнес Гайял и тем самым взял на себя обязательство.
«Во-вторых, – едва заметно усмехнувшись, продолжал кастелян, – вы должны выполнить обязанности арбитра на торжественном праздничном конкурсе девственной красоты, выбрав наиболее прекрасную, по вашему мнению, из девушек нашего селения».
«Не слишком обременительная обязанность, – заметил Гайял. – Почему ее поручили мне?»
Кастелян рассеянно взглянул на потолок: «С победой на конкурсе красоты связаны некоторые сопутствующие факторы… Каждая из участниц соревнования приходится родственницей кому-либо из горожан – дочерью, сестрой, племянницей – и, таким образом, выбор, сделанный любым жителем Сапонса, вряд ли можно было бы считать беспристрастным. Вам же никак нельзя предъявить обвинение в фаворитизме; следовательно, вы становитесь идеальным кандидатом на должность арбитра».
Гайялу показалось, что кастелян давал разъяснения достаточно искренне; и все же он не совсем понимал, почему выбору самой очаровательной девушки в городе придавалось такое значение.
«В чем заключается третье наказание?» – спросил он.
«Об этом объявят по окончании конкурса, который начнется сегодня вечером».
Сапонид-кастелян удалился из темницы.
Гайял, не лишенный тщеславия, провел довольно много времени, приводя в порядок себя и свой костюм, немало пострадавший от превратностей дальнего пути. Ему позволили вымыться, постричься и побриться, после чего кастелян, прибывший, чтобы освободить узника из Вместилища Порока, нашел его внешность достаточно приемлемой.
Его вывели на дорогу, и он поднялся в сопровождении кастеляна к озаренной Солнцем вершине холма, откуда открывался вид на террасы Сапонса. Повернувшись к кастеляну, он поинтересовался: «Почему вы позволили мне снова выйти на тропу? Вы же знаете, что здесь мне не угрожают никакие неприятности…»