С оглушительным кряхтением чудовище стало отползать в пролом; вскоре уже только его лицо снова выступало из стены.
«Жезл! – сказал Керлин. – Будь настороже!»
Волшебный стержень исчез.
Керлин повернулся к молодым людям: «Не время предаваться многословию, потому что я умираю. Я скончаюсь, и Музей останется беззащитным. Посему поспешим – всё нужно сделать как можно быстрее… промедление смерти подобно…»
Едва передвигая ноги, старик поплелся к стене – по мере его приближения в ней внезапно открылся проход. Не совсем понимая намерения Куратора, Гайял и Ширль нерешительно последовали за ним.
«Пойдемте, пойдемте! – настойчиво торопил Керлин. – Мои силы иссякают, я умираю. Вы меня убили».
Гайял медленно шел вперед, Ширль не отставала. Гайял не мог ничего возразить против обвинения – любые слова казались бесполезными.
Обернувшись, Керлин наблюдал за ними с легкой усмешкой: «Оставьте сомнения и торопитесь! Сделать все необходимое за оставшееся время так же трудно, как переписать энциклопедию Кэя, пользуясь пером и каплей чернил. Мне приходит конец: пульс то прибывает, то убывает, в глазах все дрожит и меркнет…»
Безнадежно махнув рукой, Керлин провел их во внутренний кабинет и там бессильно опустился в кресло. Тревожно оглядываясь на появившийся ниоткуда вход, Гайял и Ширль тоже присели на мягкий диван.
Керлин слабо рассмеялся: «Боитесь белых фантазмов? Чепуха! Жезл изгоняет их из галереи, им не помогут никакие усилия. Только когда я потеряю сознание – или умру – Жезл перестанет работать. Вам следовало бы знать, – слегка взбодрившись, прибавил старик, – что энергия и формулы ее применения поступают не из моего мозга, а из центрального потенциума Музея, а потенциум неисчерпаем. Я всего лишь направляю энергию и отдаю команды».
«Но огромный демон – кто он или что? Почему он выглядывает из стены?»
Лицо Керлина осунулось и стало походить на бледную маску: «Его зовут Бликдак. Он – правящее божество Джелдреда, мира демонов. Он прободал отверстие в наш мир, намереваясь поглотить все знания Музея Человека, но я воспрепятствовал этому. Так что Бликдак сидит в своей дыре и ждет моей смерти. Когда меня не станет, он насытится наконец эрудицией – к вящему сожалению всех людей».
«Почему же нельзя изгнать его и залатать дыру?»
Куратор Керлин покачал головой: «Все подвластные мне огненные силы и заклинания нашего мира бессильны в демоническом пространстве, где материя и формы ее существования во времени не подчиняются законам нашей Вселенной. В той мере, в какой мы можем видеть Бликдака, он защищен оболочкой своей среды, он принес ее с собой. Но когда он пытается пролезть дальше в Музей, стихийные силы Земли преодолевают потуги Джелдреда, что позволяет мне тушить неземное пламя призматическими струями потенциума… Но хватит болтать о Бликдаке! Скажите – кто вы такие, почему вы здесь, и что творится нынче в Торсинголе?»
Запинаясь, Гайял объяснил: «Время стерло Торсингол с лица Земли так давно, что о нем никто не помнит. На поверхности над Музеем нет ничего, кроме засушливой холодной тундры; неподалеку – старый город сапонидов, Сапонс. Я пришел из южных земель, преодолев большое расстояние и множество преград, чтобы поговорить с вами и заполнить знаниями пробел в моем уме. Эта девушка, Ширль – из Сапонса; ее принесли в жертву согласно древней традиции, обязывающей сапонидов приводить в Музей красавиц по велению призраков Бликдака».
«А! – Керлин вздохнул. – Неужели я допустил столь непростительную оплошность? Теперь я припоминаю, что Бликдак развлекался какими-то юными телами, чтобы развеять скуку… Они мелькают в моей памяти подобно светлячкам, бьющимся о стекло… Я заставлял себя забывать о них, будучи убежден, что они – порождения моего воображения, воспаленного демоном…»
Ширль недоуменно развела руками: «Но почему? Какую пользу приносят демону человеческие существа?»
Керлин мрачно ответил: «Ты еще девочка – очаровательное, свежайшее создание. Чудовищные побуждения властителя демонов не поддаются твоему представлению. Принесенные в жертву девушки и юноши служили Бликдаку игрушками – пользуясь ими, он практиковался во всевозможных способах истязания плоти нашего мира: слияния, соития, извращения, садистических пыток, тошнотворных забав и наслаждений мучительной агонией. Когда его жертвы погибали, он посылал нового призрака, требуя скормить ему новую порцию юности и красоты».
«И меня на это обрекли…» – прошептала Ширль.
Гайял находился в замешательстве: «Не понимаю! Подобные злодеяния, насколько мне известно, характерны для порочных представителей человеческого рода. По меньшей мере, для антропоидов, располагающих соответствующими железами, органами и полостями. Но, так как Бликдак – демон…»
«Разве ты не помнишь, как он выглядит? – прервал его Керлин. – Учитывай его формы, его строение. Конечно же, он человекообразен – когда-то, давным-давно, он и все остальные демоны, наваждения и прочие летучие твари с горящими глазами, отравляющие последние дни нашей планеты, изначально произошли от людей. Бликдак, подобно другим исчадиям ада – порождение человеческого ума. Напоминающие пот и слизь выделения покровов и клоак, отвратительная вонь, жестокие наслаждения изнасилованием и мужеложством, копрофильные прихоти, нервный трепет, вызванный трением скользких выростов с влажной плотью – все эти порочные инстинкты фильтровались человечеством, как отстойником, на протяжении бесчисленных эпох, пока не образовалось нечто вроде громадной опухоли, и Бликдак мало-помалу воплотился и обрел самосознание, воображаемое приблизилось к реальному. Ты же видел, как он изменяет форму выростов, чтобы удовлетворять низменные инстинкты. Но довольно говорить и Бликдаке. Я умираю, умираю!»
Куратор обмяк в кресле, глубоко и часто дыша: «Неужели вы не видите? Глаза мои устали и не могут сосредоточиться. Я едва дышу, как замерзающая птица, мои кости источились, как трухлявая лоза. Сколько я прожил? Не помню – я спятил и не замечал хода времени. Благодаря системе жизнеобеспечения отсутствие понимания сопровождалось отсутствием соматических последствий. Теперь я вспоминаю – годы и века, тысячелетия и эпохи – но они сливаются воедино, как проблески быстро щелкающего затвора. Теперь невыносимый груз времени возьмет свое – вы меня убили».
«Но если вы умрете, что мы будем делать? – Ширль поежилась, испуганно моргая. – Демон…»
«Неужели во всем Музее Человека нет записей, содержащих заклинания, необходимые для изгнания этого демона? – спросил Гайял. – Очевидно, что он – наш основной противник, с которым следует расправиться безотлагательно».
«Бликдак должен быть уничтожен, – согласился Керлин. – Тогда я умру с легкой душой, я вы сможете взять на себя обязанности хранителей Музея». Куратор облизал побелевшие губы: «Извечный принцип гласит, что для того, чтобы уничтожить вещество, необходимо определить характеристики строения вещества. Другими словами, для того, чтобы уничтожить Бликдака, мы должны понять, из чего он состоит». Старик с трудом сосредоточил взгляд на лице Гайяла.
«Ваше заключение неоспоримо, – признал Гайял. – Но как изучить состав демонической материи? Бликдак ни за что не позволит проводить такие эксперименты».
«Конечно, нет. Нужно прибегнуть к какой-то хитрости, найти какое-то средство…»
«Призраки состоят из той же демонической материи?»
«Разумеется».
«Нельзя ли задержать призрака в какой-нибудь ловушке?»
«Можно – в световой камере. Я могу создать такую камеру, однако нам понадобится призрак». Куратор приподнял голову: «Жезл! Впусти сюда призрака – одного призрака!»
Прошло несколько секунд. Керлин поднял руку. За дверью послышались едва различимый скрип и тихий подвывающий стон. «Открой! – произнес дрожащий, прерывистый, всхлипывающий голос за дверью. – Открой и выпусти двух обреченных, два сосуда юности, к моему повелителю. Скука и бездействие одолевают его, ожидание невыносимо. Новые жертвы облегчат его бремя».
Керлин с трудом поднялся на ноги: «Все готово».
За дверью печальный голос пожаловался: «Я заперт в западне жгучего сияния!»
«Теперь посмотрим! – сказал Гайял. – То, что растворяет призрака, растворит и Бликдака».
«Верно», – согласился Керлин.
«Но почему не свет? – не понимала Ширль. – Свет распыляет призраков в клочья тумана».
«Это объясняется их хрупкостью. Бликдак состоит из плотного, упругого материала и способен выдерживать самое жесткое излучение, прячась в оболочке потустороннего пространства». Керлин задумался. Через некоторое время он поманил Гайяла к двери: «Пойдем, у нас есть увеличитель. Он позволит рассмотреть вещество призрака в микроскопических деталях и определить основу его существования. Гайял Сфирский, тебе придется мне помочь – мои конечности словно сделаны из воска».
Поддерживаемый под руку Гайялом, старик проковылял к выходу, и они вместе с девушкой вышли в выставочный зал. Здесь в сияющей клетке из света рыдал призрак, суетливо искавший какую-нибудь темную прореху, через которую он мог бы просочиться наружу.
Не обращая внимания на это существо, Керлин, прихрамывая, направился к противоположной стене галереи. Световая клеть с призраком внутри перемещалась вслед за ним.
«Откройте главный портал! – приказал Керлин хриплым, срывающимся голосом. – Главный портал, ведущий в хранилище знаний!»
Ширль побежала вперед и налегла плечом на массивную дверь. Дверь подалась и отодвинулась в сторону: перед ними открылось темное пространство. Золотистый свет, озарявший галерею, проникал через дверной проем, но сразу тускнел и терялся в тенях.
«Призови Люмена», – посоветовал Керлин.
«Люмен! – воскликнул Гайял. – Люмен, ко мне!»
Огромное пространство осветилось – хранилище оказалось настолько высоким, что пилястры стен сходились нитями в головокружительной перспективе, и настолько длинным и широким, что даже здоровый человек упал бы от усталости, пытаясь пробежать такую дистанцию. Через равные промежутки здесь были расставлены те самые черные сундуки с бронзовыми заклепками, которые Гайял и Ширль видели, когда спустились в подземелье. Над ними неподвижно висели в воздухе, без какой-либо видимой опоры, другие такие же сундуки – параллельные ряды черных ящиков, вертикальные и горизонтальные, тянулись вдаль во всех направлениях.