Дрофо безразлично кивнул: «Теперь мне предстоит познакомить вас с важнейшей аксиомой червячника – равносильно применимой, по сути дела, в любой профессии. Она заключается в следующем. Человек может представиться и заявить: «Я – мастер-червячник!» Или же мастер-червячник может стоять в стороне и не говорить ни слова. Как узнать, кто из них на самом деле мастер? Об этом позволяют узнать только черви.
Позвольте пояснить подробнее. Если вы видите желтушное создание со вспухшими фосиклами, с жабрами, покрытыми коростой, с закупоренным клотом – кто несет за это ответственность? Червь, который не знает ничего, кроме моря и простора? Или тот, кому поручено ухаживать за ним? Можно ли назвать такого человека червячником? Судите сами. Но вот другой червь – здоровый и сильный, сохраняющий безошибочное чувство направления, розовый, как лучи утренней зари! Такой червь свидетельствует о прилежности червячника, неустанно шлифующего линктуры, прочищающего клот, обрабатывающего жабры скребком и гребнями, пока они не начинают блестеть, как серебряные! Он находится в состоянии мистической общности с морем, с его волнениями и успокоениями – и тем самым постигает безмятежность, доступную только червячнику!
Не стану больше ни о чем говорить. Кугель, ты мало знаком с нашим ремеслом, но хорошо уже то, что тебя буду обучать я, так как мои методы нельзя назвать щадящими. Либо ты научишься, либо утонешь – или попадешь под удар прихвостней – или, что еще хуже, навлечешь на себя мой гнев. Но лиха беда начало – я тебя научу или проучу! Не смей думать, что я слишком суров или превышаю свои полномочия – это было бы самоубийственной ошибкой! Я строг – да, я предъявляю жесткие требования и слежу за их выполнением, но когда я скажу, что ты стал настоящим червячником, ты сам меня поблагодаришь!»
«Да уж, восхитительная перспектива!» – пробормотал Кугель.
Дрофо пропустил мимо ушей замечание новичка: «Сачковский! Тебе, пожалуй, не хватает мышечного тонуса Кугеля, но ты уже совершил плавание бок о бок с Вагмундом. Жаль, что Вагмунд повредил ногу! Я уже указывал на некоторые твои ошибки и недостатки – мои замечания надежно запечатлелись в твоей памяти, я надеюсь?»
«Они словно вырублены топором!» – с натянутой улыбкой отозвался Сачковский.
«Хорошо. Покажи Кугелю лотки и мешки; выдай ему добротный зачистной бур и пинкты. Кугель, у тебя есть пара надежных шпор?»
Кугель покачал головой: «Никак не мог их раздобыть – пришлось собираться в спешке».
«Жаль… Что ж, ты можешь воспользоваться прекрасным оборудованием Вагмунда – но тебе придется следить за тем, чтобы оно оставалось в отличном состоянии».
«Разумеется, я за этим прослежу».
«Займитесь экипировкой. Уже почти пора запрягать: „Галанте“ поднимет якорь, как только Сольдинк отдаст приказ».
Сачковский провел Кугеля к большому сундуку под форпиком и принялся рыться в груде инструментов и обуви, выбирая лучшие экземпляры для себя и время от времени подбрасывая Кугелю те, что поплоше.
При этом Сачковский советовал: «Не принимай слишком близко к сердцу угрозы старины Дрофо. Он столько лет дышал солеными брызгами, что, подозреваю, принимает на ночь ушные капли для червей вместо стаканчика чего-нибудь покрепче – так или иначе, он частенько ведет себя странно».
Несколько ободренный дружелюбным обращением коллеги, Кугель осторожно поинтересовался: «Если нам предстоит иметь дело всего лишь с червями, зачем эти громоздкие и опасные на вид инструменты?»
Сачковский ответил ему непонимающим взглядом; Кугель поспешил прибавить: «Допускаю, что с червями работают на столе или на верстаке – в связи с чем не совсем понятно, почему Дрофо так красноречива восхваляет невзгоды и лишения, связанные с воздействием ветра и волн. Мы должны будем промывать червей морской водой или выкапывать их из болота по ночам?»
Сачковский усмехнулся: «Ты никогда не червячил?»
«Боюсь, мой опыт в этом отношении недостаточен».
«Скоро все будет ясно и понятно. Зачем заниматься рассуждениями и теориями – то есть терять время попусту? Так же, как Дрофо, я – человек дела, а не болтун».
«Оно и видно», – ледяным тоном обронил Кугель.
Физиономия Сачковского оживилась насмешливо-лукавым выражением: «У тебя шляпа чудного покроя – надо полагать, ты прибыл из далекой страны и не знаком с нашими обычаями?»
«Так оно и есть», – кивнул Кугель.
«И как тебе понравились холодные солончаки Кутца?»
«Северная тундра отличается кое-какими любопытными особенностями. Тем не менее, мне не терпелось вернуться оттуда в цивилизованные места».
Сачковский фыркнул: «Я родом из Тугерсбира – это в сотне километров к северу. Там тоже, можно сказать, процветает цивилизация… Ага! Вот шпоры Вагмунда. Думаю, что я возьму себе вот эти, с пряжками в виде серебряных ракушек. А ты можешь выбрать пару других. Будь осторожен, однако: Вагмунд – человек гордый и тщеславный. Как только дело доходит до экипировки, он становится капризным, как ребенок, а уж о шпорах печется, как лысый скряга о меховой шапке! Поспеши – а то Дрофо снова начнет нас потчевать занудными поучениями!» Они вынесли инструменты и шпоры на среднюю палубу, после чего спустились за старшим червячником по трапу и направились по набережной на север, к длинному огороженному прибрежному бассейну, где лениво плавали несколько огромных трубчатых существ по два-три метра в диаметре, длиной не уступавших «Галанте».
Дрофо ткнул пальцем в сторону бассейна: «Сачковский, тебе поручены твари с желтыми бугорками. Как видишь, они нуждаются в обслуживании. Кугель! Слева, у ограды, плавают два червя с голубыми бугорками. Это первосортные подопечные Вагмунда; теперь заботиться о них придется тебе».
Сачковский глубокомысленно заметил: «Почему бы не поручить Кугелю червей с желтыми бугорками, а мне – с голубыми? В таком случае Кугелю представилась бы возможность научиться выполнению важнейших процедур уже на первом этапе приобретения профессионального опыта».
Дрофо задумался: «Возможно, возможно. Но у нас нет времени анализировать все аспекты твоего предложения, в связи с чем придется ограничиться первоначальным планом».
«Правильно! – поддержал начальника Кугель. – Ваше решение соответствует второй аксиоме червячника: «Если червячник А запустил своих червей, именно червячник А, а не червячник Б, безукоризненно выполнявший свои обязанности, должен восстановить пригодное к эксплуатации состояние запущенных червей».
Сачковского такое положение вещей не устраивало: «Кугель может сформулировать тридцать удобных для него аксиом – тем не менее, как упомянул Дрофо, ничто не заменяет практический опыт».
«Будем следовать первоначальному плану, – повторил Дрофо. – А теперь отведите своих тварей к судну и пристегните их к поясам: Кугель – к левому борту, Сачковский – к правому!»
Сачковский поспешно отдал честь: «Будет сделано! Пойдем, Кугель, пошевеливайся! Запряжем червей в два счета, как это делается в Тугерсбире!»
«Только не завязывай опять свои тугерсбирские узлы! – предупредил Дрофо. – В прошлый раз мне и капитану Бонту пришлось полчаса ломать голову, прежде чем мы догадались, как они распускаются!»
Сачковский и Кугель спустились к краю бассейна. На поверхности воды растянулись не меньше дюжины гигантских червей, время от времени слегка перемещавшихся благодаря волнообразным движениям выступавших вдоль хвоста зазубренных боковых плавников – так называемых «прихвостней». Некоторые черви были розовыми или даже почти пунцовыми; окраска других напоминала бледную слоновую кость, а пара тварей пожелтела до нездорового сернистого оттенка. Голова червя отличалась сложным строением: за коротким толстым хоботком следовал оптический вырост с единственным небольшим глазом, а сразу за глазом находилась пара бугорков на коротких стеблях. Эти бугорки, выкрашенные в различные цвета, обозначали владельца червя и служили органами, определявшими направление движения животного.
«Смотри теперь, не оплошай, Кугель! – воскликнул Сачковский. – Применяй все свои теории! Старому Дрофо нравится, когда черви сразу плывут куда надо – да так, чтоб ветер свистел в ушах! Надевай шпоры и седлай червя!»
«Честно говоря, – нервно признался Кугель, – я забыл многие из прежних навыков».
«Никакие особые навыки тут не нужны, – возразил Сачковский. – Смотри! Я спрыгну этой твари на спину и накину мешок ей на глаз, после чего сразу схвачусь за цветные бугорки – и червь поплывет туда, куда я его направлю. Наблюдай – и тебе все станет ясно!»
Сачковский спрыгнул на спину одному из червей, пробежал по всей его длине, перескочил на другого, на третьего и, наконец, оседлал червя с желтыми бугорками. Набросив мешок червю на глаз, он схватился обеими руками за бугорки; вспенивая воду «прихвостнями», червь поплыл к раздвижным воротам ограды. Дрофо открыл ворота, и червь направился к «Галанте».
Кугель боязливо попытался сделать то же самое, но его червь, когда он наконец оседлал его и взялся за голубые бугорки, тут же глубоко нырнул. Кугель в отчаянии потянул бугорки на себя: червь поспешно вынырнул на поверхность и взвился в воздух метров на пять – так, что сброшенный Кугель приводнился на другом конце бассейна.
Кугель выбрался на берег. У раздвижных ворот ограды стоял Дрофо, мрачно наблюдавший за акробатикой Кугеля.
Черви по-прежнему мирно плавали в бассейне. Глубоко вздохнув, Кугель снова спрыгнул на своего червя и оседлал его. Закрыв глаз мешком, он принялся осторожно вертеть бугорки пальцами. Тварь не обратила на его действия ни малейшего внимания. Кугель повернул бугорки посильнее, что заставило червя неожиданно двинуться вперед. Кугель продолжал экспериментировать и, перемещаясь рывками и дергаясь из стороны в сторону, червь приблизился к тому концу бассейна, где ждал Дрофо. По какой-то случайности – или просто потому, что ему так захотелось – червь подплыл к воротам. Дрофо раскрыл их настежь, и червь выскользнул из бассейна вместе с сидящим на нем Кугелем, гордо задравшим нос, изображая полную уверенность в своем умении управлять гигантским животным.