Мадам Сольдинк и ее дочери неохотно выстроились в указанном Кугелем месте. Кугель поднялся на среднюю ступень сходен: «Уважаемые дамы! Буду очень благодарен, если вы внимательно прислушаетесь к моим словам». Переводя взгляд с одного лица на другое, Кугель улыбнулся: «Вот и хорошо! Я понимаю, что сегодняшние события не совсем устраивают ни вас, ни меня. В этом отношении я хотел бы вам кое-что посоветовать.
Прежде всего должен напомнить, что в любом плавании действуют морские законы, согласно которым приказы капитана должны выполняться быстро и беспрекословно. Каждому будет поручена доля необходимой работы. Я уже взял на себя функции управления. От вас, моей команды, ожидается добровольное усердное сотрудничество; если вы оправдаете мои ожидания, вы убедитесь в том, что я могу быть снисходительным, понимающим и даже ласковым руководителем».
Мадам Сольдинк резко выкрикнула: «Можешь идти ко всем чертям со своей снисходительностью! Отвези нас назад в Помподурос!»
Ее старшая дочь, Меадре, печально произнесла: «Помолчи, мама! Смотри в лицо действительности! Кугель не желает возвращаться в Помподурос – лучше всего было бы узнать, куда он, на самом деле, намерен плыть».
«Я предоставлю интересующие вас сведения, – сказал Кугель. – Наш пункт назначения – порт Валь-Омбрио на побережье Альмерии – это довольно далеко на юге».
«Ты шутишь! – потрясенно воскликнула мадам Сольдинк. – Южные воды полны смертельных опасностей! Это общеизвестно!»
Кугель холодно ответил: «Мадам, настоятельно рекомендую вам довериться суждению такого человека, как я, а не пустой болтовне саскервойских домохозяек».
Салассера посоветовала матери: «Кугель в любом случае будет делать все, что захочет – какой смысл ему возражать? Он от этого только разозлится».
«Правильно! – поддержал ее Кугель. – А теперь о работе, которая потребуется на борту. Каждой из вас придется стать, следуя моим указаниям, опытной червячницей. Так как времени у нас предостаточно, черви будут получать лишь половинную порцию приманки – это упростит дело для всех заинтересованных лиц. Кроме того, хотя с нами нет корабельного кока, Ангшотта, у нас есть более чем достаточный запас провизии, и в этом отношении я не вижу никаких причин себя ограничивать. Призываю вас максимально использовать и развивать свои кулинарные способности.
Сегодня я подготовлю предварительное расписание выполнения ваших обязанностей. Днем я сам буду нести вахту и наблюдать за тем, чтобы на борту все делалось по правилам. Возможно, следует упомянуть о том, что от мадам Сольдинк, учитывая ее почтенный возраст и высокое общественное положение, не потребуются услуги «ночной стюардессы». В том, что относится…»
Мадам Сольдинк сделала быстрый шаг вперед: «Постой-ка, не спеши! В чем будут заключаться обязанности „ночной стюардессы“, хотела бы я знать? И почему моя квалификация не соответствует этой должности?»
Кугель обратил взор к морскому горизонту: «Обязанности „ночной стюардессы“ более или менее самоочевидны. Ей предоставляется каюта на корме, где она следит за тем, чтобы удовлетворялись все потребности капитана. Это престижная должность – и, по всей справедливости, ее будут занимать по очереди Меадре, Салассера и Табазинта».
И снова мадам Сольдинк разволновалась: «Этого я и боялась! Я, Кугель, буду твоей „ночной стюардессой“! И не пытайся меня разубедить!»
«Все это очень замечательно, мадам, но ваши услуги потребуются у штурвала».
«Послушай, мама! – вмешалась Меадре. – Мы не такие хрупкие и беспомощные создания, как ты себе представляешь».
Табазинта рассмеялась: «Мама, особого расположения заслуживаешь ты, а не мы. С Кугелем мы как-нибудь справимся».
«Пусть решения принимает Кугель, – сказала Салассера. – В конце концов, он взял на себя всю ответственность».
Кугель произнес: «Предлагаю закончить на этом наше обсуждение. А теперь я должен – в первый и в последний раз! – упомянуть об обстоятельстве довольно-таки неприятного характера. Допустим, что кто-либо на борту «Галанте» – назовем эту персону Зитой в честь богини всего непредсказуемого и непознаваемого – допустим, что Зита решит исключить Кугеля из числа живущих в этом бренном мире. У нее было бы несколько возможностей для осуществления своего замысла: она могла бы отравить его пищу, разрезать ему глотку ножом или нанести ему удар по затылку и сбросить в море.
Благовоспитанные особы вряд ли станут замышлять подобные злодеяния. Тем не менее, я разработал план, позволяющий полностью предотвратить такое развитие событий. В глубине носового трюма я установлю разрушительное устройство, используя значительное количество взрывчатки, свечу и фитиль. Каждый день я буду открывать замок неприступной, окованной чугуном двери и заменять свечу. Если я этого не сделаю, свеча расплавится и подожжет фитиль. Взрыв пробьет брешь в корпусе судна, и «Галанте» камнем пойдет ко дну. Мадам Сольдинк, вы чем-то расстроены? Вы хорошо поняли то, что я сказал?»
«Слишком хорошо!»
«В таком случае позвольте мне закончить выступление. Мадам Сольдинк, вы можете встать за штурвал – я продемонстрирую вам основные принципы рулевого управления. Девушки, сначала приготовьте на всех обед, а потом мы займемся благоустройством различных кают».
У штурвала мадам Сольдинк продолжала предупреждать об опасностях южных морей: «Там полно кровожадных пиратов! Там водятся морские чудовища: синие кодорфины, трифвиды, двенадцатиметровые глубоководные призраки! Бури налетают со всех сторон и швыряют корабли, как щепки!»
«Будучи окружены такими опасностями, как выживают кровожадные пираты?»
«Кому какое дело, как выживают пираты? Любой нормальный человек горячо надеется на то, что все они утонут!»
Кугель рассмеялся: «Ваши страхи противоречат фактам! Мы везем товары, предназначенные для Юкоуну, в связи с чем они должны быть доставлены в Валь-Омбрио на берегу Альмерии».
«Это ты не имеешь никакого представления о фактах! Товары доставляются в Порт-Пардусс, а там наши торговые агенты организуют их дальнейшую перевозку. Нам следует плыть в Порт-Пардусс».
Кугель снова рассмеялся: «Вы меня за дурака принимаете? Как только „Галанте“ причалит в Порт-Пардуссе, вы станете вопить, призывая на помощь портовых вороловов. Повторяю: мы плывем на юг». Кугель пошел обедать, предоставив мадам Сольдинк возможность мрачно разглядывать эскалабру.
Утром следующего дня Кугель впервые почувствовал, что в окружающем его корабельном существовании что-то было не так. Но все его попытки определить, в чем именно состояло упущение, несоответствие или иное нарушение правильного распорядка, ни к чему не приводили. Судно функционировало нормально – хотя черви, следовавшие за половинной приманкой, выглядели несколько утомленными, словно ночью им пришлось долго и усердно работать. Кугель взял это обстоятельство на заметку: червям следовало ввести тонизирующее средство.
Сгущение высоких облаков на западном небосклоне предвещало сильный ветер – попутный ветер помог бы червям отдохнуть и набраться сил… Кугель недоуменно нахмурился. Дрофо научил его разбираться в изменениях цветовых оттенков, текстуры и прозрачности моря. Теперь возникало впечатление, что окружавший судно океан был точно таким же, как вчера. «Смехотворно!» – сказал себе Кугель; ему не следовало распускать воображение.
Вечером Кугель, глядя с кормы, заметил небольшой пузатый баркас, явно пытавшийся догнать «Галанте». Изучая баркас в подзорную трубу, Кугель сумел различить четырех плещущих «прихвостнями» тягловых червей мелковатой породы; черви эти недостаточно эффективно справлялись со своей задачей. Разглядывая палубу баркаса, Кугель распознал – настолько, насколько он мог об этом судить на таком расстоянии – силуэты Сольдинка, капитана Бонта, Пулька и нескольких других знакомых ему личностей, а на носу виднелась высокая задумчивая фигура человека, смотревшего в горизонт – несомненно, червячника Дрофо.
Солнце еще не зашло, но темнота должна была наступить часа через два. Не проявляя никаких внешних признаков тревоги, Кугель приказал спустить перед всеми червями корзины с двойной приманкой и влить каждому червю одну восьмую пинты тоника Рауза. «Галанте» быстро удалилась от преследовавшего ее баркаса.
Мадам Сольдинк с любопытством наблюдала за происходящим и наконец спросила: «Чей это был корабль?»
«Судя по всему, это торговцы с острова Жмей, – ответил Кугель. – Сомнительный народец, во всех отношениях. В дальнейшем постарайтесь держаться от них подальше».
Супруга экспедитора промолчала, а Кугель задумался над новой загадкой: каким образом Сольдинку удалось так скоро приблизиться к «Галанте» на тихоходном баркасе?
Когда сгустились сумерки, Кугель изменил курс, и превратившийся в точку баркас скрылся за горизонтом. Обращаясь к мадам Сольдинк, Кугель сказал: «Они плывут в другом направлении и к утру будут километрах в двадцати от нас». Он уже направился к себе в каюту, но заметил краем глаза луч света и обернулся: на корме горел чугунный фонарь.
Громко выругавшись, Кугель подбежал к фонарю и потушил его, после чего гневно повернулся к мадам Сольдинк: «Почему вы зажгли фонарь и ничего об этом мне не сказали?»
Мадам Сольдинк безразлично пожала плечами: «Во-первых, ты об этом не спрашивал».
«А во-вторых?»
«Во-вторых, на кораблях ночью зажигают фонари. Так поступают все осторожные моряки».
«На борту „Галанте“ не должны гореть никакие фонари, если я не отдам особое распоряжение».
«Как тебе будет угодно».
Кугель постучал пальцем по эскалабре: «Держите нынешний курс в течение часа, после чего снова поверните на юг».
«Глупость! Трагическое безумие!»
Кугель спустился на среднюю палубу и стоял, облокотившись на поручень, пока тихий перезвон серебряных колокольчиков не оповестил его о том, что подали ужин: стол с белой скатертью накрыли в кормовой каюте.
Блюда вполне соответствовали ожиданиям Кугеля, о чем он сообщил Табазинте, на чью долю сегодня выпали обязанности «ночной стюардессы». «В подливку к рыбе, пожалуй, положили слишком много укропа, – заметил он, – а десертное вино, „Бледное Монтрачио“, следовало бы выдерживать в погребе еще не меньше года. Тем не менее, в общем и в целом я не нахожу, к чему придраться – о чем ты можешь сообщить тем, кто работал в кухне».