Шилк опасливо покосился на Кугеля и отступил на шаг: «Очень любопытно! И сколько там было чертей?»
«Я не успел подсчитать, но думаю, что лучше всего было бы предупредить Вармуса».
Шилк опять пригляделся к гребню холма: «Ничего не вижу! У вас снова нервы шалят?»
«Ничего подобного!»
«Что ж, будьте добры удостовериться в наличии опасности прежде, чем будить меня попусту!» – с этими словами Шилк опустился на четвереньки и залез в палатку. Кугель посмотрел вниз, на Вармуса, мирно сидевшего на козлах головного экипажа, и открыл было рот, чтобы поднять тревогу, но передумал и молча продолжал наблюдение за окрестностями.
Прошло несколько минут, и Кугель сам стал сомневаться в том, что заметил нечто необычное.
Дорога огибала длинную узкую лощину, заполненную зеленоватой щелочной водой, питавшей несколько порослей колючих солончаковых кустов. Наклонившись вперед, Кугель сосредоточил внимание на кустах, но их сухие тонкие стволы и ветки никому не могли бы послужить укрытием. Как насчет водоема? Зеленоватый пруд казался слишком мелким для того, чтобы в нем могла скрываться существенная угроза.
Кугель выпрямился с чувством выполненного долга. Взглянув на гребень холма, однако, он обнаружил, что перекати-черти появились снова – теперь их стало еще больше; они высоко вытягивались, глядя на ползущий по дороге караван, и тут же скрывались за скалами.
Кугель снова потянул Шилка за ногу: «Перекати-черти вернулись, их больше, чем прежде!»
Шилк выбрался из палатки задом наперед и с трудом поднялся на ноги: «Ну что вам опять неймется? Какие такие черти?»
Кугель указал на холм: «Смотрите сами!»
Перекати-черти, однако, уже завершили разведку, и Шилк снова ничего не заметил. На этот раз он всего лишь устало пожал плечами и приготовился вернуться ко сну. Кугель, однако, подошел к планширю и позвал ехавшего внизу Вармуса: «Справа десятки перекати-чертей! Они поджидают за холмом!»
Вармус остановил экипаж: «Перекати-черти? А где Шилк?»
«Здесь, конечно, на вахте!» – тут же нашелся Шилк.
«Вы тоже видите каких-нибудь чертей?»
«Честно говоря, при всем моем уважении к Кугелю, должен признаться, что я их не видел».
Вармус тщательно выбирал слова: «Кугель, премного обязан за ваше предупреждение, но в этот раз я не думаю, что нам следует задерживаться. Шилк, продолжайте наблюдение!»
Караван тронулся с места. Шилк зевнул и собрался снова залезть в палатку. «Постойте! – раздраженно остановил его Кугель. – Видите расщелину в холмах? Если черти за нами последуют, им придется перескочить через эту расщелину, и тогда вы несомненно их заметите!»
Шилк неохотно согласился подождать: «Игры вашего воображения, Кугель, носят болезненный характер. Подумайте о том, к каким печальным последствиям они могут привести! Вам следовало бы контролировать себя – для вашего же блага… А вот и расщелина! Мы с ней поравнялись. Смотрите внимательно и скажите: видите ли вы каких-нибудь прыгающих чертей?»
Действительно, караван поравнялся с расщелиной. Как внезапный оползень из снующих дымчато-серых форм, перекати-черти перевалили через гребень холма и устремились к каравану.
«Теперь вы их видите?» – спросил Кугель.
Шилк на мгновение замер; у него отвисла челюсть. Но он тут же заорал: «Вармус! Тревога! Атакуют перекати-черти!»
Вармус не расслышал слова вахтенного и вопросительно обернулся к воздушному судну. Когда вожатый заметил, наконец, смутную волну огромных темных фигур, хлынувшую с холма, готовиться к обороне было поздно. И караванные служащие, и пассажиры в панике бросились в холодные воды пруда, а черти, перескакивая от одного фургона к другому, беспрепятственно сеяли хаос и разрушение.
Перекати-черти нанесли каравану непоправимый ущерб: перевернули фургоны и экипажи, сорвали с осей колеса, разбросали запасы провизии и багаж. После этого они обратили внимание на «Авентуру», но Кугель удлинил магическую веревку, и судно поднялось в небо. Черти высоко прыгали с разбега, пытаясь уцепиться за днище судна, но не доставали до него метров на пятнадцать-двадцать. Отказавшись от намерения взять на абордаж летучий корабль, черти схватили фарлоков – каждый из нападавших мог легко унести двух животных под мышками – поднялись по склону и скрылись за хребтом.
Кугель опустил судно на землю; тем временем служащие и пассажиры вылезали из пруда. Вармус застрял под перевернутым экипажем – для того, чтобы извлечь его оттуда, потребовались немалые усилия.
Кряхтя и морщась от боли, Вармус заставил себя стоять на ушибленных ногах. Оценив размеры ущерба, он глухо застонал: «Ничего не понимаю! За что нам такая напасть?» Угрожающе взглянув на обступивших его вымокших спутников, он спросил: «Где дозорные? Кугель! Шилк! Будьте добры, подойдите!»
Кугель и Шилк робко приблизились к вожатому. Облизывая губы, Шилк серьезно оправдывался: «Я поднял тревогу! Каждый может это подтвердить! Если бы не я, могло быть еще хуже!»
«Вы опоздали – черти уже напали на караван! Как вы объясняете это обстоятельство?»
Шилк поднял глаза к небу: «Это может показаться странным, но Кугель хотел подождать, чтобы черти успели перепрыгнуть через расщелину».
Вармус повернулся к Кугелю: «Положительно ничего не понимаю! Почему вы не хотели вовремя нас предупредить?»
«Я вовремя предупредил Шилка, но он мне не поверил! Я хотел поднять тревогу, как только заметил чертей…»
«Что вы имеете в виду? – развел руками Вармус. – Вы заметили чертей, но не подняли тревогу сразу же?»
«Так оно и было, потому что…»
Гримасничая от боли, Вармус поднял руку: «Не хочу больше ничего слышать! Кугель, вы приняли – мягко говоря – неправильное решение».
«Всему виной ваше недоверие к моим словам!» – горячо возразил Кугель.
Вармус устало пожал плечами: «Какая разница? Караван уничтожен! Мы безнадежно застряли посреди Ильдийской Пустыни! Через месяц ветер занесет песком наши кости».
Кугель взглянул на свои сапоги. Исцарапанные и потускневшие, они все еще могли оказывать магическое действие. С достоинством возвысив голос, Кугель заявил: «Караван может прибыть по назначению – благодаря ограбленному, несправедливо обвиняемому и беспощадно униженному Кугелю!»
Вармус резко спросил: «Не могли бы вы уточнить, чтó именно вы имеете в виду?»
«Возможно, мои сапоги еще способны придавать невесомость. Приготовьте экипажи и фургоны. Я подниму их в воздух, и мы проследуем по прежнему маршруту».
К Вармусу вернулась прежняя энергия. Он дал указания погонщикам, и те привели экипажи и повозки в более или менее пригодное к использованию состояние. К каждому экипажу и фургону привязали веревки; пассажиры заняли места. Переходя с места на место, Кугель поочередно пинал каждый из фургонов и экипажей, тем самым наделяя их способностью к левитации. Вереница безколесных повозок поднялась в воздух. Тем временем погонщики, державшие в руках концы веревок, ожидали дальнейших приказов. Вармус, которому многочисленные ушибы и растяжения не позволяли идти пешком, взобрался на палубу «Авентуры». Кугель хотел было последовать за ним, но Вармус остановил его: «Нам нужен только один дозорный – человек, доказавший на практике обоснованность своих суждений. Другими словами, дозорным будет Шилк. Если бы не мои увечья, я без сожалений тащил бы за собой судно, но теперь эту обязанность придется возложить на вас. Возьмите трос, Кугель, и ведите караван по дороге со всей возможной поспешностью».
Понимая бесполезность возражений, Кугель схватился за трос и решительно направился вперед, направляя летящую за ним на привязи «Авентуру».
Перед заходом Солнца фургоны и экипажи спустили на землю – пора было устраиваться на ночлег. Под наблюдением Вармуса Славóй, главный погонщик, установил ограждение. Развели костер; для того, чтобы развеять мрачное настроение, всем налили вина.
Вармус выступил с краткой речью: «Мы потерпели серьезное поражение и понесли большие потери. Тем не менее, возлагать вину на кого-либо бесполезно. Я сделал кое-какие расчеты с помощью доктора Лаланке и, насколько мне известно, через четыре дня мы сможем прибыть в Каспару-Витатус, где будет произведен необходимый ремонт. Надеюсь, до тех пор никто не будет жаловаться на неудобства. Последнее замечание! Сегодняшние события более или менее объяснимы, но нас продолжают преследовать две тайны – исчезновения Иванелло и Эрмольды. Пока этот вопрос не будет окончательно решен, соблюдайте чрезвычайную осторожность! Никуда не ходите в одиночку! И сразу сообщайте мне о любых подозрительных обстоятельствах».
После того, как подали ужин, всю компанию охватила нервная, почти лихорадочная веселость. Сущь, Скася и Рлысь исполнили ряд головокружительных акробатических упражнений – через некоторое время всем стало ясно, что они подражали стремительным перемещениям перекати-чертей.
Клиссум вдохновился выпивкой. «Разве это не чудесно? – воскликнул он. – Сей замечательный напиток стимулирует все три сегмента моего ума: один наблюдает за пламенем костра и обозревает Ильдийскую Пустынь, другой сочиняет восхитительно величественные оды, а третий плетет гирлянды из воображаемых цветов, прикрывающие обнаженные тела кружащихся в хороводе нимф – тоже, разумеется, воображаемых!»
Экклезиарх Голф Раби, неодобрительно слушавший эстета, добавил в свой бокал четыре капли аспергантиума вместо обычных трех: «Неужели необходимо прибегать к настолько многословным и выспренним гиперболам?»
Клиссум покачал указательным пальцем: «В том, что касается свежайших цветов и грациозных нимф – да, совершенно необходимо!»
Голф Раби строго заметил: «В Коллегии считают, что размышление даже о двух или трех бесконечностях достаточно стимулирует человека – если, конечно, это человек достаточно культурный и образованный». Отвернувшись, экклезиарх возобновил разговор с Перрукилем. Клиссум, тем временем, незаметно подкрался к Голфу Раби сзади и посыпал его мантию щепоткой сухих духов, распространявших приятный, но практически неистребимый запах – каковое обстоятельство позднее вызвало у сурового экклезиарха немалое замешательство.