Хаш-Монкур скорбно покачал головой: «Не знаю, что сказать! Разумеется, я извинился бы перед вами от имени Риальто, если бы не знал наверняка, что Риальто будет издеваться над такой попыткой. И все-таки, разве вы не можете отнестись с милосердием к человеку, не ведающему, чтó он творит?»
«Могу! – отозвался Зилифант. – Но только в той же мере, в какой он проявил милосердие по отношению к моей харкизаде. Я обвиняю Риальто в тяжком преступлении!»
И снова Хаш-Монкур покачал головой: «Мне трудно в это поверить».
Зилифант яростно повернулся лицом к Хаш-Монкуру: «Будьте осторожны! Даже если вы настолько преданы этому мерзавцу, чтобы выискивать любые доводы в его защиту, я не позволю подвергать сомнению достоверность моих показаний!»
«Вы меня неправильно поняли! – возразил Хаш-Монкур. – Я говорил сам с собой, удивляясь жестокости проделок Риальто».
«А! В таком случае мы согласны».
Другие чародеи принялись перечислять свои претензии к Риальто, а Ильдефонс скрупулезно заносил их в перечень свидетельств. Наконец все высказались. Просматривая составленный им список, Ильдефонс недоуменно нахмурился: «Потрясающе! Как такой человек, как Риальто, мог прожить среди нас долгие годы и ни разу не предстать перед судом? Хаш-Монкур, вы можете добавить еще какие-либо доводы в его защиту?»
«Могу всего лишь апеллировать к снисхождению его коллег».
«Ваша апелляция принята к рассмотрению, – сказал Ильдефонс. – Приступим к голосованию. Прошу тех, кто одобряет поступки Риальто или считает его невиновным, поднять руку».
Никто не поднял руку.
«Кто из вас убежден в виновности Риальто?»
Каждый из присутствующих поднял руку.
Ильдефонс прокашлялся: «Теперь моя обязанность заключается в том, чтобы оценить размеры надлежащего наказания. Должен заметить, что отсутствие Риальто в какой-то степени упрощает эту задачу. У кого-нибудь есть предложения?»
Вызвался Некроп Бизант: «Я считаю, что каждому из нас – поочередно, в том порядке в каком мы здесь сидим, начиная с меня самого – должно быть присуждено возмещение. После этого мы направимся в Фалý и – опять же, в том же порядке очередности – будем выбирать причитающееся каждому возмещение из имущества Риальто, пока не останется желающих делать дальнейший выбор».
Ао Опалоносец поддержал Бизанта: «По существу это правильная идея, но возмещение следует распределять по жребию, бдительно предохраняя всех участников от любых заклинаний, вызывающих растяжение времени или прерывающих его течение».
В конечном счете было решено применить систему, предложенную Ао, и чародеи отправились в Фалý. Мажордом Фроль вышел им навстречу и повелительным тоном потребовал, чтобы ему объяснили, почему во владения Риальто пожаловала такая многочисленная компания: «Вам должно быть известно, что Риальто в отъезде! Будьте добры, удалитесь и вернитесь тогда, когда он сможет принять вас надлежащим образом».
Ильдефонс пустился было в разъяснения юридических обоснований визита, но Гильгад, ненавидевший многословие, напустил на Фроля заклятие полного бессилия, после чего чародеи, проникнув в усадьбу, занялись исполнением наказаний, предусмотренных приговором конклава.
Раздражительному Хуртианцу особенно не терпелось найти звездоцветы Риальто – он искал повсюду, но тщетно. На стене висел документ в золотисто-синей рамке, начертанный синими чернилами на голубой бумаге; уверенный в том, что он нашел тайник Риальто, Хуртианц нетерпеливо сорвал рамку со стены и отбросил ее в сторону. Под ней оказалась глухая стена. Звездоцветы нашел Ильдефонс: они украшали люстру наряду со множеством хрустальных подвесок.
В конечном счете штраф наложили в полной мере, хотя и не к полному удовлетворению тех, кому назначили по жребию первоочередные номера; те, кто недостаточно торопился с конфискацией имущества, тоже остались недовольны. Ильдефонсу потребовались все его полномочия, чтобы сдерживать взаимные обвинения и отвергать встречные претензии, в то же время защищая свое право на получение обнаруженных им звездоцветов, обоснованное самоотверженным служением интересам ассоциации и высоконравственным бескорыстием.
Удовлетворенные хотя бы тем, что справедливость восторжествовала, чародеи покинули усадьбу Риальто и вернулись восвояси.
3
Риальто вернулся в Фалý после длительного отсутствия. Первым признаком того, что все было не так, как должно было быть, стала полная неподвижность Фроля, стоявшего на крыльце у входа – мажордом оцепенел в позе укоризненного увещевания. Риальто зашел в усадьбу и разгневался: его ограбили начисто.
Вернувшись на крыльцо, Риальто освободил Фроля от заклятия, заставлявшего мажордома стоять, как статуя, днем и ночью, в жару и в стужу.
Фроль выпил чашку чая и подкрепился пирожным со смородиной, после чего смог отчитаться перед Риальто об обстоятельствах, которые он успел запомнить перед тем, как его вывели из строя.
Риальто угрюмо восстановил в помещениях усадьбы какое-то подобие порядка, после чего оценил размеры своих потерь и убытков. Ему нанесли сокрушительный удар: трудно быть чародеем, лишившись большинства привычных магических инструментов и средств.
На протяжении некоторого времени Риальто расхаживал взад и вперед по берегу Диковатого озера. Затем, будучи неспособен придумать что-нибудь получше, он надел пару старых летучих сапог, давно заброшенных на чердак и потому избежавших конфискации, и направился в Бумергарт.
Его встретил у входа Приффвид, камердинер Ильдефонса: «Что вам понадобилось, сударь?»
«Ты можешь сообщить Ильдефонсу, что Риальто пришел с ним посоветоваться».
«Сударь, лорд Ильдефонс занят важными делами и не сможет принимать посетителей ни сегодня, ни в ближайшем будущем».
Риальто вынул из кармана небольшой красный диск и, сжимая его между ладонями, начал ритмично и нараспев произносить последовательность слогов. Внезапно встревоженный, Приффвид спросил: «Что вы делаете?»
«Приффвид, ты явно плохо видишь – ты не распознал во мне Риальто. Мое заклинание позволит выдвинуть твои глаза на стеблях длиной с локоть. Скоро ты сможешь отчетливо видеть все вокруг, во всех направлениях».
Тон Приффвида сразу изменился: «А! Благородный лорд Риальто! Теперь я вас прекрасно вижу, во всех деталях! Проходите, проходите – будьте любезны! Лорд Ильдефонс медитирует в разнотравной оранжерее».
Ильдефонс дремал в кресле за столом, греясь в косых красных лучах послеполуденного Солнца. Риальто хлопнул в ладоши: «Ильдефонс, очнитесь! Меня подло ограбили, моя усадьба разорена – я жду ваших объяснений».
Ильдефонс укоризненно взглянул на Приффвида; тот всего лишь поклонился и спросил: «Могу ли я быть полезен чем-нибудь еще?»
Ильдефонс вздохнул: «Можешь подать легкие закуски и прохладительные напитки: обсуждение проблем господина Риальто не займет у нас много времени, он очень скоро нас покинет».
«Даже не надейтесь на это! – возразил Риальто. – Я проведу здесь столько времени, сколько потребуется. Приффвид, принеси все лучшее, что найдется у тебя в буфете».
Ильдефонс выпрямился в кресле: «Риальто, вы позволяете себе высокомерно распоряжаться моим камердинером – и, если уж на то пошло, моим буфетом!»
«Неважно. Объясните, почему вы меня ограбили. Мажордом Фроль не преминул мне сообщить, что вы были предводителем разбойников».
Ильдефонс ударил кулаком по столу: «Вымысел! Вопиющая ложь! Фроль искажает факты и вводит вас в заблуждение».
«Как же вы объясняете эти достопримечательные события, которые я несомненно представлю на рассмотрение Арбитра?»4
Ильдефонс моргнул и надул щеки: «Разумеется, у вас есть такая возможность. Тем не менее, вам следует знать, что все юридические требования скрупулезно соблюдались во всех деталях. Вас обвинили в конкретных нарушениях, свидетельства рассматривались публично и в установленном порядке, и ваша вина была установлена только после того, как конклав выслушал все доводы в вашу защиту. Благодаря моим усилиям и аргументам вашего защитника, Хаш-Монкура, размеры наказания были сведены к минимуму, оно носило чисто символический характер и относилось только к вашему имуществу».
«Символический характер? – возмутился Риальто. – Вы обчистили меня до нитки!»
Ильдефонс поджал губы: «Должен признаться, я заметил отсутствие сдержанности, проявленное некоторыми пострадавшими сторонами – они действовали вопреки моим возражениям».
Риальто присел за стол и, откинувшись на спинку стула, глубоко вздохнул, пытаясь избавиться от охватившего его ощущения изумленного непонимания происходящего. Приподняв длинный аристократический нос, он взглянул на Ильдефонса свысока и ласково спросил: «Кто предъявил мне обвинения?»
Ильдефонс задумчиво нахмурился: «Многие. Гильгад заявил, что вы избили его любимца, домашнего симиода».
«Так-так. Продолжайте».
«Зилифант обвинил вас в халатном обращении с плазмами, которое привело к уничтожению его редкостной харкизады с Канопуса».
«Кто еще?»
«Жалоб было слишком много, чтобы я мог припомнить каждую из них. Почти все – за исключением меня и верного вашим интересам Хаш-Монкура – выступили с обвинениями, после чего конклав ваших равноправных коллег почти единогласно признал вас виновным по всем пунктам».
«И кто своровал мои звездоцветы?»
«По сути дела, я их забрал, чтобы они безопасно хранились на моем попечении».
«И вы утверждаете, что судопроизводство соответствовало всем юридическим требованиям?»
Ильдефонс воспользовался возможностью пригубить из бокала вино, поданное Приффвидом: «Ах да, вернемся к вашему вопросу! Насколько я понимаю, процесс соответствовал процессуальным нормам. Могу подтвердить, что, несмотря на несколько неофициальный характер обсуждения, применялись все надлежащие и целесообразные процедуры».
«В полном соответствии с положениями Монстрамента?»
«Да, разумеется. Как может быть иначе? А теперь…»