жив или только притворяется?»
Ум-Фоад нисколько не смутился: «Послушайте, Риальто! Нельзя же без конца придираться и капризничать! Работникам хорошо платят, ставка у них почасовая. У них нет ни малейшего желания поскорее закончить такую выгодную работу. А упомянутый вами старик – мой дядюшка Яа-Йимп, у него очень болит спина; кроме того, он глух, как пень. Неужели его следует за это наказывать? Пусть пользуется привилегиями, доступными другим!»
Риальто пожал плечами: «Как хотите. Нашим договором предусмотрены подобные обстоятельства».
«Каким образом?»
«Позвольте мне процитировать следующее положение: «Риальто, по своему усмотрению, может оплачивать выполненную работу на основе объема грунта, извлеченного из ямы. Окончательная сумма, подлежащая оплате, определяется с учетом скорости, с которой Риальто, стоящий на отвале рассыпчатого извлеченного грунта, может переместить, работая обычной крепкой лопатой, четверть кубометра вышеупомянутого грунта в другой, находящийся рядом отвал».
Ум-Фоад испуганно вскрикнул и сверился с текстом подрядного договора: «Не помню, чтобы наш контракт содержал такое положение!»
«Я его предусмотрел на всякий случай, – пожал плечами Риальто. – Надо полагать, вы не заметили это условие, когда подписывали договор».
Ум-Фоад бросился к землекопам и устроил им яростный выговор. Недовольно ворча, те взялись за лопаты и стали изображать бурную деятельность; даже старый Яа-Йимпе теперь время от времени перемещался с места на место.
По мере углубления раскопа в грунте стали попадаться предметы, когда-то упавшие в море с проплывавших по заливу судов. Все эти предметы Ум-Фоад проворно выхватывал из грохота и пытался продать их Риальто: «Только посмотрите! Это настоящее сокровище – глиняный кувшин! Жаль только, что ручка откололась… Бесподобный образец раскованного самовыражения, недоступного стесненным предрассудками ремесленникам нашей вульгарной эпохи!»
Риальто охотно согласился: «Красивый кувшин! Несомненно, он украсит каминную полку к вас в доме и доставит вам большое удовольствие, когда вы будете разглядывать его по вечерам».
Ум-Фоад раздраженно прищелкнул языком: «Значит, вы ищете что-то другое?»
«Конечно. Тем не менее, положите этот кувшин в кучу вместе с другими находками – вполне может быть, что впоследствии я куплю у вас всю коллекцию».
«Не могли бы вы, в таком случае, точнее определить, чтó именно вы рассчитываете найти?» – требовал Ум-Фоад. – Если нам это будет известно, мы могли бы внимательнее присматриваться ко всему этому мусору в грохоте».
«Кроме того, вы могли бы заломить неслыханную цену за тот предмет, который я ищу».
Ум-Фоад расплылся в пренеприятнейшей алчной улыбке: «Тогда мне придется запрашивать высокую цену за любую находку, вот и все».
Поразмышляв немного, Риальто ответил: «Тогда мне придется применить другую тактику поиска».
Во время обеденного перерыва Риальто обратился к землекопам: «Рад видеть, что яма быстро становится все глубже. Теперь то, чтó я ищу, должно быть уже близко. Думаю, что описание этого предмета позволит вам внимательнее относиться к работе – тем более, что тот из вас, кто его найдет, получит дополнительную премию в размере десяти золотых зикко».
«Премию, разумеется, выплатит Риальто», – поспешил вставить Ум-Фоад.
«Разумеется, – кивнул Риальто. – Слушайте же! Не пропустите ни слова!» Все работники повернулись к волшебнику – даже старый Яа-Йимпе, казалось, почувствовал важность происходящего. «Мы ищем Священный Фонарь, некогда украшавший гальюнную фигуру на носу развлекательной баржи Повелителя Туч. Во время ужасной бури этот фонарь был сорван разрядом голубой леденящей молнии. Тот, кто найдет фонарь, получит десять золотых зикко! Тот, кто найдет осколок фонаря – или даже небольшую голубую стекловидную призму, оставшуюся после разряда леденящей молнии, получит премию в размере одного неподдельного золотого зикко – такой осколок или такая призма будут свидетельствовать о том, что до фонаря рукой подать. Такой осколок или такую стекловидную призму легко распознать – они должны быть характерного ярко-голубого оттенка разряда молнии. Их следует сразу передавать мне для дальнейшего изучения. А теперь возьмитесь за работу – внимательно ищите осколки и голубые кристаллы, оставшиеся после разряда молнии!»
Ум-Фоад подал землекопам знак, и те снова взялись за лопаты: «Давайте-ка, поднажмите с двойным прилежанием! Не забывайте о словах Риальто!»
Через несколько секунд Ум-Фоад отвел волшебника в сторону: «Раз уж об этом зашла речь, будьте добры уплатить мне первый взнос в размере десяти золотых зикко, покрывающий понесенные мной до сих пор расходы, а также еще пять золотых в качестве лицензионного сбора. Скажем, всего с вас причитается двадцать зикко».
«Пяти будет достаточно».
Ум-Фоаду пришлось удовольствоваться пятью золотыми монетами: «У меня вызвало недоумение одно из ваших обещаний. Вы посулили работнику, который найдет осколок, премию в размере „одного неподдельного золотого зикко“. Что, в точности, вы имели в виду, когда упомянули о „неподдельном“ зикко?»
Риальто отозвался небрежным жестом: «Я так выразился для того, чтобы подчеркнуть привлекательность награды. Преувеличение своего рода – людей стимулирует мысль о золоте».
«Любопытное преувеличение! – заметил Ум-Фоад. – Вполне понятное, однако, и в своем роде полезное… А это еще что? Кто этот странный субъект, марширующий по моей земле так, словно он – святой Пулулиас, покровитель дубовых рощ?»
Риальто обернулся – на краю раскопа стоял и внимательно смотрел вниз красивый высокий человек с копной кудрявых волос каштанового оттенка. Риальто сухо ответил Ум-Фоаду: «Мы с ним встречались раньше – скорее всего, он прибыл, чтобы засвидетельствовать мне свое почтение. Хаш-Монкур! Что вас сюда привело? Обычно вы предпочитаете не посещать дальние края».
«Как правило, так оно и есть, – Хаш-Монкур отвернулся от раскопа и приблизился. – Любезнейший Сарсем, однако, упомянул о том, что вы развлекаетесь где-то в этих местах, а у меня были другие дела поблизости, и я решил вас навестить по пути. Для вас вырыли большую, глубокую яму – поздравляю! Хотя не могу себе представить, зачем вам понадобилась яма в этой безрадостной степи».
Ум-Фоад недовольно вмешался: «Риальто – знаменитый ученый, интересующийся древностями, а тот участок этой, как вы изволили выразиться, „безрадостной степи“, на котором вы находитесь, является моей частной собственностью!»
«Прошу прощения за нарушение ваших прав землевладельца. Столь достопримечательная собственность, несомненно, не может не вызывать восхищение и зависть! А Риальто в самом деле – пользующийся широкой известностью специалист… Ну ладно, я пойду. Было очень приятно обменяться с вами парой слов».
Хаш-Монкур прошелся к коттеджу Ошерля и скрылся за углом.
«В высшей степени подозрительный тип! – заявил Ум-Фоад. – Надеюсь, он не относится к числу ваших ближайших друзей?»
«Нет, мы всего лишь знакомы».
Из-за раскидистых деревьев шайро, обступивших коттедж инкуба, в небо поднялся почти невидимый воздушный пузырь. Нахмурившись, Риальто наблюдал за тем, как этот пузырь переместился к раскопу и повис над ямой.
«Тем не менее, – продолжал Риальто, – Хаш-Монкур – проницательный человек, отличающийся множеством выдающихся способностей».
«Он поспешил удалиться, как только я собирался намекнуть, что ему следовало бы уплатить штраф за пребывание на частной территории без разрешения владельца… Эй, что там случилось?» К ним подбежал землекоп с керамической миской в руках: «Риальто, вот ваш фонарь! Мне полагается награда».
Риальто рассмотрел миску: «Это не фонарь. Это детская миска для каши – скорее всего, выброшенная за борт ребенком, которому не понравилась каша. Извольте заметить затейливые картинки с нижней стороны миски. Вот флантик, подлетающий к гнезду с младенцем в когтях. Здесь лангомир пожирает ребенка постарше, а здесь, на палубе судна, морское чудовище с головой попугая тащит за борт маленькую девочку. Любопытная находка – но это не призматический кристалл голубой молнии и не священный фонарь».
Риальто передал миску Ум-Фоаду и, взглянув вокруг как бы между прочим, заметил, что воздушный пузырь повис прямо у него над головой.
После захода Солнца, когда кайма цвета спелой хурмы еще озаряла горизонт, Риальто отвел Ошерля в сторону: «Кто наблюдает за нами из воздушного пузыря? Сарсем?»
«Нет, это всего лишь доводяга с глазом, передающим изображение Хаш-Монкуру – он сам за нами следит».
«Поймай доводягу сетью и запри в ящике, чтобы Хаш-Монкур мог отдохнуть и выспаться».
«Как вам угодно… Сделано!»
«А теперь кто за нами следит? Кто нас подслушивает?»
«Никто. Мы одни».
«Ошерль, я никак не могу понять – почему ты постоянно пытаешься меня обмануть?»
Ошерль удивился: «Почему вы так думаете? Что опять случилось?»
«Сегодня из ямы достали детскую миску. Она была выброшена в Сантунское море в эпоху, предшествовавшую тому времени, когда был потерян Персиплекс. Об этом однозначно свидетельствуют силуэт изображенного на ней корабля и его парусная оснастка – кроме того, два вида хищных тварей, изображенных на этой посуде, уже вымерли, когда мы посетили антропофагов. Следовательно, слой донного ила, в который погрузился Персиплекс, уже раскопан. Но Персиплекс так и не нашелся! Как ты объясняешь это обстоятельство?»
«Любопытная ситуация, спору нет! – самым благожелательным тоном отозвался инкуб. – Давайте хорошенько рассмотрим раскоп».
«Возьми с собой источники света».
Ошерль и Риальто подошли к краю ямы и заглянули вниз, ярко освещая дно двумя фонарями. Ошерль протянул руку: «Видите? Вот там!» Лучом фонаря он указал на участок стенки раскопа, над самым дном, где образовалась ниша глубиной в полметра: «Здесь была найдена миска – в самой глубокой части раскопа. Теперь вы удовлетворены, наконец?»
«Не вполне. Если этот слой предшествовал тому, где погребен Персиплекс, а все остальные слои не позволили найти призму, значит, она находится в небольшом возвышении грунта, прямо в центре ямы».