Девушка почувствовала, что он ее разглядывает, и ответила вопросительным взглядом.
Риальто нарушил молчание: «Шалукке, дочь Зари, Фаруда! Что мне с тобой делать?»
Последняя из Парагонов снова обратила взор на реку: «Я тоже не могу понять – что мне с собой делать?»
Риальто поднял брови: «Невозможно не признать, что моя эпоха – последняя на этой планете – во многих отношениях кажется темной и тревожной. И все же ты ни в чем не нуждаешься, тебя не беспокоят враги, ты можешь делать, что хочешь. Что тебе не нравится?»
Шалукке пожала плечами: «Если бы я стала жаловаться, я показалась бы тебе капризной. Ты вел себя с безукоризненной вежливостью и обращался со мной достойно и щедро. Но я одинока. Я наблюдала за твоими разговорами с другими чародеями, и вы напомнили мне сборище крокодилов, тявкающих на грязевых отмелях реки Кайике».
Риальто поморщился: «И я тоже?»
Погруженная в блуждающие мысли, Шалукке проигнорировала вопрос: «Во дворце Восходящей Луны я была Парагоном, лучшей из лучших! Знатные господа спешили подойти, чтобы почтительно прикоснуться к моей руке. Струившийся вслед за мной аромат духóв вызывал тоскливые страстные вздохи; иногда я слышала за спиной приглушенные восклицания – насколько я понимаю, они означали восхищение. А здесь от меня все сторонятся, словно я худшая из худших! Никого не интересует, какой аромат я распространяю – духóв или свинарника. Я помрачнела, меня мучают сомнения. Неужели я настолько непривлекательна, бездарна и скучна, что все вокруг меня становится вялым и поникшим?»
Риальто поднял лицо к небу: «Нелепость! Химера! Сны наяву!»
Шалукке улыбнулась печальной, дрожащей улыбкой: «Если бы ты подвергал меня позорному обращению, если бы ты сделал меня игрушкой своих страстей, по меньшей мере я могла бы утешаться гордостью. Но твое вежливое отчуждение не оставляет мне ничего».
Риальто наконец обрел дар речи: «Ты – самая извращенная из всех капризных девчонок! Ты даже не представляешь себе, сколько раз у меня руки чесались схватить тебя – и каждый раз я сдерживался, чтобы ты могла себя чувствовать беззаботно и безопасно! И теперь ты обвиняешь меня в хладнокровии и обзываешь крокодилом! Ты предпочитаешь рассматривать мое элегантное, поэтическое самоотречение как беспомощность импотента. Кто из нас должен испытывать муки одиночества?»
Риальто вскочил на ноги, сел рядом с ней, взял ее за руки: «Самые обворожительные девушки – самые жестокие! Даже теперь ты разрываешь мне сердце едва заметными коварными чарами!»
«Даже так? Расскажи, как это у меня получилось – я попробую снова».
«Ты беспокоишься, потому что тебе кажется, что я игнорирую твое присутствие. Но по той же причине твоя гордость была бы уязвлена любым другим мужчиной, намеренным вести себя прилично, будь то Нежнейший Лоло, выражающий эмоции разрисованными ногами, или Зилифант, или даже Бизант Некроп! Тот факт, что тебя оскорбил своим благородством именно я, Риальто – всего лишь случайность судьбы. Мое тщеславие становится пыткой – неужели я настолько непривлекателен? Неужели я тебе нисколько не дорог?»
Шалукке наконец улыбнулась: «Риальто, вот что я тебе скажу. Если бы на твоем месте был Нежнейший Лоло, Зилифант или Бизант – или кто-нибудь, кроме тебя – я ни в коем случае не сидела бы здесь, нежно сжимая твои руки».
Риальто облегченно вздохнул и привлек ее к себе – их лица соприкоснулись: «Замешательство, недоразумения – мы от них наконец избавились! Возможно, 21-й эон теперь покажется тебе не таким тоскливым».
Шалукке покосилась на багровое Солнце, будто собравшееся утопиться в реке Тс: «В какой-то мере. И все же – чтó, если Солнце погаснет, пока мы тут сидим? Что тогда?»
Риальто встал, помог ей подняться на ноги и поцеловал ее обращенное к нему лицо: «Кто знает? Солнце может подмигивать и морщиться еще добрую сотню лет!»
Девушка вздохнула и протянула руку к дневному светилу: «А! Смотри, оно словно подернулось рябью! Солнце устало, ему надоело все на свете. Может быть, однако, сегодня ночью я еще успею выспаться».
Риальто прошептал ей на ухо замечание, суть которого сводилась к тому, что ей не следовало на это рассчитывать. Она потянула его за руку и, прижавшись друг к другу, они стали медленно подниматься к усадьбе Фалý.
Моррейон
1
Выкапывая корнеплоды джентиана в Случайном лесу, архивёльт Ксексамедес разгорячился от напряженных усилий. Он сбросил плащ и вернулся к работе, но Эрарк Предвестник и дьяволист Шрю заметили блеск его синей чешуи. Приблизившись тайком, они выскочили из чащи, обступив архивёльта слева и справа, и тут же набросили на его гибкую шею две петли, чтобы он не мог им ничем повредить.
С большим трудом, выслушивая сотни угроз и сдерживая сотни попыток вырваться, вывернуться и наброситься на них, два волшебника притащили Ксексамедеса в зáмок Ильдефонса, Бумергарт, где уже собрались исключительно возбужденные новостью чародеи Асколаиса и Альмерии.
В прошлом Ильдефонс выполнял функции Настоятеля ассоциации чародеев, и теперь взял на себя координацию судопроизводства. Прежде всего он попросил архивёльта назвать свое имя.
«Как вы прекрасно знаете, старина Ильдефонс, меня зовут Ксексамедес!»
«Да-да, – кивнул Ильдефонс. – Теперь я тебя припоминаю, хотя во время нашей последней встречи я заметил только твою спину: ты бежал со всех ног, потому что тебя изгнали обратно на Музорг. Неужели ты не понимаешь, что, вернувшись на Землю, ты тем самым навлек на себя смерть?»
«Это не так, Ильдефонс, потому что я больше не архивёльт – я вернулся в качестве иммигранта и заявляю, что снова приобрел человеческую сущность. Даже мои сородичи теперь меня презирают».
«Все это хорошо и замечательно! Тем не менее, ты нарушил действовавший ранее и продолжающий действовать запрет, – возразил Ильдефонс. – Где ты нынче поселился?»
Последний вопрос был задан как бы между прочим, и Ксексамедес ответил столь же безразличным тоном: «Я брожу то там, то сям – и с наслаждением вдыхаю сладкий воздух Земли. Насколько лучше здесь дышится, чем среди химических испарений Музорга!»
Но Ильдефонса не так-то просто было отвлечь: «Какие магические средства ты взял с собой? В частности, сколько у тебя звездоцветов?»
«Поговорим о других вещах, – предложил Ксексамедес. – С этих пор я хотел бы присоединиться к местному кругу избранных мастеров магии, в связи с чем, в качестве вашего будущего коллеги, прошу освободить меня от этих унизительных петель».
«Довольно дерзостей! – взревел нетерпеливый Хуртианц. – У тебя есть звездоцветы? Говори!»
«Я запасся, на всякий случай, несколькими побрякушками», – с достоинством отозвался Ксексамедес.
«Где они?»
Ксексамедес обратился к Ильдефонсу: «Прежде, чем я отвечу на этот вопрос, могу ли я поинтересоваться, в чем состоят ваши дальнейшие намерения?»
Ильдефонс дернул себя за желтоватую бороду и поднял глаза к люстре: «Твоя судьба будет зависеть от многих факторов. Рекомендую тебе отдать звездоцветы».
«Они спрятаны под деревянным настилом пола в моем коттедже», – пробурчал архивёльт.
«И где находится твой коттедж?»
«На дальнем краю Случайного леса».
Риальто Изумительный вскочил: «Подождите здесь! Надлежит подтвердить достоверность его показаний – я этим займусь!»
Колдун Гильгад поднял обе руки: «Не торопись, Риальто! Мне хорошо известны тропинки Случайного леса! Лучше поручить это мне!»
Ильдефонс произнес нарочито беспристрастным тоном: «Настоящим я назначаю комиссию в составе Риальто, Гильгада, Мага Мьюна, Хуртианца, Ао Опалоносца и Барбаникоса. Комиссия отправится к коттеджу архивёльта и доставит сюда всю обнаруженную там контрабанду. Объявляю перерыв вплоть до возвращения комиссии».
2
Через некоторое время магические средства Ксексамедеса были выставлены на длинном столе вдоль боковой стены Большого Зала Ильдефонса – в том числе тридцать два звездоцвета: сферические, эллипсоидные и веретенообразные кристаллы, переливающиеся внутренними сполохами бледного пламени, каждый размером примерно с небольшую сливу. Они плавали в воздухе над столом, но невидимая сеть не позволяла им улететь подобно пузырькам пойманных грез.
«Теперь у нас есть основания для дальнейшего расследования, – объявил Ильдефонс. – Ксексамедес! Откуда, в точности, происходят эти мощные магические артефакты?»
Длинные черные перья на голове Ксексамедеса взъерошились от удивления – искреннего или притворного. Архивёльта все еще сдерживали две петли. Проказник из Снотворной Заводи держал одну веревку, а Барбаникос – другую, чтобы архивёльт не мог прикоснуться ни к кому из них. Ксексамедес спросил: «Вы не знаете? Разве Моррейон не раскрыл эту тайну?»
Ильдефонс недоуменно нахмурился: «Моррейон? Я уже почти забыл это имя… На какие обстоятельства намекает архивёльт?»
Эрарк Предвестник, изучивший легенды двадцати эонов, вызвался ответить на этот вопрос: «После того, как архивёльты потерпели поражение, был заключен договор. Архивёльтам сохранили жизнь, но с тем условием, что они раскроют тайну источника звездоцветов. Благородному Моррейону поручили получить и подтвердить эту информацию, после чего его больше никогда не видели».
«Ему предоставили подробные инструкции, – вмешался Ксексамедес. – Если вы хотите узнать, откуда берутся звездоцветы, найдите Моррейона!»
«Почему он не вернулся?» – спросил Ильдефонс.
«Не могу сказать. Кто-нибудь еще желает узнать, как добываются звездоцветы? Я с удовольствием продемонстрирую соответствующие методы».
Несколько секунд никто ничего не говорил. Затем Ильдефонс предложил: «Гильгад, как насчет вас? Ксексамедес выдвинул любопытное предложение».
Гильгад облизал тонкие коричневые губы: «Прежде всего я хотел бы выслушать словесное описание процесса».
«Разумеется, почему нет? – развел руками Ксексамедес. – Позвольте мне свериться с документацией». Архивёльт сделал шаг в направлении длинного стола у боковой стены – что заставило Проказника и Барбаникоса приблизиться друг к другу – после чего отпрыгнул назад. Воспользовавшись тем, что в результате его маневра веревка провисла, Ксексамедес схватил Барбаникоса, испустив гальванический разряд. Из ушей Барбаникоса вылетели искры – он подскочил в воздух и упал, потеряв сознание. Ксексамедес выхватил веревку из рук эльфа Проказника и, прежде чем кто-либо успел его задержать, выбежал из Большого Зала.