Моррейон поднялся на ноги и направил твердый взгляд черных глаз на Гильгада – тот отступил на шаг. Розово-зеленые звездоцветы древнего волшебника поблекли; потускнели и многие чисто розовые.
Лицо Моррейона стало суровым и холодным: «Я многое вспомнил! Я помню, что мои враги вступили в сговор и предали меня – но все это смутно, как далекая россыпь еще не различимых по отдельности звезд. Каким-то образом звездоцветы связаны с этим обманом, были его частью. Почему вы проявляете такой острый интерес к звездоцветам? Вы входили в состав кабалы моих врагов? Вы все меня обманули и продолжаете обманывать? Если так, берегитесь! Я человек кроткий – но только пока мне никто не угрожает».
Дьяволист Шрю успокоительно произнес: «Среди нас нет ваших врагов! Разве мы не увезли вас с планеты сахáров, чтобы вас не поглотило „Ничто“? Разве это не доказательство наших наилучших намерений?»
Моррейон угрюмо кивнул; тем не менее, он больше не производил впечатление человека мягкого и доброжелательного – такого, каким он сначала появился перед чародеями на планете сахáров.
С тем, чтобы восстановить прежнюю атмосферу гостеприимного дружелюбия, Вермулиан поспешил в комнату матовых зеркал, где он хранил огромную коллекцию красавиц в форме матриц. Каждую из матриц можно было материализовать простой антинегативной магической формулой. Через некоторое время в салон, одна за другой, вступили очаровательные создания прошлого, которых решил оживить Вермулиан. Каждая из материализованных красавиц переживала воскрешение заново, не вспоминая ничего о своих предшествовавших появлениях во дворце – каждое посещение было новым, независимо от того, что происходило раньше.
Среди тех, кого Вермулиан вызвал из прошлого, снова была изящная Мерсеи. Она зашла в большой салон, все еще часто моргая от изумления, обычного для возвращенных к жизни – и тут же застыла, чем-то пораженная. Пробежав несколько шагов вперед, она воскликнула: «Моррейон! Что ты здесь делаешь? Нам сказали, что ты выступил в поход против архивёльтов, и что тебя убили! Но, клянусь Священным Лучом, ты здесь, ты цел и невредим!»
Моррейон в замешательстве разглядывал молодую женщину. Розовые и красные звездоцветы кружились вокруг его головы: «Где-то я вас видел. Когда-то мы были знакомы».
«Я – Мерсеи! Разве ты не помнишь? Ты принес мне красную розу в фарфоровой вазе. Куда она делась? Я ее сохранила, она всегда была рядом… Но где я? И где моя роза? Неважно! Я здесь – и ты здесь, со мной!»
Ильдефонс пробормотал на ухо Вермулиану: «Очень неосторожно с вашей стороны! Неужели вы не могли быть предусмотрительнее?»
Вермулиан огорченно поджал губы: «Она жила в самом конце 21-го эона, но я ничего подобного не ожидал!»
«Предлагаю вам пригласить ее обратно туда, где хранятся ваши матрицы, и сразу же редуцировать ее. Судя по всему, Моррейон переживает период внутренней неустойчивости – ему нужны тишина и покой. Лучше не подвергать его стимуляции, последствия которой непредсказуемы».
Вермулиан подошел к красавице: «Мерсеи, дорогая моя! Будьте добры, пройдите со мной в соседнее помещение».
С сомнением покосившись на Лунатика, Мерсеи продолжала умолять Моррейона: «Неужели ты меня не узнаёшь? Происходит что-то странное, я ничего не понимаю – я как будто во сне. Моррейон, мы во сне?»
«Пойдемте, Мерсеи! – ласково настаивал Вермулиан. – Нам нужно поговорить».
«Не мешай! – приказал ему Моррейон. – Отойди, чародей! Я когда-то любил это обворожительное существо – в далеком прошлом, в давно забытые времена».
Девушка потрясенно воскликнула: «В давно забытые времена? Мы были вместе еще вчера! Я гладила лепестки сладчайшей красной розы, глядя в небо: они послали тебя на Музорг, на планету красной звезды Керкаджý, что в средоточии созвездия Полярной Гориллы. А теперь ты здесь, и я здесь – что это значит?»
«Нежелательная, опасная ситуация!» – пробормотал себе под нос Ильдефонс. Он поспешно обратился к Моррейону: «Давайте пройдем к балюстраде! Кажется, я заметил звездное скопление, где вполне может находиться колония сахáров».
Моррейон положил руку на плечо девушки и заглянул ей в лицо: «Сладчайшая красная роза цветет и будет цвести вечно. Мы среди чародеев – происходят самые странные вещи». Грозно покосившись в сторону Вермулиана, он снова повернулся к Мерсеи: «А сейчас Лунатик Вермулиан проводит тебя в отведенную тебе комнату».
«Пусть так, Моррейон! Но когда мы увидимся снова? Ты сам не свой – изможденный, постаревший, и говоришь так, будто заставляешь себя говорить…»
«Ступай, Мерсеи! Мне нужно посоветоваться с Ильдефонсом».
Вермулиан повел девушку обратно к комнате матовых зеркал. У выхода из салона она с сомнением задержалась и обернулась через плечо, но Моррейон повернулся к ней спиной. Мерсеи последовала за Вермулианом. За ними закрылась дверь.
Моррейон вышел под купол павильона, миновал темные лимонные деревья с серебряными плодами и облокотился на балюстраду. В космическом пространстве все еще было очень темно – виднелись лишь несколько блуждающих галактик. Моррейон приложил ладонь ко лбу; розовые звездоцветы и несколько красных потускнели.
Моррейон повернулся лицом к Ильдефонсу и другим чародеям, молча собравшимся в павильоне, и сделал несколько быстрых шагов им навстречу. Звездоцветы, догоняя и перегоняя друг друга, поспешили вдогонку. Одни еще горели красным пламенем, другие полыхали то синими, то красными сполохами, иные испускали холодное голубое сияние. Остальные бледно поблескивали, как жемчужины. Одна из жемчужин пролетела перед глазами Моррейона – он поймал ее и, нахмурившись, рассмотрел повнимательнее, после чего подбросил в воздух. Вращаясь и бросаясь из стороны в сторону, освобожденный звездоцвет на мгновение загорелся прежним сиянием, но быстро потускнел и присоединился к другим подобно смущенному нашкодившему ребенку.
«Память то возвращается, что уходит, – размышлял вслух Моррейон. – Я сам не свой, в уме и в сердце. Лица проплывают перед глазами и пропадают во мгле, вслед за ними вспоминаются другие события. Архивёльты, звездоцветы – я что-то обо всем этом знаю, но многое все еще смутно, все еще затянуто пеленой времени. Мне лучше придержать язык…»
«Зачем же? – воскликнул Ао Опалоносец. – Нас всех интересует ваш опыт».
«В высшей степени!» – поддакнул Гильгад.
Губы Моррейона растянулись в улыбке – язвительной и суровой, и в то же время отчасти меланхолической: «Хорошо, я расскажу вам эту историю – так, как если бы я рассказывал о кошмаре. Судя по всему, меня послали на Музорг с особым поручением – может быть, чтобы я нашел источник звездоцветов? Может быть. Что-то мне нашептывает, что так оно и было – вполне возможно… Я прибыл на Музорг. Хорошо помню все, что я там видел. Помню удивительный зáмок, вырезанный из гигантской розовой жемчужины. В этом зáмке я встретился лицом к лицу с архивёльтами. Они боялись меня и пытались избежать этой встречи, но после того, как я разъяснил свои требования, возражений не было. Они согласились отвезти меня туда, где я смогу собрать магические самоцветы, и мы вместе отправились в космос в аппарате, устройство которого я не могу вспомнить. Сначала архивёльты молчали и наблюдали за мной искоса, но затем стали вести себя дружелюбно и даже развеселились – я никак не мог понять, что их позабавило. Но страха во мне не было. Мне были известны все их магические средства, я держал наготове охранные заклинания и мог мгновенно поразить ими архивёльтов. Так мы летели в космосе, причем архивёльты смеялись и шутили – мне это казалось признаком безумия. Я приказал им перестать. Они тут же послушались и после этого просто сидели молча и смотрели на меня.
Мы прибыли на край Вселенной и спустились на обугленную поверхность мертвого мира. Это было ужасное место! Там мы долго ждали – в области пространства, усеянной останками сгоревших звезд; одни из них уже остыли, другие еще пылали жаром, многие превратились в обугленные сфероиды – такие, как планета, на которой мы приземлились. Возможно, она тоже была погасшей звездой. Время от времени мы замечали останки карликовых звезд – блестящие шары из материи настолько плотной и тяжелой, что одна ее крупица тяжелее земной горы. Я видел сферы не больше десяти-пятнадцати километров в поперечнике, содержавших такое же количество вещества, какое составляет гигантскую звезду типа Керкаджý. Архивёльты сообщили мне, что звездоцветы можно было найти внутри этих мертвых звезд. «Но как их добывают? – спросил я. – Неужели на блестящей поверхности сверхплотной погасшей звезды можно пробурить шахту?» Архивёльты рассмеялись, издеваясь над моим невежеством; я резко упрекнул их, и они замолчали. Их представителем был Ксексамедес. От него я узнал, что никакая сила, известная человеку или чародею, не может даже нанести царапину на сверхплотную поверхность! Нам оставалось только ждать.
Сравнительно недалеко начиналось «Ничто». Нередко вращавшиеся одна вокруг другой мертвые звезды пролетали рядом с великой черной стеной конца Вселенной. Архивёльты внимательно следили за их пертурбациями, указывая то на одну, то на другую потухшую звезду, производя расчеты, раздражаясь и вступая в крикливые споры. Наконец одна из блестящих сфер прикоснулась к стене небытия, и от нее осталась только половина. Кувыркаясь в пространстве, половина погасшей звезды избежала поглощения; архивёльты подлетели к ней в своем экипаже и приземлились на плоской поверхности разреза. Все они высыпали наружу, но при этом тщательно принимали меры предосторожности. На поверхности остывшей звезды человек, не защищенный от силы притяжения, мгновенно становится не более чем едва заметным контуром – даже не пятном. Поэтому мы передвигались по разрезу звезды на салазках из материала, непроницаемого для гравитации.
Там открывался невероятный вид! «Ничто» создало безукоризненно отполированную поверхность. Зеркальная равнина простиралась примерно на двадцать километров, и ее однородность нарушалась только редкими черными вкраплениями в самом центре. Именно там, в гнездах черной пыли, можно найти звездоцветы.