Проводив Лейлу к машине, я приехала в книжный магазин, полная решимости. Прежде чем войти в «Мордор», я открываю блокнот и редактирую свой список извинений.
Люди, перед которыми нужно извиниться, и способы это сделать
• Пейдж Розенфельд, за то, что назвала ее жалкой – исправить ситуацию с Бренданом
• Брендан Розенфельд, за прозвище, которое предположительно испортило ему жизнь – найти способ вернуть ему популярность
• Грант Уэллс и Ханна Варшоу, за худшие двухмесячные отношения в истории – свести их обратно
• Лейла, за то, что сказала гадость про отношения с Джейсоном – рассказать ей правду о том, что ее парень делает у нее за спиной
Уверена, что смогу достичь успехов в проекте «Грант и Ханна». Для Пейдж у меня тоже есть новости. Я переписывалась с Бренданом. Это наверняка принесет мне очки, а может, даже прощение Пейдж.
К фонарному столбу на тротуаре прислонено зеркало, и перед ним пожилой джентльмен в красном пальто делает селфи. Я почти вхожу в магазин, когда дверь открывается – и выходит Пейдж.
Она останавливается, узнав меня.
– Что ты здесь делаешь, Брайт?
– Эм… Ищу тебя, – неуверенно говорю я.
Пейдж отвечает усмешкой.
– Осторожно, – предостерегает она. – Если бы я не знала тебя лучше, то решила бы, что ты хочешь со мной дружить.
Я возвращаюсь к своим обычным манерам.
– «Дружить» – это слишком громко сказано.
Пейдж смеется.
– Куда ты идешь? – спрашиваю я. Она кивает на крохотную парковку «Мордора».
– К Эндрю, я совершенно забыла, что обещала помочь ему с презентацией по истории. – Она огибает меня. – Я должна была быть у него дома пятнадцать минут назад.
Мою грудь пронизывает вспышка ревности. Это я обычно делала уроки с Эндрю, а не Пейдж. «Я тут не просто так», – напоминаю я себе.
– Постой, – говорю я, догоняя Пейдж у машины. Я замечаю пару вмятин, которых не было, когда я помогала ей со швейной машинкой несколько дней назад. – Брендан дал мне свой номер телефона.
Пейдж останавливается, взявшись за ручку дверцы, и с намеком выгибает бровь.
– Все не так! – восклицаю я. «По крайней мере, я в этом относительно уверена». – Просто…
Не знаю, что я собиралась говорить Пейдж, кроме этого.
– Ты знала, что он отлично шутит? – спрашиваю я, а потом вспоминаю, что разговариваю с его сестрой.
– Знала, Брайт, – говорит она и улыбается.
Не уклончивой кошачьей улыбкой, которую я получала каждый раз, когда сообщала что-то чрезмерно честное или незапланированно обличающее. Я никогда не получала такую улыбку – счастливую, настоящую, даже, возможно, гордую.
Эта улыбка задерживается всего на секунду, прежде чем в ней появляется доля юмора.
– Ты поэтому пришла? – спрашивает она. – Чтобы сообщить мне, что мой брат не бездарен в искусстве шуток? Могла бы сказать это в школе. Или тебе будет стыдно, если твои друзья узнают, что мы с тобой практически лучшие подружки?
– Мне не стыдно! – протестую я. Пейдж открывает дверцу машины, бросая на меня полный сомнения взгляд, ироничный и приправленный чем-то еще. Чем-то похожим на смирение. – Правда! – говорю я.
– Докажи, Брайт, – отвечает она. Я замечаю, что в машине полный бардак. Учебники, фантики от жвачки, банки йерба мате[17] и настоящие CD-диски собрались в хаотичный ворох на пассажирском сиденье. Не знаю, чего я ожидала.
– Потусуйся завтра со мной на ярмарке колледжей, – говорит Пейдж. – Там все будут.
– Ты что, приглашаешь меня на дружеское свидание?
Пейдж пожимает плечами.
– А ты принимаешь приглашение?
Я копирую ее непринужденность.
– Почему бы нет?
Пейдж закрывает дверцу и заводит мотор. Она опускает окно, выезжая со своего места.
– Не продинамь меня! – кричит она в окно и подмигивает. Я закатываю глаза в ответ и обнаруживаю, что улыбаюсь. Я качаю головой.
Чувство юмора Пейдж нравится мне все больше.
Наверное, это у них с братом общее.
Замерев посреди парковки, я решаю, стоит ли ехать домой. Мне нужно переделать задачу по экономике, которую я запорола, и закончить собирать материалы по стажировке, чтобы ночью отправить их в отдел кадров. Но я полчаса ехала от дома, чтобы добраться до книжного магазина, и, наверное, уже настроилась на то, чтобы какое-то время здесь потусоваться.
Но прежде чем я успеваю подойти ко входу, задняя дверь открывается, и на парковку выходит Ханна в футболке «Глубин Мордора» с ворохом пустых картонных коробок, которые волочет в сторону мусорки.
То ли она меня не заметила, то ли игнорирует – не знаю. И то, и другое одинаково вероятно. На парковке пусто, и хотя я предпочла бы пройти внутрь и отложить эту беседу, нельзя упускать такую возможность поговорить с ней один на один. Судя по всему, Грант прилежно следовал моим приказам и не доставал Ханну своим постоянным заигрыванием. Настало время приступить к своей части плана.
– Привет, Ханна, – говорю я, заставляя голос звучать дружелюбно. Я готова на все, чтобы заслужить ее расположение. – Тебе помочь?
Ханна не отвечает. Не знаю, слышала она меня или нет. Трудно поверить, что не слышала – в Фэйрфаксе не настолько шумно, несмотря на отдаленный ритм хип-хопа из окна машины и гомон торговцев на тротуарах. Ханна закидывает коробки в мусорный бак и хлопает крышкой сильнее, чем требуется.
– Нет, – резко говорит она.
Ну, по крайней мере, она меня слышала.
– Ханна, – мягко начинаю я, – я хотела с тобой поговорить. Мне нужно извиниться…
Ханна разворачивается, гневно сверкая глазами.
– Не надо, Кэмерон, – рычит она. – Я знаю, что ты делаешь. Пейдж объяснила, что ты хочешь заслужить ее прощение или что-то такое. Если ты собираешься извиняться за то, что переспала с моим бойфрендом, – не надо.
Я уже не новичок в извинениях и ожидала этого.
– Извини, Ханна, – настаиваю я. – Я хочу, чтобы ты знала: мне жаль. Я заслуживаю твой гнев.
– В том-то и дело, – отвечает Ханна, – заслуживаешь не ты. Виноват Грант. Конечно, то, что ты сделала, мерзко. Но со стороны Гранта это было в тысячу раз хуже. – Ханна запускает пальцы в волосы и раздраженно выдыхает. – Виноват он – и я, раз вообще стала встречаться с таким ничтожным куском дерьма.
Я морщусь. «Кусок дерьма». Это будет непросто.
– Он ужасно переживает, Ханна. Если ты… – осторожно начинаю я.
– Нет-нет-нет, – перебивает меня Ханна, снова встречая мой взгляд. Угроза из ее глаз никуда не делась. – Я не держу на тебя обиды. Но совершенно не хочу твоих советов об отношениях. Ты – нехороший человек, – говорит она. – Вы с Пейдж можете теперь заплетать друг другу косички и так далее. Но мы с тобой никогда не станем друзьями, и мне никогда не понадобится твое мнение о Гранте, обо мне или о чем бы то ни было.
Не дожидаясь ответа, Ханна направляется к двери.
Не то чтобы мне есть что сказать в свое оправдание.
Она захлопывает дверь с такой силой, что сбивает знак «Парковка занята» рядом с въездом на стоянку. Я ставлю его прямо. Конечно, есть искушение пойти за Ханной внутрь, просто чтобы ее подоставать, но это не поможет моему плану. Похоже, я все-таки еду домой. Возвращаясь, я едва могу вспомнить, где припарковалась, потому что голову полностью занимают две мысли. Первая – я правда устала от того, что люди напоминают мне, какой я плохой человек.
Вторая – это «укрощение» оказывается сложнее, чем я ожидала.
Глава 18
Мама в экстазе. У нее новая работа. Не просто работа – «возможность», говорит она нараспев каждый раз, когда я оказываюсь в зоне слышимости. Она подает кофе в Гильдии американских режиссеров. Тем же слегка маниакальным тоном она объясняет, что совершенно уверена: Майкл Бэй, или Кристофер Нолан, или кто-нибудь еще заглянет к ней за своим тройным американо и заметит ее, свою новую звезду.
Не знаю, что делать с таким перепадом настроения. И не знаю, помнит ли она вообще, что пару дней назад я поставила ей ультиматум, или, к своему удобству, «забыла». Но точно знаю, что климат в квартире определенно несколько странный. Она стала рано подниматься с кровати, готовить настоящую еду – не смузи – и ходить на йогу. Что было бы неплохо, не начни она также болтать как тараторка и слушать музыку до двух часов ночи.
Сегодня утром она вылетела из квартиры, пританцовывая, бросив через плечо, что идет заниматься гангста-рэп-йогой в парке Лафайет, и придет после десяти. Я воспользовалась этой возможностью, чтобы заняться уборкой квартиры, которую давно пора было сделать.
Видимо, ее вновь обретенного фокуса не хватало на то, чтобы подобрать грязные носки с пола спальни. Я осторожно складываю их в корзину. Под кроватью я обнаруживаю небольшой ворох упаковок от вредной еды. Чипсы, арахисовое масло, пустая бутылка «Спрайта». Я знаю, что она часто объедается, когда впадает в депрессию. Но на фоне йоги и готовки остается надеяться, что она на время сделает перерыв.
Я складываю одежду рядом со стиральной машиной и сушилкой, когда слышу, как открывается и закрывается дверь. Мгновение спустя входит мама с бутылкой воды в руках и румянцем на лице. Не удостоив взглядом ворох блузок, над которыми я работаю, она опускает крышку унитаза и садится на нее.
– Как твоя йога? – терпеливо спрашиваю я.
Мама удовлетворенно вздыхает.
– Потрясающе. Моя энергия полностью обновилась.
Я проглатываю предложение направить эту энергию на складывание одежды. Она продолжает:
– Знаешь, как я это определила?
– Нет, мам. – Я демонстративно вытягиваю у нее из-под локтя футболку с марафона в парке Гриффит. Она продолжает пребывать в неведении. – Как?
– На парковке мне вслед свистели мужчины, кажется, целых четверо. В последний раз такое было до того, как я встретила твоего отца. – Она с удовлетворенным видом пьет воду. Я скрываю, что меня тошнит, за футболкой, которую складываю. – Майкл Бэй, – уверенно говорит она. – Вот увидишь, однажды войдет Майкл Бэй и увидит меня. И для нас все изменится, дочка. Сама увидишь.