Ханна делает долгую паузу.
– Считаешь, он изменился? – спрашивает она наконец голосом, сдавленным от слез.
Я открываю рот – и закрываю. Я не ожидала и не планировала, что Ханна прямо спросит, что я думаю о Гранте.
– Ты же знаешь, какой он. Он хороший парень, – говорю я, и искренне так считаю. – Он сделал ошибку, когда нам было шестнадцать. Мы подростки. Делать ошибки практически обязательно. С той измены он никогда даже не смотрел на других девчонок. – Я задумываюсь, не следует ли заменить слово «измена» каким-нибудь эвфемизмом, но решаю этого не делать. Грант действительно изменил, и я не пытаюсь заставить Ханну это забыть. Она попросила моего честного мнения, и если я могу что-то ей дать, то только честность.
– Ну… – Ханна посылает мне выразительный взгляд. – Он уже несколько недель со мной не разговаривает. С тех пор, как ты начала приходить в «Мордор».
Я взвешиваю ее слова и понимаю… черт.
– Я идиотка, – со стоном говорю я. – Извини. За это тоже.
Ханна хмурится, и я боюсь, что она испортит накладки Эль.
– За что?
– Я сказала ему, что он слишком откровенно по тебе сохнет, – признаюсь я, – и что ему нужно немного остыть, дать тебе передохнуть. Теперь я вижу, как это выглядело, – с сожалением говорю я. – Обещаю, больше не буду вмешиваться в ваши отношения.
Я жду гнева или обвинений. Но на ее лице остается только недоумение.
– Вы обо мне говорили? – спрашивает она.
– Ханна, – отвечаю я, – я стопроцентно уверена, что Грант будет с радостью говорить о тебе с любым, кто согласится слушать. С продавцами в магазинах, парикмахерами, с кем угодно. Честно говоря, это немного бесит. Но мило. – Я подхожу к окнам в задней двери микроавтобуса. – Посмотри на него.
Ханна поднимается с табурета и присоединяется ко мне. Я указываю на окно. Грант расхаживает по тротуару перед домом Пейдж, посреди дня наряженный в корсет и туфли на каблуках, и фальшиво напевает Time Warp. Каждый раз, перепутав слова, он ругается себе под нос.
Ханна смеется и впервые не скрывает улыбки, которую вызывает у нее Грант.
– Я не указываю тебе, что делать. Просто… он тебя обожает, – мягко говорю я. – Если бы парень был готов делать такие неловкие вещи ради меня, разве не глупо было бы его игнорировать?
Она не сводит глаз с Гранта, который теперь гоняется за распечаткой текста песни по тротуару и кустам соседей. Даже я признаю, что это очаровательно.
– Знаешь, Кэмерон, – говорит Ханна, – в кои-то веки ты можешь быть права.
Эль дополняет мой макияж ярко-оранжевым париком, в тон кушаку. Я выгляжу отвратительно. И это идеально. Пока она убирает коллекцию кистей, накладных ресниц и подводок, я снова благодарю ее за то, что она приехала.
– Без проблем, – отвечает Эль, выбираясь из микроавтобуса. Я провожаю ее до дверцы со стороны водителя. – Ты собираешься объяснить, что именно делаешь с этими людьми?
Я слышу резкость в ее голосе на словах «эти люди». Когда я написала Эль про идею помочь с «Рокки», объяснив, что она сможет использовать это как контент для своего канала, то ждала ее ответа с некоторым нервным возбуждением. Я не надеялась, что они с Пейдж станут лучшими подругами, но думала, что этот случай сведет вместе две странные и несовместимые части моего круга общения. Эль ответила только: «Ок. Где и когда?» Непонятно, но лучше, чем ничего.
Я пытаюсь прочитать выражение ее лица, но на Эль – непроницаемая маска. Она забирается на водительское место и громко захлопывает дверь.
– То, что я с ними общаюсь, – проблема? – неуверенно спрашиваю я в открытое окно.
– Мне все равно, с кем ты общаешься, – резко говорит она. – Мне все равно, что у тебя целая группа новых друзей. – Она бросает в их сторону осуждающий взгляд. – Просто я надеюсь, что ты помнишь: твоя лучшая подруга – это я.
– Конечно, помню, – растерянно отвечаю я.
– Хорошо, – говорит Эль. – Если дело в том, что ты запала на Чарли Кима, Би-Би или какого-то другого парня с… проблемами общения, я должна узнать об этом первой. Не Пейдж.
– Брендан, – поправляю я.
– Серьезно? – У Эль широко раскрываются глаза. – Ты запала на Би-Би?
– Нет… – я сконфуженно подбираю слова, – …это… я не запала на Брендана. Просто теперь зову его Бренданом. То прозвище, оно дурацкое.
– Хм, – прищуривается Эль, – ну ладно. Брендан.
Я успокаивающе улыбаюсь.
– Я бы сказала, если бы запала на Брендана или кого-то нового.
Она оценивающе смотрит на меня, и моя улыбка гаснет. Обычно в ответ на такое Эль выглядела бы довольной или высокомерно шутила о своих злополучных встречах с Элайджей из оркестра. Вместо этого она с каменным лицом изучает меня. Что-то все еще не в порядке.
– Слушай, – говорю я, – хочешь пойти с нами? – Я киваю на машины. – Можем вместе потусоваться.
– С ними? Нет, спасибо. – Она поворачивает ключ в зажигании. – Но ты развлекайся.
Эль выезжает на дорогу, оставляя меня смотреть, как удаляются габаритные огни. Я прикусываю губу в растерянности. В конце концов я решаю, что сегодня не могу переживать еще и по поводу Эль. Мне нужно пройти через вечер идиотских костюмов и принесения девственниц в жертву.
Пока Пейдж и Чарли вытаскивают из дома кулер, я иду к машине Пейдж, где на пассажирском сиденье ждет Эбби. Я осторожно забираюсь назад, стараясь не повредить парик или костюм. Мне приходится отпихнуть горы домашки и пару разноцветных «конверсов», и я не могу не поморщиться. Однажды я устрою машине Пейдж – и ее комнате – качественную организацию.
– Поверить не могу, – говорит Эбби себе под нос.
– Что?
Она указывает на машину перед нами возле почтового ящика и мусорных баков вдоль тротуара. Я присматриваюсь. За рулем сидит Грант. На пассажирском месте рядом с ним – Ханна. Грант что-то говорит, и я вижу, как она смеется.
– Ханна добровольно села в машину Гранта, – говорит Эбби. – Либо она тебя реально ненавидит, либо между этими двумя что-то происходит.
Глава 27
К тому времени как Пейдж подъезжает к месту сбора, наступает ночь. Мы минуем ухоженные газоны, кованые чугунные ворота, а потом – как я внезапно понимаю, – надгробия.
– Постой, – изумленно говорю я, – мы смотрим фильм на кладбище?
Пейдж бросает взгляд в зеркало заднего вида.
– А я не сказала? – с напускной невинностью спрашивает она, паркуя машину. – На кладбище «Голливуд навсегда» проходят лучшие и самые странные показы.
Охваченная благоговением, я выхожу из машины. Кладбище заполняют пять сотен Колумбий, Маджент, Рифф-Раффов и Фрэнк-энд-Фертеров, а с ними – люди в безумных костюмах, которые я не узнаю. Это парад неоновых париков, чулок в сетку и невообразимого нижнего белья. Они идут к пальмам, окружающим кладбище, и открытой лужайке, где землю устилают пледы для пикников. Некоторые позируют для фотографий в костюмах на фоне надгробий и мавзолеев. В дальнем конце на высокую белую стену спроецированы ярко-красные губы.
– Это… – Я осекаюсь, не находя слов.
– Знаю, – ухмыляется Пейдж.
Машина Гранта паркуется рядом с нашей, пока я рассматриваю ряд особенно точных копий Фрэнк-энд-Фертера, марширующих по кладбищу. Судя по тому, как они справляются с пятнадцатисантиметровыми каблуками, – куда лучше, чем когда-либо удавалось мне, – я предполагаю, что они, наверное, профессиональные дрэг-квины. Рядом со мной открывается дверца машины, и я рассеянно осознаю, что из нее выбираются Чарли, Грант и Ханна, а потом и четвертый человек – в блестящих золотых плавках.
Я поворачиваюсь так стремительно, что едва не теряю парик.
Брендан?
Стоя ко мне спиной, он потягивается, и я откровенно пялюсь на него. За исключением маленьких и очень тесных плавок, облегающих места, о которых я сознательно стараюсь не думать, он по сути голый.
Я сосредотачиваюсь на его шее. Это безопасно, объясняю я себе. Я и раньше видела его шею. Но с другой стороны, есть место, где шея переходит в плечи, и… вау, у него отличные плечи. Дальше все еще хуже. У него широкая спина, не то чтобы мускулистая, но красивая. Очень красивая.
Грант подзывает Брендана к багажнику, и он поворачивается в мою сторону. Я пытаюсь моргнуть или закрыть глаза, но, кажется, у меня больше нет век. Ничто не прикрывает Брендана до самой полоски золота, которая опоясывает его бедра ниже пупка. Слава небесам, что мой взгляд не опускается туда. Брендан вытаскивает кулер из багажника и направляется к Пейдж, которая заняла нам место. По дороге он подмигивает, и у меня внезапно невыносимо пересыхает горло. Он выглядит как младший брат Бенедикта Камбербетча, и я не представляю, что мне делать с этой информацией.
Ко мне подходит Ханна.
– Ты собираешься помогать? – спрашивает она с ноткой веселья в голосе. – Или только пялиться?
– Что? – теряюсь я. – Я не…
Ханна хихикает.
– Ничего. Он и правда хорош.
Брендан доходит до нашего пледа и наклоняется, чтобы поставить кулер на траву.
Наклоняется.
– Пойду разгружу машину, – решительно говорю я.
Я сосредотачиваюсь на извлечении пакетов со сладостями из машины Пейдж. Конфеты всех сортов. Я совершенно не готова вести даже самые будничные разговоры с Бренданом. И определенно не готова разбираться в том, какой эффект на меня производит его вид в плавках. Я и не представляла, насколько неразумно будет предлагать ему их надеть. Приходится занимать себя чем угодно, лишь бы потянуть время до того, как придется смотреть в лицо Брендану. Я раскладываю сэндвичи на пластиковых тарелках. Я достаю салфетки и стаканы для всех. Я отношу обертки от сэндвичей к мусорному баку. Очень медленно.
Но наконец когда я сижу на подстилке и ем сэндвич с индейкой на ржаном хлебе, пока все остальные фотографируются с другими Рифф-Раффами и Фрэнками, Брендан усаживается рядом со мной, держа тарелку с жареной курицей. Я сглатываю и едва не давлюсь. И жду шутки или язвительного замечания. Не приведи господь, он спросит, хорошо ли выглядит.