С Эндрю все не так. С самого начала для нас обоих все было не настоящим. Эндрю – парень, который подходил мне на бумаге, воплощал все, что, как мне казалось, я хотела. Хотела, потому что убедила себя в этом. Если я что-то и узнала после поцелуя с Бренданом – кроме того, что младшеклассники-задроты могут неожиданно умело целоваться, – так это то, что нельзя выбрать или предсказать человека, в которого влюбишься. Нельзя добиться его списками или планами.
– Если бы мы подходили друг другу, тебе не хотелось бы меня изменить, – говорю я с неожиданным напором в голосе.
– Кэмерон, я не понимаю, о чем ты, – взволнованно говорит он. – Ты мне всегда нравилась.
– Нет, тебе нравилась не я, – без колебаний отвечаю я. Мысли складываются в голове в совершенно ясную картину. – Тебе нравилась мысль о том, чтобы быть с Кэмерон Брайт. Но когда у тебя появился шанс, ты обнаружил, что хочешь кого-то другого. Кого-то добрее. Я не такая, Эндрю, – заявляю я. – И больше не буду скрывать свое мнение и свою честность.
Слова Эль отдаются у меня в ушах. Я не простила ей то, как она их сказала, но не могу не признать ее правоты. Я извинялась и делала что-то для других только ради того, чтобы угодить Эндрю. Конечно, ему нравилось. Но это не мое.
Ему нравится только то, что я приготовила специально для него и вручила с красивым бантиком. Пытаясь стать лучше своей матери, я в точности повторила ее ошибки. Я отдавала себя по кусочкам в отчаянном желании быть с парнем, с которым у нас ничего не получится.
– Ты хочешь, чтобы я была приятной, уравновешенной, и… укрощенной, – говорю я. – Но этому не бывать.
– Когда я говорил, что хочу сделать тебя «укрощенной»? – возмущенно перебивает он.
– Помнишь, что ты сказал про Катарину? – продолжаю я. – Ты сказал: хорошо, что к концу пьесы ее укротили. Это сделало ее лучше.
Эндрю смотрит на меня с нескрываемым изумлением.
– Ну да, – вкрадчиво говорит он, – я говорил про Катарину. Из «Укрощения строптивой». Из пьесы.
Я сбиваюсь – его слова застают меня врасплох. Это логично, но…
– Ты назвал меня стервой, помнишь? – спрашиваю я в поисках аргументов.
Эндрю морщится. Его взгляд становится недоуменным, как будто он не понимает, как такое короткое слово может обладать такой силой. Конечно, не понимает.
– Я… – говорит он и сглатывает, – …да, назвал. За это я прошу прощения, Кэмерон. Не следовало так делать. В тот вечер ты ужасно вела себя с Пейдж, – напоминает он, словно мне надо об этом напоминать. – Но я знаю, что на самом деле ты не такая. Мне нужно было время, чтобы простить тебя за случившееся. Я уважаю тебя за то, что ты извинилась и хорошо вела себя с ее братом. Но мне совсем не нужно было, чтобы ты меняла свою суть. Я хотел быть с тобой до всей истории с Пейдж, хочу и теперь.
Именно это я хотела услышать. Это все, что я хотела услышать. И этого недостаточно.
– Я так не думаю, Эндрю, – решительно говорю я. – Ты не виноват, но я не могу быть той девушкой, которую ты хочешь. Иногда я буду говорить что-то не то. Я могу за это извиняться, но не смогу это предотвратить. Есть девушки добрее, или справедливее, или сдержаннее, чем я – замечательные люди. Тебе нужна одна из них.
Это признание приносит невероятную свободу. Я по-настоящему, полностью разлюбила Эндрю. Не только его самого, но и идею отношений, ради которых я работала, о которых беспокоилась, и из-за которых чуть не сошла с ума. Всю жизнь я определяла себя через свои цели и достижения. Признав, что в данном случае у меня нет никакой цели, кроме как доказать, что я не позволила мечте пролететь мимо, я будто парю в небе.
Эндрю раскрывает рот, но я еще не закончила. Дело не только в том, чего хочет он.
– Я не подхожу тебе, а ты не подходишь мне. – Я едва не улыбаюсь на этих словах.
Эндрю закрывает рот, забыв о возражениях. Я наблюдаю, как выражение его лица меняется от настороженности к принятию, а затем к согласию. Он кивает, не отводя от меня глаз, и что бы ни было между нами, теперь все прошло.
Я могла бы остаться и попытаться залатать нашу истрепанную дружбу. Вместо этого я иду к двери. Не стоит затягивать. Если он считает, что уходить вот так – грубо, на здоровье. Мне все равно, что думает Эндрю. Уже все равно.
Я открываю дверь и останавливаюсь.
– Ты уже знаешь добрых девушек, – говорю я. – Девушек, с которыми дружишь по-настоящему.
Он озадачен. Я подавляю желание подать свое мнение помягче. Я больше не буду этого делать.
– Эндрю, не будь идиотом, – говорю я. – Есть одна девушка, которую знаем мы оба; она всех принимает. Она добрая и щедрая и никогда ничего не сделает, чтобы обидеть других. Ты с ней по-настоящему разговариваешь, что люди, кстати, и делают, когда им кто-то дорог. – Недоумение на его лице только усиливается. Я не скрываю раздражения в голосе. – Рассказываешь ей про то, что тебя тревожит в общении с командой. Обедаешь с ней после мотивационных сборов.
Он слегка вздрагивает, осознав, о ком я говорю.
– Пока, Эндрю. – Я выхожу за дверь.
И уже в коридоре закатываю глаза со всем накопившимся за много недель сарказмом.
Глава 32
Целую неделю я избегаю Брендана. Во-первых, я определенно не хочу, чтобы он излагал мне свои планы на какую-нибудь чирлидершу, которая пригласила его на свидание; во-вторых, боюсь, он догадается, что поцелуй был настоящим, и придет в ужас. Больно уже от того, что он решил, будто это показуха. Если он меня откровенно отвергнет, я не выдержу.
Но сегодня пятница, и я обещала пойти с ним в «Гранд Сентрал Маркет». А значит, не могу больше его избегать. Если не придумаю отмазку. Я заканчиваю качать пресс – сегодняшняя тренировка, к сожалению, не беговая. Мне очень нужен ветер в лицо и асфальт под ногами, чтобы придумать, что сказать Брендану. Я поднимаюсь, хватаю бутылку для воды и иду в раздевалку. Наверное, можно изобразить отравление. Или забытую домашнюю работу. Брендан поймет.
Я сворачиваю за угол – и вот он, прислонился к стене рядом с раздевалкой. На мгновение я забываю все отговорки и просто смотрю, как он обменивается кивками с парой проходящих людей. Еще хуже то, что он выглядит хорошо. Объективно в нем ничего не изменилось. Он все еще слишком высокий, с длинноватыми вьющимися волосами. Но поцелуй заставил меня болезненно остро осознавать все его абсолютно очевидные сексуальные черты. Его точеную челюсть и теплые глаза. Небрежные манеры, словно ему все равно, какое впечатление он производит. Улыбку, открытую и искреннюю.
Еще больше причин, по которым мне не стоит никуда идти.
С глубоким вздохом, подбирая отговорку, я подхожу к нему.
– Привет, готова? – спрашивает он, прежде чем я успеваю заговорить.
Брендан поднимает глаза, и наши взгляды встречаются.
Отговорки умирают у меня на языке. Меня лишает речи осознание того, как ужасно было с ним не разговаривать.
– Ага, – наконец нахожу слова я. – Только дай мне десять минут, привести себя в порядок. Заранее прошу прощения, если от меня воняет.
Брендан ухмыляется.
– Конечно, кошмар любого парня – оказаться наедине с потной Кэмерон Брайт.
– Ты не поверишь… – бормочу я, проходя мимо. Раньше, когда он так говорил, я думала, что он флиртует. Теперь знаю, что нет.
Через полчаса я приняла душ, и мы на моей машине уже на полпути к центру города. Брендан на пассажирском сиденье зачитывает мне с телефона, куда ехать. Я изо всех сил пытаюсь вести себя естественно, притворяться, что в моем сердце не появилось для него особое место. Брендан ведет себя в точности как раньше. Нужно просто не смотреть, не думать и не вспоминать о его губах.
Не проблема.
Когда сосредотачиваешься на дороге, становится легче. Но впервые в истории Лос-Анжелеса пробок нет и зеленый свет встречает нас на каждом перекрестке бульвара Уилшир, хотя я была уверена, что уж на эту улицу можно положиться в вопросе обеспечения пробок из стоящих бампер к бамперу машин. Я в ужасе жду прибытия. Не знаю, как вести себя на этом стопроцентном не-свидании, и этот вопрос не дает мне расслабиться.
Хоть я и не готова, но мы все равно оказываемся в центре города. Разумеется, место для парковки находится немедленно. Еще и на улице. Нам даже не приходится пользоваться одной из этих неудобных восьмидолларовых общественных парковок с облезающей краской на заборе. Мы выходим из машины перед магазином дешевой электроники вроде тех захламленных и неприметных лавочек, где продаются телефоны десятилетней давности и мигают лампочки в витринах. Я собираюсь выдавить из себя какой-то вопрос, когда телефон Брендана сигналит об эсэмэске. Улыбаясь, он на ходу набирает ответ.
– Это Пейдж? – спрашиваю я, поддаваясь любопытству. – Передавай от меня привет. – Стараюсь не выдавать интереса, но мне это не удается.
– Нет, это Эйлин Рот, – говорит он. – Знаешь ее? Я начал подтягивать ее по информатике.
– Эйлин не ходит на информатику.
Он поднимает взгляд с долей настороженности.
– Она занимается самостоятельно. Хочет сдать продвинутый экзамен, не посещая уроки. Я и не знал, что ты следишь за расписанием первокурсниц.
Я прикусываю щеку, борясь с раздражением, которое копится в груди. Знаю, лучше забить, но слова вырываются раньше, чем я успеваю сдержаться.
– Да ладно, Брендан. Она с тобой флиртует.
Он изумленно моргает.
– Нет, нет. Мы просто договариваемся о занятиях в субботу вечером у нее дома… Ой, – Его глаза расширяются в осознании. – Видимо, я не умею правильно интерпретировать сигналы.
«ОЧЕВИДНО, Брендан».
Мы проходим ряды зеркальных небоскребов с эскалаторами и мраморными лестницами в холлах первого этажа.
– И что ты собираешься делать? – спрашиваю я, больше не пытаясь сдерживать нетерпение.
– С чем?
– С «занятиями информатикой»? – Я рисую кавычки пальцами в воздухе.
Он опускает взгляд. Уверена, этот парень знает, что нравится мне, и не хочет ранить мои чувства.