– Так не должно быть.
– Есть и должно быть – разные вещи. И ты это знаешь, по крайней мере в глубине души. Потому и смолчала сегодня с Кларком, что инстинктивно понимаешь правила игры. Ровно так же, как и твой отец.
– Мой отец – хороший человек.
– Твой отец знает, как делаются дела. Знает, как достигать цели. Это политика, Элли.
– Ты рассуждаешь в духе Макиавелли.
– Надеюсь, ты подразумеваешь, что я проницательный.
– Я подразумеваю, что ты обманщик.
– Мораль субъективна. Королю ради обеспечения безопасности страны приходится порой принимать трудные решения. Твой отец знает, какие решения нужно принимать ради общего блага.
– Мой отец выступает за всех и каждого.
– Твой отец пригласил Терри Кларка.
– Если бы папа увидел, что происходило между мной и Терри Кларком, он обязательно бы вмешался! – Мой голос звенит яростью в ночи.
Эндрю спокойно встречает мой сердитый взгляд, держит его несколько секунд, потом бросает на землю сигарету и давит ее каблуком.
– Пора, мы и так задержались. Ты готова?
Я встаю со скамейки. Эндрю забирает пиджак, отряхивает от песчинок, надевает и предлагает руку. Где-то в голове звенит тревожный колокольчик: принять предложение значит уступить.
– Мне нужно побыть немного одной.
– Пожалуйста. Но если твои родители спросят, где ты, прикрывать не стану.
Он возвращается в отель, а я откидываю голову и смотрю в небо с надеждой, что облака разойдутся и откроют звезды. Под ночным небом отступает на задний план все то, что тянуло вниз, из-за чего я чувствовала себя так, словно тону. Некоторых угнетает осознание огромности вселенной, но мне нравится ощущать себя крохотной ее частичкой. На таком фоне и мои собственные проблемы не кажутся такими уж неразрешимыми.
Шаги. Я оглядываюсь через плечо, вижу тень за углом, делаю шаг к двери и берусь за ручку. Как ни хочется побыть одной, вляпаться в неприятности мне хочется еще меньше.
Но тут в кругу света появляется знакомое лицо, и такой заряд счастья вырывается из меня, что его можно сравнить со сверхновой.
– Как ты узнал, что я буду здесь?
Дрикс уже не в костюме, а в висящих на бедрах джинсах и той же облегающей футболке, в которой он был в моей комнате.
– Я не знал. Вышел проветриться.
– Ты в порядке?
– Да. – Дрикс трет затылок. – У меня свои демоны, и порой они устраивают мне такую трепку, что приходится спасаться на свежем воздухе.
Интересно бы узнать, каких демонов он имеет в виду, но я сдерживаю любопытство – если захочет, чтобы я знала, расскажет сам.
– Не знаю, как тебе, но мне это собрание далось нелегко.
– У тебя все хорошо? – Дрикс засовывает руки в карманы.
– Будет. Эндрю меня не интересует.
Он поднимает брови, и я не знаю, кажутся ли ему мои слова безумными или интересными.
– Я рассказывала тебе об Эндрю, но, наверное, стоит пояснить, что друзьями нас с ним не назовешь, и я даже склоняюсь к тому, что его следовало бы нейтрализовать.
– Узнаю прежнюю прямоту.
– Решила, что так легче, чем лежать в постели, смотреть в потолок и жалеть, что не сказала тебе раньше. А потом проигрывать в голове миллион сценариев, представляя, как однажды ненароком оброню в разговоре, что, танцуя с ним, думала о тебе, потому что ты мне нравишься.
Он мне нравится. Я произнесла это вслух. Конечно, Дрикс нравится мне как друг, но в том-то и дело, что нравится он мне больше, чем друг. И вслед за признанием прилив волнения и страха и болезненное ожидание ответа.
– Я тут думал… – Дрикс смотрит вниз, не на меня, и я злюсь оттого, что мы не рядом, когда были так близки. – Может быть, твоя семья и штаб твоего отца правы, и нам стоит держаться друг от друга подальше.
Лицо холодеет.
– Но ты же нравишься мне.
– Я тебе не подхожу.
– Неправда.
– Так и есть. – Дрикс отступает. Теперь мы еще дальше друг от друга, и эта расширяющаяся пустота между нами рвет сердце. – Меня тянет к тебе, но если это плохо кончится, я слишком многое теряю.
Его слова как удар мечом.
– Тебя послушать, получается, что не ты недостоин меня, а я недостойна тебя.
– Я на условно-досрочном. Проколюсь – по головке меня не погладят и в угол не поставят. Отправят прямиком за решетку. Не в центр содержания несовершеннолетних. В тюрьму. А в тюрьму я хочу меньше всего. Это не игра. Две недели назад, когда мы нашли Тора, я едва не поцеловал тебя. Тебя. Дочку губернатора. И если мы снова останемся наедине, я это сделаю. Дальше – больше. А если что-то случится, если что-то пойдет не так, моя жизнь развалится.
– Мы не допустим, чтобы что-то пошло не так.
Он поднимает руки, как будто хочет, чтобы я поняла что-то, чего, очевидно, не понимаю.
– Не мы решаем, что и как пойдет.
Дрикс проводит ладонью по лицу, и мне больно видеть его страдания.
– Тот придурок лапал тебя сегодня, и ты позволяла ему это.
Я замираю. Все мое тело немеет, и в голове ни одной мысли. Меня трогал Терри Кларк. И я, как это ни унизительно для меня самой, позволяла ему это. Не оттолкнула его руку, не закричала, не дала пощечину. Я сама себя скомпрометировала.
Смотреть на Дрикса страшно, он – бомба, готовая вот-вот взорваться. А я держу в руках провода. Но никаких проводов нет, есть слова, которые, если ошибиться, могут вызвать взрыв.
– Он лапал тебя, и я хотел ударить его. Хотел избить его до крови за то, что он поставил тебя в неловкое положение. Так нельзя. У меня не должно быть таких чувств к тебе. Я не могу позволить себе разбить подонку физиономию, даже когда он обращается с тобой, как с куском мяса.
– Я тебя не просила.
– Не просила. Но я такой. Я был таким до ареста и сейчас быть таким не хочу. Больше всего на свете я хочу быть рядом с тобой, касаться тебя, целовать тебя и слышать твой смех и твой голос. Хочу, но мне этого нельзя. Ты и я – такое невозможно. Ни у всех на глазах. Ни наедине. Я потерял год жизни и не могу терять больше.
Стою, словно замороженная. Дрикс дышит так, словно пробежал марафон.
– Я потерял год. Год с семьей, год с друзьями, год, который не вернуть. И вот встречаю тебя. Девушку мечты. Меня убивает, что я трачу время на то, к чему не имею никакого отношения. Извини, Элль, но я нужен семье и не хочу вышибать дух из кого-то только потому, что этот кто-то лапает тебя. Я не могу даже ставить себя в положение, когда такой соблазн возможен. Я недостаточно силен. Пока еще.
Дрикс поднимает наконец голову и смотрит на меня. Его глаза – грозовые тучи, готовые пролиться дождем. Боль сжимает сердце. Я теряю что-то удивительное и восхитительное еще до того, как оно стало моим. Вот так. Все кончено. Первый понравившийся мне по-настоящему парень, которому и я понравилась тоже, говорит, что все кончено.
Трудно дышать, легкие не принимают воздуха, но все же я откашливаюсь, потому что этому меня учили. Прятать боль, не останавливаться.
– В обществе защиты животных сказали, что на следующей неделе поместят информацию о щенке на сайте. Если не хочешь ждать, пока ему найдут новых хозяев, я могу зайти, забрать щенка и отнести к ним.
Думаю о милом комочке шерсти, который держала на руках две недели назад. Думаю о том, как надеялась снова увидеть Тора, прежде чем мы отдадим его каким-то незнакомым людям. Так легче – думать о нем, а не предаваться печали.
– В организации по спасению животных свободных мест сейчас нет, так что наша единственная надежда – общество защиты. Хотя мне оно не нравится – они не гарантируют, что он останется жив.
– Кто-нибудь возьмет, – говорит Дрикс.
Я закрываю глаза.
– Будь он мой, я бы все отдала. – Не надо было давать ему кличку, тогда и не пришлось бы переживать так, словно теряешь мечту. – Мне нужно идти сейчас, но я зайду за ним, когда вернусь в город.
– А твои родители? Они уже на тебя злятся.
– Я сама все решу.
Он подходит на шаг ближе.
– В приют его отнесу я.
Мне так плохо, что кажется, задохнусь.
– Я понимаю, Дрикс. Ты многое теряешь. Понимаю, что ты делаешь правильный выбор. Возьмешь ты щенка или не возьмешь – не важно. Самый лучший парень из всех, кого я встречала, единственный, с кем мне по-настоящему хотелось быть, не может быть со мной – вот что важно. Не беспокойся. Я заберу собаку.
– Мы дали ему кличку. Его зовут Тор.
– Нет. Новые хозяева дадут ему другую кличку, какую только пожелают.
Дрикс вздрагивает, как будто от пощечины:
– О нем я позабочусь.
Ладно. Если ему так надо – пусть. Срывать повязки с ран – это так по-человечески; я подбираю подол юбки и тянусь к дверной ручке.
– Удачи тебе во всем. Ты заслуживаешь лучшего.
И тут я допускаю ошибку – встречаюсь с Дриксом взглядом. В его глазах боль, и мне так жаль, ведь он заслуживает лучшего. Заслуживает той улыбки, которую мне повезло увидеть. Вот только не в моих силах вернуть ее.
Я отворачиваюсь от Дрикса и отправляюсь на поиски Эндрю.
СЕРДЦЕ и РАЗУМ
Кайли Плезант «USA Today»
Эллисон Монро, дочь нынешнего губернатора Кентукки и кандидата на освободившееся место в сенате США, привлекает внимание не только избирателей штата, но и всей страны.
Семнадцатилетняя девушка, заканчивающая в наступающем учебном году школу, показала себя не только знатоком моды, но и рупором проблем, по-настоящему важных для ее поколения.
«Пока мы дети, нас предпочитают не слушать, – сказала Эллисон, выступая в университете Луисвилля, – но теперь пришло время отбросить устаревшие правила и осознать, что наши голоса важны и должны быть услышаны».
Имея тысячи фолловеров в социальных сетях и пользуясь растущей популярностью, Эллисон становится той силой, которая оказывает положительное влияние на рейтинг одобрения ее отца среди молодых избирателей.
Хендрикс
Любимое занятие Тора – жевать туфли Холидей. Я дал ему свои старые носки, обвязав ими пустые бутылки из-под воды, но он, поиграв ими, вернулся к паре на высоких каблуках. Приняв боевую позу – голова вниз, хвост вверх, – щенок атакует, рычит и грызет туфлю так свирепо, словно свалил буйвола.